Италия как вечная любовь

Япония презрительно смотрел на свой телефон. Он не хотел к нему прикасаться, совсем. После того, как Италия сказал своим мягким, счастливым голосом то, что он уважает Германию намного больше Кику, Япония быстро положил трубку, упав на аккуратную софу в его большом доме. Кику нечасто проявлял чувства, ещё реже у него происходили эмоциональные срывы. Но иногда, он просто падал на месте и начинал твердить о том, какой он ничтожный, о том, что он всё делает неправильно, о том, что он не достоен быть такой замечательной страной. Но всегда Япония вздыхал, поднимался и принимался за свои обычные дела. Но на этот раз всё иначе. Италия сказал, что не уважает его. Италия это сказал. Хонда хотел бы взорваться сейчас, взмахнуть своей катаной и использовать её на ком-либо, настолько ужасно он себя почувствовал. Но нет, вместо этого Япония ещё сильнее ушёл в себя. Так, что можно подумать, что Кику на секунду поразил шок, и он вообще перестал двигаться. Кику задумался о том, что он такого сделал Италии. Или чего не сделал. Думая о нём, Хонда вспомнил и о других странах. Достаточно ли он с ними общается? С кем у него вообще хорошие отношения? Он хотя бы кому-то из них нужен в этой чёртовой вселенной? Вряд-ли. Если даже Италия не пытается это скрывать. Конечно, это одно из отличий стран от людей. Страны такие честные. Страшно честные. Даже грубые. И слишком прямолинейные. Самовлюблённые. И вообще ужасные создания. Хонда не считал себя таким уж ужасным как они, но не зря же он страна. Значит, есть в нём что-то такое. Что отличило бы его от человека с тем же характером. Япония вновь взглянул на телефон. Ровно два часа назад по этому телефону, Италия заявил о своём неуважении. Как это вообще произошло? Япония был вежлив. Как и со всеми, как и всегда! Он проявлял к нему заботу и доброту. Они союзники. Да как Феличиано вообще может не уважать Кику? Хотя какая разница? Как есть так есть. Хонда бы сейчас с удовольствием взял телефон и перезвонил Вергасу. Было очень непрелично сбрасывать. Ужасно неприлично. Тем более для Японии. Но он сейчас не мог прикоснуться к устройству, он не хотел этого, Кику казалось он не достоен, не достоен общения, телефона, своего дома и жалкого существования. Он не достоен даже софы, на которой скромно и тихо сидит. Хотелось исчезнуть. Резко и незаметно для остальных. Япония не находил больше выхода из очень сложных ситуаций. Точнее, всегда находил, только позже. Мудрость никогда не приходит в первые минуты отчаяния. И Хонде стало немного интересно, он сможет найти выход из этого?.. Из чего? Что вообще произошло? Какое ему дело до того, что сказал… — Италия-кун! — в размышления Кику ворвался голос его дворецкого, который стремился доложить о приезде Северного Италии в Японию. — Говорит, что хочет навестить вас. — Хорошо… Впусти ег… — не успел Япония договорить, как в его комнату ворвался Феличиано с крепкими объятиями. Японии не хватило воздуха в лёгких, чтобы что-то сказать, да и слов, чтобы выразить что-то не хватило бы. Вообще, Кику поразил лёгкий шок. Точнее не лёгкий, а очень даже сильный. Что это вообще?! Где манеры Италии — неясно. Вергас что-то говорил Кику, заключенному в объятиях. И конечно же, Хонда всё выслушал. Но это было трудно, ведь лёгкие уже до боли сжимало, сердце было готово расколоться, а в тёплых объятиях Феличиано хотелось уснуть и больше не просыпаться. «Почему ты сбросил трубку?!», «Я так волновался!», «Что произошло?!», «Это твой дворецкий, да?!», «Дворецкие всегда виноваты во всех сериалах!». Примерно так звучали реплики Италии. Япония до сих пор вслушивался в них, но стоял неподвижно, так и не обняв в ответ приятеля. А точно приятеля?.. Италия ведь его не уважает. Но он всё равно пришёл сюда. Зачем? Кику не хотел разбираться. Он хотел исчезнуть отсюда, и оказаться во вселенной вечных объятий Вергаса. Наконец-то Хонда обнял его в ответ, так крепко, как мог. А мог он столько — сколько позволяли манеры. А значит, слегка приобнял. Феличиано почувствовал это и улыбнулся по своему обыкновению. Италия немного отстранился от Японии, при этом не отпуская, а просто ослабив хватку, хотел сказать что-то, как Кику вырвался из обнимашек, немного отошёл и поклонился Италии два раза. — Извини, я повёл себя невежливо сейчас, но я даже не успел сказать «здравствуй», Италия-кун. — Ничего страшного, Япония! Всё здорово! Кроме тебя, — тот заметно погрустнел. — Что случилось, м? Когда ты положил трубку, Кику… — Извини, как ты меня назвал? — Кику… Ну… Т-твое имя такое красивое и простое! Имена остальных сложно запоминать… да и твое очень милое! Ха-ха-х, — как-то виновато рассмеялся Вергас. — Хм. Спасибо. Это весьма смущает. А твоё имя очень вкусное, Феличиано. — Э-э?! Что? Вкусное? Это как… — Ну, я просто хочу его съесть. Если бы было блюдо под названием «Феличиано», я бы попробовал. — Ва-ау… Здорово! После небольшого диалога наступило неловкое молчание секунд на двенадцать. — Так и зачем ты приехал?.. — Чтобы выяснить, что с тобой! — Всё в порядке. — А пра-а-авду? — Ты уважаешь меня намного меньше Германии. Это меня задело, — на удивление об этом Кику говорил в своей манере холодно, но мягко, абсолютно спокойно и в целом безэмоционально. Италия просидел в недоумении некоторое время, а после выпалил: — А разве уважение выше любви?! –…Что?.. — Я не уважаю тебя, Кику! А люблю тебя! — Феличиано тут же залился лёгким румянцем, который всё равно не сравнился бы с розовыми щеками Японии. — О… — Ты ведь тоже меня любишь, да? — Вергас с надеждой в голосе улыбнулся и раскрыл руки для очередных объятий. В которые тут же бросился Кику. — Конечно, Италия-кун, ты. ведь мой любимый друг! –… Но я не хочу быть им! — Расстроился Вергас. — Я хочу, чтобы ты любил меня по-настоящему! Как парня, а не друга! — Ты… Я не уверен, что… — Ва-а-а-а, Япония не любит меня-я-я! — Италия воспользовался своим секретным оружием, и начал безудержно ныть и плакать. — Да ладно… — Кику отвернулся, покраснев. — Люблю я тебя, Италия-кун. Хоть это и трудно признать, — Япония потрепал Феличиано по его и так растрёпанным волосам и слегка улыбнулся, в своей манере грациозно, волшебно и загадочно. — У-ра! — И тут же Вергас бросился в поцелуй к Хонде. Тот в свою очередь покраснел ещё сильнее, но даже не думал пихать от себя этого милого Италию. Он обнял его за плечи и с удовольствием ответил на поцелуй, как бы это не смущало. … Что ж. Если подводить итоги, то наверное, можно сказать, что в этот день, Япония наконец начал понимать, что может быть сильнее уважения… Но этот же день заставил его задуматься над той цитатой. «Мудрость не приходит в первые минуты отчаяния»… Но она и не пришла. Пришел Италия. Значит Италия — мудрость? Хотя, глупость какая-то.