not fortune's fool

***

Луи не может заснуть. Это грустно по нескольким причинам, и самая первая и важная из них заключается в том, что сон может быть единственной вещью, которая вытащит его из этого хаоса. Ребята настаивают на том, что это что-то вроде тех печенек с предсказанием судьбы на двадцать четыре часа, и, хотя это звучит лучше, чем, например, жестокая космическая шутка, полночь уже прошла, а Луи так и не вернулся в свою кровать X-фактора. Лиам, который превратился в штатного эксперта по путешествиям в параллельных измерениях, пока Луи не видел, уверен в том, что ему непременно нужно заснуть для этого, будто его сознание мешает богам печенек проявить себя, или что-то в этом роде. Выглядит притянутым за уши, но у Луи нет идей лучше. Так что ему остается только сон. Но сон не идет, и проблема состоит именно в этом. В комнате темно, прохладно и тихо, на часах десять минут второго, и Луи лежит здесь уже больше часа, дрожа так, будто он влил в себя несколько энергетиков. Он должен быть вымотанным; он провел весь день, пытаясь свыкнуться с тем, что проснулся, черт подери, в будущем, но его сердце бьется где-то в районе горла и его глаза дергаются, и Луи – ну, не то чтобы он не знает причины. Он хороший лжец. Но он не лжет себе. Возможно, было бы проще, если бы лгал, если бы отмахнулся от беспокойства как от следствия информационной перегрузки и обработки всего этого дребезжащими шестеренками его мозга, но это значило бы провести весь остаток ночи, моргая в потолок, и ему этого не хотелось. Ничто так не оскорбляет Луи, как вынужденное бездействие, поэтому он откидывает покрывало, похрустывает костяшками и идет к двери. Он вспоминает о том, что нужно натянуть на себя футболку и шорты до того, как покидает комнату, но это все равно ничего не значит. Они выкупили весь этаж – потому что именно так они поступают теперь, видимо, - и коридор пустой, ковер очень мягкий под его босыми ногами. Здесь тепло, где бы они ни были – парни не рассказали ему, объясняя это боязнью обидеть деликатный баланс вселенной, но все, что Луи знает о них, это то, что они полные засранцы – однако этого достаточно, чтобы его ладони вспотели. Луи именно так себе это объясняет, и это даже близко не связано с тем, у чьей двери он стоит. Он стучит до того, как струсит, и только через секунду вспоминает, что сейчас чертова середина ночи, что у Гарри нет никаких спутанных беспокойных мыслей, заставляющих его бодрствовать, что он, скорее всего, спокойно спит. Оказывается, нет. - Привет,- говорит Луи, зажимая свою футболку в кулак. Гарри определенно не выглядит так, будто бы он спал, его глаза чистые и яркие, когда он оглядывает ими тело Луи. И ему требуется секунда, чтобы моргнуть и отвести взгляд. - Привет. Ты, эм. Что-то случилось? Позвать Лиама? Луи отказывается отмечать, что он мог бы сам позвать Лиама, если бы хотел. - Нет. Я просто хотел поговорить. Если это нормально? Гарри криво улыбается, что говорит о высшей степени дискомфорта. - Не знаю, стоит ли. Я уже слишком многое показал, парни могут убить меня, если я испорчу еще что-то. - Материя вселенной пока не прорвалась, - замечает Луи.- Еще немного не может ничего испортить. -Как бы не так,- говорит Гарри и выглядит немного озадаченным ответной ухмылкой Луи. Он опускает глаза и слегка смеется, отходя назад: -Тогда заходи. Его комната точно такая же, как и у Луи, но она чувствуется по-другому, каким-то странным образом. Пахнет по-другому. Кровать по-прежнему заправлена, одежда висит на подлокотнике дивана, обувь свалена в кучу у двери. Клубный сэндвич тщательно разобран и оставлен на обеденном столе в дополнение к нетронутой бутылке пива. Луи закапывает ноги в ворс ковра и глубоко вдыхает, пытаясь понять, с чего начать. У Гарри в руке телефон, и это напоминает то, как легко и почти без усилий он избегал Луи весь день. Внутренности Луи немного сводит судорогой грусти, потому что он не привык к такому Гарри, с осторожными глазами и полуулыбками. И Гарри не привык к нему: он игривый с другими, дерзкий и ласковый, но Луи заставляет его замыкаться в себе, видимо, одним фактом существования. Не то чтобы Луи ждал, что ничего не изменится, просто. Они все выросли, но Гарри отдалился. Луи не узнает его, и то, как он смотрит на Луи – когда вообще смотрит – каким-то образом настораживает еще больше, чем зубы Найла, волосы Лиама, татуировки Зейна и десять миллионов подписчиков в твиттере вместе взятые. Луи внезапно отчаянно хочет домой. Он скучает по своему мальчику так сильно, что его глаза горят, но мысль о том, что он не знает, к чему идет, хуже, чем любая вещь, которой этот Гарри может его ошарашить. Поэтому он прочищает горло и сразу переходит к делу. - Я не хотел спрашивать перед парнями. Не знаю, знают ли они, пока. Но. Мы все еще вместе? - Вместе,- бессмысленно повторяет он, как будто он ни хрена не знает, что это значит. Когда тишина затягивается, Луи начинает переживать, что Гарри заставит его произнести это слово. Мысль о том, чтобы сказать бойфренды вслух, заставляет его лицо гореть от смущения. Так не должно быть, потому что именно Гарри настаивал на таком названии, но это его Гарри: мягкий, добрый, никогда не заставляющий Луи чувствовать себя прячущимся. Он чувствует себя прячущимся сейчас, бегущая строка из всевозможных унизительных исходов этой ситуации пронизывает его голову. Он не знает, сколько из этого отражается на его лице, но что-то должно было показаться, потому что Гарри откидывает телефон на кровать и подтягивает обе руки к лицу, взъерошивает волосы. - Ты об этом хотел поговорить? Он звучит осуждающе, и его голос творит странные вещи с внутренностями Луи: - Я не мог заснуть, я. Мне нужно знать. Пожалуйста. - Я не думаю, что должен рассказывать тебе,- говорит Гарри и поднимает руку, когда Луи готовится возразить.-Не думаю, что смогу, в любом случае. Это сложно. - Ну,- говорит Луи так сухо, как может его дрожащий голос.-Это не да. Он собирается рассмеяться, но губы Гарри поджимаются точно так же, как в те моменты, когда он старается не заплакать. Это заставляет пульс Луи безумно ускориться, но этот Гарри не может так легко заплакать – возможно, вообще не может, потому что его глаза сухие, когда он отворачивается. Его плечи опущены, руки уныло висят у боков. Он выглядит грустным. Это ударяет в самое нутро Луи, и он спрашивает до того, как может усомниться в том, стоит ли: - Кто все испортил? Гарри смеется коротко и мягко. - Что-то вроде совместного усилия, честно. Ты, я и весь оставшийся мир. - Так плохо, что ты больше не можешь даже смотреть на меня? Он не может убрать боль из голоса, и Гарри замечает. Луи держит его взгляд так, как хотел весь день с момента, когда проснулся и увидел незнакомцев, похожих на друзей, до паники и лихорадочных объяснений, нетипичной тишины Гарри. Это глупо, но он не дышит из-за страха сломать ее, он не чувствует боль в груди до того момента, когда Гарри моргает. - Я не могу смотреть на тебя,- медленно говорит Гарри,- потому что, если все же посмотрю, я поцелую тебя. - О,- произносит Луи, и чувствует, будто кто-то снял с его глаз повязку, о которой он даже не подозревал. Сейчас все, что он видит, это нервная дрожь рук Гарри, пот на его висках, то, как он держит себя, очень осторожно, будто боится, что Луи удерет, если Гарри не так будет дышать. Его глаза такие яркие и осторожные, в этот момент он просто Гарри, его Гарри. Луи хочется удержать его: - Ну, отлично, я думаю. Если хочешь. Его предложение ослабляется тем, как неожиданно ломается в конце его голос. Гарри выглядит загнанным, на его щеках лихорадочный румянец. - Луи,- начинает он, закрывая рукой рот и тряся головой.- Ты это несерьезно. - Почему нет?- Луи чувствует себя достаточно смелым, чтобы подойти к нему, даже несмотря на то что слова застревают в его горле.- Не похоже, что у нас будет еще один шанс. Так близко, Луи может учуять его запах, и это совсем не тот запах дезодоранта и чистого белья от оставленного им в прошлом мальчика; этот запах слишком сильный, но он все равно заставляет пальцы ног Луи поджиматься и внутренности бушевать. Он хочет зарыться носом в кудряшки Гарри, в изгиб его шеи, в нежное место за ухом, и в итоге просто хватается за подол его рубашки. Гарри наклоняется к Луи, как будто не может себя сдерживать. Его глаза темные, и взгляд расфокусирован, Луи даже немного взбешен из-за того, что ему нужно смотреть на Гарри, потому что вид слишком хорош. Его губы все такие же мягкие. Луи вздрагивает и сдается, поднимаясь на подушечки с мысленным проклятьем тому, кто спровоцировал у Гарри рывок роста. Его шея немного болит из-за вытягивания, но Гарри так медленно целует его, его губы такие скользкие, что Луи не может заставить себя волноваться. Он отрывается от Гарри чуть-чуть, чтобы вдохнуть, и рот Гарри сразу находит его подбородок, линию челюсти. - Мы же делаем так, правда,- получается произнести у Луи,- хотя бы это… Гарри издает задушенный звук: - Не думаю, что кто-то может удержать нас от этого, Лу. - Расскажи мне,- говорит Луи, и Гарри вздыхает прямо ему в рот, целует жестче, пока они оба не начинают задыхаться.- Расскажи мне. Гарри кусает его, быстро и остро, за нижнюю губу, но говорит: - Когда поздно,- его голос как выстрел, он проникает так глубоко, что Луи ощущает его где-то в низу живота, в ступнях ног, в члене, - когда мы слишком устали, чтобы притворяться благоразумными,- говорит он между поцелуями,- когда мы плохо себя чувствуем, или когда мы под кайфом, или – когда ты пьян. - Я?- поддельная оскорбленность его выдоха заставляет Гарри неожиданно громко рассмеяться, и Луи целует его улыбающийся рот до того, как прижаться к нему лбом и безнадежно запутать руки в его волосах.- И нам хорошо. Да? - Нам всегда хорошо,- бормочет Гарри, и Луи думает, что да, некоторые вещи никогда не должны меняться. Волосы Гарри липкие от чего-то, похожего на гель, и это так же странно и ново, как татуировки, кольца и ширина его плеч. Но его глаза все те же, когда он говорит: «Луи», как будто бы он готов остановиться, когда он говорит: «Что мы делаем», и звучит мягко и несчастно. Луи притягивает его ближе. - Все, что тебе нужно. Рот Гарри искривляется в этой странной незнакомой полу-улыбке. - Что мне нужно,- говорит он медленно, и не говорит ничего больше. - Да,- говорит Луи,- все, что угодно. Он имеет это в виду. Он чувствует себя маленьким, чувствует себя немного глупо во всей этой попытке позаботиться о мальчике, которого он не знает, но Луи никогда не боялся выглядеть дураком, если это приводило его к цели. - Только сегодня. Гарри смотрит на него, и это пугает, потому что Луи понятия не имеет, о чем он думает, что это значит, когда он прикусывает свою губу вот так. Затем руки скользят от бедер Луи почти до колен, и он подхвачен Гарри, как будто бы ничего не весит, и это уже сложнее не понять. Луи не может сдержать короткого удивленного звука, его ноги оборачиваются вокруг Гарри инстинктивно, лодыжки скрещиваются за спиной. - Отлично,- произносит Луи, хватаясь за напряженные плечи Гарри, смотря на него сквозь челку.- Ты стал больше, мы поняли. Гарри улыбается своими ямочками, подталкивает его, пока Луи не вцепляется в него и не начинает жестко целовать. Его рука поддерживает Луи за спину, ладонь лежит на заднице, и его талия такая узкая между бедрами Луи, его губы такие горячие. - Говнюк,- бормочет Луи в поцелуй, чувствуя, как что-то внутри него падает.- Поставь меня, пока не уронил. - Не уронил бы,- протестует Гарри, но Луи был свидетелем того, как Гарри спотыкался ни обо что, и он сомневается, что это можно перерасти. Гарри обнимает его, пока Луи забирается в кровать, медленно укладывает его, так что пространство между ними растворяется дюйм за дюймом, и его вес вдавливает Луи в матрас. Ноги Луи все еще закреплены за спиной Гарри, и он может чувствовать – - Стал больше во всех местах, не так ли,- говорит Луи, в его рту сухо, и когда Гарри улыбается, это та самая улыбка, лукавая и сладкая, и Луи думает, что он взорвется от любви. Возможно, какая-то часть отражается на его лице, потому что Гарри упирается головой и начинает оставлять мокрые, жадные поцелуи на его горле, начинает медленно тереться об него. Гарри жестко засасывает чувствительное место под горлом, и Луи вздрагивает, проводит руками по его спине. Перекатывающиеся под его ладонями мышцы такие же чужие, как и тот факт, что теперь Гарри наваливается на него. Как и его низкие стоны, когда Луи царапается и кусает. Кусает сильно. - Ау! – произносит Гарри, но он весь красный, его поцелуи останавливаются. - За то, что ты был так холоден со мной весь день,- объясняет Луи, и снова кусает его, не раскаявшись. Он не расскажет Гарри, потому что это даже жалко, то, как отвратительно он чувствовал себя весь день без его внимания – увядшим даже под лучами внимания других парней, когда Гарри не замечал его или притворялся в этом. - Не хотел, чтобы это так выглядело,- говорит Гарри, и он смотрит прямо на Луи, его глаза зеленые и серьезные, будто он знает, что именно это Луи и нужно.- Просто… Когда я увидел тебя. Ты не знаешь, как ты выглядел. - Думаю, я имею представление,- говорит Луи, пытаясь не выдавать бешеный ритм сердца.- Из всех людей ты должен знать, насколько интимно мое знакомство с зеркалом. Гарри смеется, потому что он всегда смеется, даже когда шутки Луи болезненно несмешные. Его волосы потные, и он закрывает глаза, когда Луи убирает их с его лба. - Не так,- выдыхает он.- Ты был… Ты выглядел как. Как Луи, в которого я влюбился. В тот момент, когда я влюбился в него. - Конечно же, ты не можешь помнить точный момент,- говорит Луи, потому что он слишком рассосредоточен, чтобы уяснить весь смысл, но Гарри улыбается, и его улыбка становится еще шире, когда Луи смеется и говорит: - Мы вообще-то не в фильме, кудрявый. - Ну, если бы мы были в фильме,- мягко произносит Гарри. Луи сглатывает и не может остановить себя от вопроса: - А ты… ты все еще…. - Да,- говорит Гарри, и Луи тихо целует его, потому что все остальное предназначено не ему. Они целуются, пока их челюсти не начинают болеть, бедра Луи не горят от неудобного положения и вкус Гарри не становится знакомым. Футболка Луи порвана под мышками, потому что Гарри невозможно заставить помочь снять ее, он слишком занят посасыванием сосков Луи и сладкими поцелуями. Поэтому Луи извивается, пока Гарри не переворачивает их, и теперь Луи сверху, способный исследовать все в свое удовольствие. Он уже видел все татуировки утром, вместе с татуировками Зейна и Лиама, но Гарри был упрямо скуп на объяснения, поэтому Луи толкает его до тех пор, пока тот не признается в их реальном значении, без всякой «это просто корабль» чепухи. Луи решает, что ему нравятся птицы и он ненавидит бабочку, но он сужает глаза, когда Гарри закусывает губу и улыбается на это. - Что? - Ничего,- говорит Гарри, и у него чертовски плохо получается выглядеть невинно, но Луи отпускает это, потому что не уверен, что этот эпизод не заставит Гарри сделать еще одну тату гигантского насекомого, и – нет. Он поднимается поцелуями по руке Гарри, оставляя засосы на тех татуировках, которые ему особенно нравятся, и говорит: - Они выглядят хорошо на тебе. Но скажи честно, Зейн издевался? Я не поверю, пока не увижу фотографии. Моя мама должна была убить меня. Гарри просто вытягивает обе руки над головой, улыбается с ямочками и зубами, и Луи должен прильнуть к нему и поцеловать, у него нет выбора. И когда Гарри опускает свои большие руки на задницу Луи, снимает его трусы, и между ними больше нет ничего, кроме кожи, кожи, кожи, Луи дергает его за кудри и требует, чтобы он сделал что-то. Говорит: «ты что, превратился в чертова засранца», и «Гарри», и «просто дотронься доменя». Гарри трогает, бормоча бессмыслицу, пробегает руками по всем частям Луи, кроме той, которая больше всего нуждается в этом, и когда у Луи уже кружится голова от отчаяния, Гарри наклоняется, кусает его подбородок и спрашивает: - Я уже трахал тебя? Он звучит так небрежно, что Луи не может заставить свой язык шевелиться некоторое время, и когда он все же начинает говорить, его голос звучит ужасающе высоко: - Нет,- задыхается он,- пока нет. Гарри улыбается так, будто он не видел, как задрожал член Луи. - Значит, оставим на потом,- говорит он,- не хотел бы украсть бурю эмоций у мини-меня. Он обхватывает задницу Луи и поднимает его до тех пор, пока он не оказывается между разведенных ног, член близко для поцелуя. Он смотрит на Луи сквозь ресницы и поднимает его еще выше, так быстро, что Луи нужно приподняться на колени и опереться на спинку кровати для равновесия. - Что ты делаешь? С ним. - Ты знаешь,- увиливает Луи.- Гарри, перестань. - Скажи мне. Луи поджимает губы и говорит: - Ему… тебе. Тебе нравится отсасывать мне. Гарри ухмыляется, высовывая язык, немного скромно для члена Луи: - Все еще нравится. - Почему бы тебе не заняться этим, тогда,- ворчит Луи, его бедра дрожат, и Гарри цокает, но окружает головку члена в сладком, остром поцелуе, и Луи рвется вперед, жадно выдыхая «еще» и «ты можешь взять больше, ты можешь взять меня полностью…». Гарри поднимает брови, будто бы знает, какой Луи лжец, но все равно берет глубже, глубже, чем все до него, пока Луи не чувствует, как он сглатывает вокруг него, быстрое движение его горла. Это заставляет его трястись и скулить, когда Гарри отрывается от него с громким мокрым звуком. Он немедленно обхватывает член рукой, но это не то же самое; Луи пытается подтолкнуть член назад ко рту, но Гарри отклоняется и спрашивает: - Что еще? В голове Луи нет ничего, кроме пустоты, но Гарри выглядит ожидающе, будто он не собирается больше ничего делать, просто держать член Луи, пока что-то не вытащит из него, поэтому Луи говорит: - Тебе нравятся мои руки. Мы, эм, дрочим друг другу, ты всегда кончаешь первым, и ты чертовски бесполезный после,- Гарри смеется и говорит, что помнит.- Тебе всегда хочется, даже в самые охрененно не подходящие моменты, и тебе нравится, когда я чищу тебя, и мой рот, и мои глаза, и то, как я целуюсь, и Гарри, пожалуйста. - Продолжай,- говорит Гарри, медленно поглаживая его член, подбираясь к основанию, к яйцам, засасывая одно,- шшш, Луи, продолжай. Луи качает головой и крепко закрывает глаза, потому что он так близко, что если он просто вспомнит, представит, этого будет достаточно. - Эй,- говорит Гарри, кусая внутреннюю сторону бедра,- глаза на меня. Луи резко встряхивает, и он видит знакомую собственническую морщину на лбу Гарри как раз перед тем, как он подталкивает Луи, и его рот оказывается на чувствительном участке кожи за яйцами и жестко всасывает его. Луи, возможно, издает какой-то звук, но он не слышит себя из-за прилива крови к ушам, жестоких ударов сердца. - Мы не делаем этого,- бормочет он, когда Гарри лижет его отверстие и проникает внутрь, быстро и мокро,- мы не, эм. Гарри смеется и трахает Луи языком до тех пор, пока тот не начинает трястись, бледный и слабый, с ногами, сведенными судорогой от того, как сильно он поджимает на них пальцы. В комнате недостаточно воздуха, и точно Луи не хватает дыхания, чтобы предупредить Гарри. Поэтому, когда Луи кончает, Гарри отрывается от него и получает все прямо в лицо, белые полоски на его бровях и щеках, в открытом рту. - Оу,- проговаривает Луи, когда Гарри наклоняет голову обратно и снова берет в рот.- Ох, блять. Гарри слизывает сперму с губ и помогает Луи пройти через пост шок, пока Луи слишком чувствителен для касаний, а потом откидывается назад и смотрит на него, просто смотрит. - Я хочу этого тоже,- говорит Луи тихо после того, как тишина затянулась и со звуком исчезла в его тяжелом дыхании. Он переворачивает их и целует Гарри, его лоб, его нос, его губы,- я хочу всего с тобой. Гарри. Но Гарри качает головой, поднимается и говорит: - Сейчас вернусь. И Луи наблюдает за тем, как он уходит в ванную, у него все еще стоит. Луи пытается не угадывать, что же значит этот несчастный изгиб его губ. Он уже не возбужден, когда возвращается, и он просто сворачивается в клубок рядом с Луи, как будто ничего не произошло, утыкается лицом в изгиб шеи Луи, спутывает их ноги вместе. Его волосы влажные на висках и на затылке; он пахнет потом, средствами гигиены и Луи. Он не издает ни звука, когда Луи обнимает его, когда он дотрагивается до его напряженной спины. - Что изменилось?- спрашивает Луи, но он имеет в виду: «как я могу это исправить?». Гарри молчит так долго, что Луи думает, будто ответа уже не будет, что ему нужно уйти и заснуть в размышлениях о вселенной, которая заставила их чувствовать себя такими несчастными. Но Гарри все же отвечает, и его ответ больше похож на выдох где-то около горла Луи: - Мы поняли, что мы вообще-то не в фильме. Он старается звучать дерзко, бросая слова Луи ему же в ответ, но они слишком сильно бьют Луи, достаточно для того, чтобы выбить из него этот звук – маленькое опустошенное «оу», которое заставляет Гарри приподнять голову и сказать: - Нет, Лу, это была не твоя вина. Шш, дорогой, все будет хорошо. И когда Луи сжимает челюсть и отворачивается, Гарри шепчет: - Ты же сделаешь так, что все будет хорошо, правда, Лу? - Да,- говорит Луи свирепо, не волнуясь о своем расплывчатом зрении и сломленном голосе,- да, Гарри. Гарри улыбается так, будто верит ему.