Оборотень

      Он нехоженными тропами шел по Лесу, ища свой Дом, лапы в вереске утопали и в кореньях, покрытых мхом. Трепетал и дрожал уставший, потеряв в тишине покой, лишь бессвязною хлипкой кашей шепелявил болотный зной. Шестилапый шагал по Лесу, перепачканный едкой грязью, его содранные лохмотья покрывались древесной вязью, в его вены проникли соки, что текут по могучим ивам, он крадется среди осоки, покрывает его крапива, оплетает все тело вьюном, прорастает промеж костей: странный волк оказался юным, но упорнейшим из гостей, что был принят когда-либо Лесом.        Он был тощим мохнатым бесом, его танцы пугали жаб и безвестных болотных тварей, среди топей в ночи кружа, он бесчинствовал с ветром в паре, распаляясь ночным костром и болотными огоньками, был не зверем - живым мостом между сросшимися мирами. Он пил воду из горьких рек; уставая, в тенистом месте он лежал не смыкая век и дышал с дивным Лесом вместе.        В дикой пляске сражался с тенью, играл с пойманной в норке мышкой, пал на травы, сраженный ленью, кувыркнувшись, предстал мальчишкой. Его шепотом зазывали отголоски нездешних троп, он был вовсе нездешней тварью - бледнолицый худой ликантроп. Его Лес увлекал вглубь чащи, он был принят, влюбиться смог в темный Лес и в висках стучащий чернолесный древесный сок. И не в силах никто ответить, каким миром рожден был волк: тот кто сросся с ожившим Лесом, быть причастным к иным не мог.