satō to kizu

у Широгане Такаши было две руки, любовь и полная свежего воздуха грудь, целые ребра, нетронутая душа, сверкающая, крепкая. Кит смотрит, видит, как в ней бьется целое сердце, но Широгане только смотрит в ответ - Киту сложно помнить, что у Широгане Такаши все же есть любовь и никаких трещин. они сидят на краю, и сложно сказать, что внизу, но Кит не смотрит под ноги и чувствует кожей, что упасть будет больно. Кит гладит пальцами шрамы на собственных костяшках и улыбается - они не должны быть здесь, но солнце садится в их темпе и висит раскаленное в красном небе между прозрачных облаков, облитое кровью, и никто не против. у Широгане челка спадает на глаза, прищуренные, серые, спокойные, и он смотрит в небо, потому что оно глубже любых громких слов, оно проглотит его без остатка, и звезд станет на одну больше. Кит сосчитает. он сидит близко к краю, но не понимает к какому, потому что падать в Широгане не больно: он теплый, как пустынный песок в руках, как горячая вечерняя вода и плавящееся море, и Широгане не против. Кит знает, что не упадет на скалы, не разобьется о стекло, а потому гладит собственные руки и у-лы-ба-ет-ся, и Широгане Такаши лишь смотрит в ответ, потому что у него есть любовь и место на еще одну душу в крепкой целой, и Киту грех отказываться - он готов погрузиться в него с головой. черное небо блестит жирным огненным мазком от двигателей корабля, и Кит не смотрит на звезды: его руки горячие, и он следит, как Широгане Такаши остается сверкающим пересмешным огнем под откусанной желтой луной. у него горячее красное лицо, потому что у Широгане Такаши уже есть любовь и блеск в глазах и кто-то, ради кого он вернется, но он целует Кита мягко и нежно, так, словно тот не топится в его светлой просторной душе, и Киту грех от этого отказываться. Широгане Такаши кладет руку на его щеку и улыбается и лишь смотрит в ответ, так что когда он исчезает за непроглядной ночной тьмой, Кит думает, что и у него есть любовь и кто-то, за кем он бы пошел. небо поглощает Широгане Такаши до последней капли, и Кит идет за ним. Широ появляется сломанный, раздробленный в стекольное крошево, с одной рукой и пустыми глазами и сердцем, готовым разбиться, так что Кит чувствует холод, когда ловит дрожащей душой его след. он теперь крепкий, стальной, остывший, и шрамы на руках заживают, но у Широ переносицу рассекает темный след от новой жизни, так что Кит смотрит и не может понять, почему шрамы не заживают на душе. он старается вспомнить чужое тепло, то, как Широгане Такаши имел любовь и глаза, полные слез, и это снится ему под старой деревянной крышей, но он просыпается в собственных руках, и здесь лишь Широ и засохшая кровь. металл протеза холодный, и Кит опасается его трогать: он пахнет болью, пахнет так, как самые плохие сны и как лезвие под подушкой, а Широ лишь смотрит и говорит без слов, что это цена за то, что он стал очередной звездой в небе. они сидят на кровати Кита и не говорят, и это болезненная тишина, такая, что ломает ребра - Кит видит, что Широ больно. он весь в трещинах, бьется об углы и не сдаётся, но внутри у него холодно, и в далеком космосе внутри Кит падает, и его распарывают осколки. новый Широ полномерный, закаленный как сталь, собранный в несуразную хрустящую оболочку, но все верят, и все идут за Широ, так что Кит думает, что ему некуда идти. у Кита есть старая ржавая любовь и шрамы на самых краях костей, и внутри холодно и пусто, но Широ приходит к нему тогда, когда вокруг только тьма, только этот свободный космический вакуум. Кит двигается спиной к изголовью, и он напряжен до лопающейся на плечах кожи, но когда Широ смотрит сухими глазами из-под белой челки, тот раскрывает грудь и дает погрузиться в остаток теплого пляжного песка, горячей пенистой воды. новый Широ стоит на ногах и у него есть теплый кипящий разум и израненная душа, но Кит жмется губами к его раскаленной израненной коже, и он так рад, что Широ здесь. небо жадное и холодное, и оно забирает Широ прямо из его теплых любящих рук из раза в раз, так что Кит носится по космосу как испуганный пес, и все вокруг пахнет как боль и как запекшаяся кровь, и шрамы на душе разрываются, кровят, гноятся. у Кита горячее красное лицо, потому что он не позволяет себе ни минуты покоя, выбивая из собственных легких дух, и на нем кровь, в нем кровь и боль, но не Широ, и это плата за то, что он когда-то позволил себе упасть и не разбиться. все вокруг холодное и чужое, а Кит считает звезды и ищет хотя бы намек, хотя бы зов, звон стекольных осколков. Широ появляются из раза в раз, и они не те, они холодные, механические, как под копирку, и Кит не верит, не дает себе любить. он заковывает душу в цепи и закрывается стальными пластами, ищет и ищет и ищет, и вокруг только космический холод и боль. лезвие в руке холодное как протез, как серые новые глаза, как металлические вставки там, где должно было быть чужое цельное сердце. космос размазывается в экране разума несуразно и бессмысленно, потому что Кит сидит в собственных руках и думает, что от Широ в нем осталась лишь любовь и кровавое знойное тепло, но вокруг пусто, и это не стоит того. у Широгане Такаши в его снах смоляные волосы и горячие руки, они жгут кожу и греют так, что Кит не находит себе места - это все в рамках сна, это проекция воспоминаний, это все на поверхности разума тонкой прочной пленкой - но Кит так не хочет просыпаться, потому что во сне Широ здесь, и ему грех отказываться, когда под ребрами пусто. он просыпается и долго смотрит на то, как грудь вздымается в холодном воздухе, перестает дышать и видит, как трепыхается его избитое сердце, потому что Широгане Такаши во снах мертвый и забытый, и он тот, кто заставляет любовь в нем гнить, так что Кит ранит себя, и это не дает ему вновь уснуть. Широгане Такаши пахнет как соленый воздух и чистота, как девственность, божеская праведность. Кит чувствует, как грехи катаются по его грудной клетке, но он запирает их дальше, глубже, так глубоко, что это мешает ему дышать, это пахнет как горящая плоть, как смерть. он не спит и считает звезды и не может досчитаться одной, так что он думает, что вновь нашел кого-то, за кем он бы пошел, и он бежит. жизнь в нем разгорается пламенем, пахнет как теплая кровь и песок, и небо прощает, опускает Широ прямо Киту на колени. у Широгане Такаши одна рука, искалеченное тело и рваная душа, с осколками разбитого сердца, склеенная, дрожащая. тот держит ее в оставшихся, покрытых трещинами ребрах и смотрит на Кита, улыбается своими влажными мертвыми глазами, но у Кита Когане осталась лишь старая заброшенная любовь и горячие кровавые руки, и он не знает, он смотрит в ответ, пропускает выдох. Широгане Такаши перед ним целый и счастливый и живой, и он здесь, так что Кит падает в него без промедлений и погружается в бурлящую лаву, целует его так, что лицо его становится красным и горячим, и все шрамы только на теле, на раздробленных костях и на раскаленной коже, а душа собирается по кусочкам. у Широгане Такаши одна рука, любовь и Кит, и тот помнит, что его любовь живет дольше, чем он сам, что любовь Широ и есть Кит, и они целуют друг друга, а на израненной душе заживают шрамы, и от них не остаётся ни следа.