Дверь за спиной закрывается с тихим щелчком, и Алмаз остается одна во мраке пустой комнаты. Улыбка исчезает с ее губ, а в следующую секунду уже и сама Алмаз с печальным вздохом сползает на пол.
Она сидит, прислонившись спиной к холодной стене, около получаса, пытаясь не думать. Но перед глазами то и дело появляется хорошо знакомый хмурый образ, и Алмаз хочет раз и навсегда соскоблить глаза со своего лица, чтобы не видеть ничего, кроме размытых силуэтов в радужных переливах.
Нет, она не ненавидит Борт, даже совсем наоборот. Она любит ее каждой своей клеточкой, каждым своим осколком, в каждом своем воспоминании. Но с каждым днем находиться рядом с Борт становится все труднее, а любовь доставляет все больше боли, потому что сама Борт даже понятия не имеет, что Алмаз понимает под словом «любовь». Борт тоже любит ее, но это совсем не то чувство, которое нужно Алмаз.
Так она сама думает.
Чем дольше Алмаз сидит в полной темноте, тем больше печальных мыслей приходит ей в голову. Она любит. Она устала любить. Это все безответно. Бессмысленно. Она очень устала. Слишком сильно, чтобы вновь улыбнуться.
Алмаз тихо вздыхает. Поднимается на ноги и зажигает свет. Огонь медленно горит в лампе, пуская на стены зайчиков различного размера и формы. Алмаз идет к зеркалу и долго смотрит на отражение. Сначала просто смотрит, изучая свои черты, потом несколько раз пытается улыбнуться. В последний раз получается лучше, чем когда-либо вообще, и от этого становится невыносимо тоскливо, что Алмаз чувствует, как что-то внутри нее трескается с мелодичным звоном, и опускается на колени рядом с кроватью, пытаясь не закричать от боли.
Когда боль проходит, Алмаз чувствует, как все внутри шевелится, и на пол сыпятся частички ее самой аккуратными бриллиантами. Алмаз смотрит на них, в ее глазах ужас, внутри становится холодно.
Но лишь на мгновение.
Алмаз собирает все осколки и, поднявшись, высыпает в шкатулку на столе к точно таким же ее частичкам. Она не знает, что это такое. Она не знает, почему рассыпается и почему от этого становится пусто внутри. Алмаз боится, что в один из дней она просто расколется на миллионы крохотных бриллиантов, но не хочет никому говорить об этом. Особенно Рутил. Если Рутил узнает, обязательно сообщит Мастеру, и тогда узнают все. А Алмаз не хочет, чтобы кто-то знал. Особенно Борт…
Борт.
Внутри все снова приходит в движение. Бриллианты рассыпаются по столу, а Алмаз не держат ноги, и она сломанной куклой падает на пол. Дышать становится тяжело, и она хватается за грудь, сжимая в руке кофту и галстук. Пытается стянуть их, но попытки проваливаются одна за одной. В итоге она опускает руки и дышит медленно, пока не становится легче. Вновь поднимается — уже не так легко, как в первый раз — и собирает камни в шкатулку. Даже не раздеваясь, ложится в кровать и быстро засыпает.
Ей совсем ничего не снится.
На следующий день все смотрят на Алмаз слишком странно, будто это совсем не она, будто видят ее впервые, но она совсем не обращает на это внимание. Когда на попытку Желтого Алмаза развеселить ее ответом становится лишь скромное «угу», Желтая настораживается и уходит в какой-то спешке.
Во время патруля Борт снова ворчит и ругается на нее из-за нерасторопности, но Алмаз даже не смотрит в ее сторону. Выражение ее лица не меняется.
Когда над Южным Берегом появляется черное пятно, Борт ждет появления Лунян и просит Алмаз не лезть, если она все еще хочет жить. Когда в ответ нет даже недовольного вздоха, Борт оглядывается и никого за спиной не видит. Называет Алмаз «бестолковой девчонкой» и вновь поворачивается в сторону Лунян, но безнадежно опаздывает.
По небу рассеивается белый дым.
Через минуту горизонт уже чист.
Борт не понимает, что происходит, и куда пропали Луняне. Но больше всего она не понимает, куда делась Алмаз. Она делает шаг вперед, за ним другой, бросает меч и просто бежит к обрыву, потому что ну не могли же они забрать ее.
Алмаз стоит в воде по колени и смотрит вперед невидящим взглядом. В ее руках клинок без ножен. Волосы переливаются в лучах закатного солнца, смотреть на нее в такие моменты больно. Но Борт все равно смотрит. В ее взгляде смешивается слишком много эмоций.
— Какого черта?..
— Пойдем домой.
Борт замирает то ли от возмущения, то ли от удивления. Алмаз безо всяких эмоций выходит из воды и медленно проходит мимо Борт, будто ее здесь и вовсе нет. Теперь в ее глазах лишь растерянность и непонимание, потому что это совсем не похоже на ее Алмаз.
Борт оборачивается и хватает Алмаз за руку. Та смотрит на нее из-за плеча. На лице нет улыбки. Глаза не блестят многогранными переливами. От Алмаз совсем ничего не осталось.
— Что… — начинает Борт, но снова не может договорить.
— Просто пойдем домой.
И Борт отпускает ее, понимая, что что-то в ней сильно изменилось.
Ночью Алмаз снова спит, не видя снов.
Утром Рутил вылавливает Алмаз в коридоре и просит пойти с ней. В ее голосе звучит сталь и твердость больше, чем шесть, но Алмаз пошла бы и без всего этого.
У входа в лазарет стоит Желтая и, когда они проходят мимо, провожает Алмаз встревоженным взглядом. Рутил предлагает сесть, а сама устанавливает рядом со скамейкой раскладной столик.
— Зачем Желтая стоит у входа?
Не то чтобы Алмаз горела от нетерпения это узнать. Ситуация была довольно странной. Хотелось знать больше, чтобы была возможность сделать хоть что-то.
— Если кто-то придет, она не позволит войти. Не хочу, чтобы мне мешали, — честно отвечает Рутил, набирая воду из медузьего пруда. — Сними одежду.
Алмаз не нужно просить несколько раз. Легко расходится узел на галстуке, блузка и шорты аккуратной стопкой ложатся на скамейку. Маленькие туфельки становятся рядом с ее ножкой.
Рутил еще ищет что-то на полках, пока Алмаз пытается разложить пазлы в своей голове в правильном порядке. На столик ложится стопка одноразовых полотенец, и теперь картинка начинает проясняться.
Рутил просит Алмаз встать и долго осматривает ее со всех сторон. Алмаз ловит вдалеке взгляд Желтой, которая сразу отворачивается. Полотенце опускается в воду, чтобы в следующий момент смывать с Алмаз оболочку из пудры. Это занимает около пятнадцати минут. Потом от Алмаз остаются только глаза. Рутил снова ее осматривает, и Алмаз чувствует себя ее подопытной.
— Мне придется разобрать тебя, малышка.
В голосе Рутил то ли усталость, то ли печаль — у нее не поймешь. Она расстилает на столе простынь. Алмаз ложится, ни о чем не спрашивая. Рутил осторожно бьет по ее груди молоточком.
Следующее, что помнит Алмаз, — как Желтая сидит рядом и прикрывает рот руками. Рутил сидит в другом конце комнаты и роется в бумагах. Вокруг нее раскиданы свитки и исписанные ровным почерком листы. Когда Желтая видит, что Алмаз начинает двигаться, она охает, суетливо вскакивает и бежит к их врачу, тараторя что-то невнятное. Рутил поднимается — слишком серьезная даже для себя — и идет к столу. В ее руках коробка со свитками.
— Можешь вставать и одеваться, — говорит она, переворачивая коробку. Все ее содержимое оказывается на полу.
Алмаз поднимается на ноги. Все ее тело вновь скрыто под слоем пудры.
— Скажи, давно ты рассыпаешься?
Алмаз смотрит на Рутил так, будто та угрожает ей сдать ее Мастеру, Лунянам, раздробить на кусочки и сделать себе ожерелье или еще что-то ужасное. Она боится представить, что будет, если кто-то еще узнает. Шорты выскальзывают из ее рук. Алмаз пытается что-то сказать, но ничего не выходит. Она не знает, что придумать, чтобы превратить все это в шутку.
— Я никому не скажу, если ты расскажешь мне все, как есть. — Рутил не меняется в лице. Она все так же серьезно смотрит на Алмаз, лишь иногда отвлекаясь на бумаги. Алмаз все так же молчит. — У тебя внутри пустоты, — наконец объясняет Рутил. — Если они и дальше будут увеличиваться, тебя можно будет положить рядом с Падпараджей. Будет очень проблематично искать недостающие детали для вас обеих.
— Десять лет. — Алмаз отвечает неожиданно честно. Она поднимает шорты с пола и медленно надевает, думая, что еще сказать. — Я не знаю, почему это происходит.
Желтый Алмаз уходит к двери и ждет прямо за ней, не слушая их разговор. Но она и так знает достаточно, и Алмаз начинает переживать, что узнать может еще кто-то. Рутил находит нужный свиток и разворачивает его на столе. Изучает его молча, и поэтому кажется, что чертовски долго. Галстук виснет на шее Алмаз черной лентой.
— Как это происходит? — Рутил перестает изучать древние письмена, теперь ее внимание приковано только к Алмаз.
Алмаз долго думает, пытаясь придумать более простое описание. «Это как слезы» — могла бы сказать она, если бы знала, что такое «слезы». У нее ни разу за долгую жизнь не случалось подобного, и Алмаз не имеет понятия, как все это назвать.
— Как будто из меня выходит ненужное, — пытается объяснить она. — Что-то внутри перекручивается, и части меня оказываются на полу.
Рутил снова изучает пергамент, потом спрашивает, хранит ли Алмаз собственные осколки. Алмаз говорит, что хранит. Рутил кивает и снова молчит. Так долго, что это начинает напрягать.
— Принеси мне их завтра, — просит врач и сворачивает документ, унося его куда-то и возвращаясь с блокнотом и ручкой. — Я починю тебя, малышка.
И Алмаз думает, что это, наверное, приятно, когда к тебе обращаются так ласково, но она может лишь предполагать.
Рутил обещает, что никому не скажет об этом инциденте, что это все останется только между ними и не поднимет шумихи среди их сестер. А поздно ночью, возвращаясь к себе в комнату по пустым коридорам, Алмаз слышит тихий, но узнаваемый голос Желтой. Не слышно, что она говорит и кому, но Алмаз, кажется, догадывается обо всем этом и хочет отсечь Желтой язык за ее излишнюю болтливость.
— Какого черта?!
Алмаз замирает, скрываясь за одной из высоких колонн. Глаза ее наполняются ужасом, и это единственное, что она может чувствовать по-настоящему.
Что угодно, только не это.
Борт.
— Прошу, будь тише, — говорит Желтая почти шепотом.
Алмаз не может сдвинуться с места. В ее ноги будто свалилась вся тяжесть того груза, что она носит на своих плечах вот уже много лет. Она закрывает рот рукой, чтобы никто не услышал, как часто она дышит от страха.
— Тише? — У Борт срывается голос. — Ты говоришь, что Алмаз ходит с чертовой дырой в груди! Что
моя Алмаз в один прекрасный день может взять и, мать твою, не проснуться! И при этом ты просишь меня быть тише?
Желтая успокаивает ее, говоря, что еще не все потеряно, что завтра Рутил исправит все, и Алмаз станет даже лучше, чем была. Борт рычит что-то неразборчивое ей в ответ, а у Алмаз закладывает уши, и дышать тяжело уже совсем не от страха. Алмаз хватается за колонну, пытаясь удержаться на ногах. Она почти задыхается, не в силах вдохнуть.
Внутри что-то щелкает.
Алмаз падает на колени.
Осколки сыпятся из ее глаз, с тонким звоном ударяясь об пол.
Алмаз падает рядом с ними.
***
Она видит сон. Неожиданно яркий. Она уже и не помнит, как это — видеть цветные сны.
Она видит Борт. Серьезно-задумчивую, как обычно. Она зовет ее без слов, и Борт оборачивается на нее удивленно и улыбается так непривычно нежно, что больно смотреть, а в груди колет словно тысячей игл.
И Борт смеется. Встает с травы и обнимает ее так крепко, что недолго появиться трещинам на их телах. И говорит что-то совсем неслышно. Видно только, как шевелятся улыбающиеся губы.
В следующую минуту они уже лежат в траве, и Борт целует ее губы и шею, шепчет неразборчиво, и приходится читать по губам ее немые послания. Но важно совсем не это.
Важно ощущать ее губы повсюду. Ее дыхание, обжигающее каждый сантиметр хрупкого тела. Ее тонкие пальцы, скользящие по бедрам вверх, заставляющие дыхание сбиться от ожидания чего-то совершенно непонятного, но очень приятного.
И от всего этого становится так чертовски больно, что хочется рассыпаться на сотни осколков и не чувствовать всей этой несуществующей нежности.
Потому что такого никогда не случится.
Тогда и не нужно, чтобы это происходило даже во сне.
***
Алмаз просыпается и долго смотрит в потолок. Она думает о своем сне и о том, что все было слишком реалистично, и — Алмаз краснеет от этой мысли — печально, что все закончилось так быстро. Короткие отрывки воспоминаний пробуждают улыбку и приятную дрожь где-то глубоко внутри.
Алмаз чувствует себя легко и очень свободно — странно, почему она не могла чувствовать это так долго? Она слышит шелест травы, и этот звук остается приятным эхом в ее голове.
До Алмаз доносится запах древесной смолы, и она непонимающе хмурит брови. Поворачивает голову и видит целое ведро вязкой жидкости недалеко от себя. Только теперь Алмаз замечает, что потолки здесь слишком высокие, а пространства слишком много для ее небольшой комнатки. Алмаз осторожно поднимается на локтях и замирает.
Рядом с ней на стуле сидит Борт. Ее голова лежит на бедрах Алмаз, черные волосы рассыпаны по ее ногам. Глаза Борт закрыты, дыхание ровное, и Алмаз понимает, что она спит. Оглядевшись, Алмаз осознает, что лежит в лазарете. На ее груди нет ни следа пудры — видимо, Рутил уснула раньше, чем успела ее нанести. Алмаз пытается вспомнить, как попала сюда, но у нее ничего не выходит.
Борт обнимает руками чужие ноги, и Алмаз начинает чувствовать чужие прикосновения через тонкую ткань покрывала. И это гораздо приятнее, чем во сне. Алмаз садится удобнее, насколько может себе позволить, и прикасается к черным прядям. Они гладкие и приятные на ощупь, и Алмаз снова улыбается, сохраняя этот момент в своей памяти.
Алмаз нежно гладит Борт по голове, когда та просыпается. Алмаз отдергивает руку, надеясь, что Борт не заметила этой маленькой вольности. И очень удивляется, когда Борт без слов тянет ее за руку и сжимает в своих объятиях, не давая возможности пошевелиться.
— Больше не молчи о таком, слышишь? Не смей о таком молчать.
Голос Борт дрожит. Она крепче прижимает к себе Алмаз, а та понимает, что это уже точно не сон, и удивление за доли секунды сменяется нежностью. Алмаз поднимает руки и прежде, чем Борт успевает это заметить, обнимает ее.
— Хорошо, — улыбаясь, произносит она.
В дальнем углу Рутил, думая о поступке Желтой — то ли ругать ее, то ли хвалить, — высекает недостающие части для Падпараджи. Она слышит этот короткий разговор, смотрит на два алмаза — таких разных, но таких похожих, — и усмехается своим мыслям. На ее столе стоит шкатулка, которую принесла в спешке Желтая этой ночью, и Рутил думает, что хранившиеся в ней драгоценные камни неизбежно заменятся бестелесными воспоминаниями. А может, алмазы будут складывать туда свои не менее драгоценные частички, которые не захотят потерять.
Пустая шкатулка остается в стороне, а Рутил высекает новое хранилище воспоминаний для Падпараджи.
