This is Halloween

      Страх.       Он струится между пальцев, оплетает руки и ноги, ластясь к разгоряченной погоней коже, насыщенный, тягучий, словно карамельная патока. Майкл очень любил её: мама как-то приготовила для него целую плошку, вдруг решив порадовать единственного сына. Он с удовольствием макал очищенные дольки яблок в теплый растопленный сахар, наслаждаясь удивительным сочетанием вкусов: свежесть фруктов, сладость сиропа и лёгкая, едва заметная горечь на самом кончике языка.       Именно она доставляла ему особенное удовольствие.       Мать часто повторяла, что нельзя есть много сладкого, но если Майкл просил ее о чем-то, никогда не отказывала ему. Даже теперь, по прошествии многих лет, он бережно хранил в памяти те немногие моменты, когда она по-настоящему заботилась о нём. Самым дорогим ему воспоминанием был поход в небольшой парк около Гаутон-стрит, когда они вдвоем сидели на старой, пожелтевшей от солнца и времени скамье. Мама нежно гладила его по волосам, осторожно перебирая светло-соломенные пряди, пока Майкл ел морожное: пломбир быстро таял, и он старался успеть слизнуть новую каплю прежде, чем она упадет на нагретый лучами асфальт.       Как же давно это было.       Майкл ослабляет хватку, и страх в глазах напротив сменяется новым выражением — облегчением, смешанным с недоверием. Он любуется им, медленно касаясь огрубевшими пальцами бледной девичьей щеки, украшенной тонким, сочащимся алой кровью порезом. Разве найдётся в мире хоть кто-то прекраснее его сестры?       Нет.       Лори идеальна.       В уголках глаз, там, где смыкаются веки, мерцают бисеринками непролитые слёзы; она хочет заплакать, но все ещё сдерживает себя, не желая следовать правилам его игры. Майкл желал бы, чтобы она умоляла, как и все те, что были до неё — жалобно, искренне и бесконечно долго, столько, сколько захочется ему.       Вот только просить она должна о другом.       Он уже и не помнит, в какой момент перестал смотреть на Лори, как на очередную жертву. Что-то внутри закололо, зазудело с первого же взгляда на неё — хрупкую, нежную, но по-настоящему храбрую, порой даже бесстрашную. Ее сила духа вызывает в нем двоякие чувства: хочется растоптать, раздавить до мелких кусочков, но в то же время, в чреве зарождается нечто, отдаленное похожее на гордость: вот она, его сестра — не просто глупая девчонка, не размазня, какими были остальные.       Тот факт, что они родня, Майкл выяснил быстро — стоило лишь раз проникнуть в дом её приемных родителей. Когда нужно, мужчина умеет быть бесшумным и незаметным, чтобы после выместить всю ярость на ни в чем неповинных людях с ужасающей, поистине разрушительной силой. В тот раз ему пришлось сдержаться, но Майкл ни о чем не жалеет — после они получили сполна.       Потому что он так захотел.       Ногу пронзает острой болью, и мужчина переводит взгляд вниз, с некоторым удивлением рассматривая кусок стекла, торчащий из левого бедра. Лори где-то успела достать осколок и теперь всадила его точно в мышцу, очевидно надеясь, что это отвлечет маньяка хотя бы на время. Майкл усмехается сквозь маску и выдергивает обломок, отшвыривает его в сторону так, что он ударяется о стену, рассыпаясь на мелкие частички.       Боль?       Ее он перестал испытывать давным-давно.       Нож блестит серебром в свете луны, пока мужчина быстрыми движениями рассекает тонкую рубашку, надетую на девушке — пуговицы с громким стуком прыгают по половицам, выбивая неровную мелодию. Майкл задумчиво смотрит на светлую, почти нетронутую солнцем кожу, упругие возвышения, скрывающиеся за бежевой, вышитой кружевом тканью, и безжалостно разрывает белье, ощущая, как вздрагивает тело под ним. Лори вскрикивает, пытается прикрыться, но он не позволяет ей этого — силой отводит руки в стороны, зажимая ладонью над ее головой. Сопротивление сестры смешит — все равно, что бабочка пытается не дать тигру лишить себя прекрасных, воздушных крылышек.       Но Майкл лишит. И не только их.       Пальцы двигаются по впалому животу, изучая, миллиметр за миллиметром — и даже такое простое действо доставляет мужчине пока ещё смутное удовольствие. Да, Лори определенно выросла с тех пор, как он укачивал ее на своих руках.       Впрочем, это сравнение сейчас совсем неуместно.       Ее грудь выглядит притягательно: от холода и страха соски напряжены, похожи на маленькие камешки темно-розового цвета. Майкл припоминает то, что делали глупые детишки в их доме, намереваясь повторить то же самое с Лори. Как она отреагирует на подобное? Мужчина точно знает, что так его сестры не касался ещё никто и никогда.       Он не позволил бы этого.       Майкл сжимает горошину между пальцев, наблюдая за выражением ее лица — изумление, вспыхнувшее в светлых глазах мгновенно сменяется стыдом и гневом. Лори начинает вырываться с утроенной силой, так, что приходится сильнее вжаться в нее, пригвоздив к полу, лишь бы обездвижить. — Нет, Майкл! Остановись!       Слезы все же находят выход, катятся по скулам, чертя длинные дорожки. Мужчина не обращает внимания на ее мольбы, продолжая ласкать пошедшую мурашками грудь, приподнимает край маски, склоняется к полушарию и вбирает сосок в рот, повинуясь некому наитию. Лори задыхается, что-то кричит ему, пытаясь свести вместе бёдра — само собой, у нее ничего не выходит. Майкл перемещает одну руку вниз, расстёгивает джинсы, касаясь ее в самом сокровенном месте, настойчиво гладит, ловя с губ прерывистый вздох.       Кажется, ласка её телу нравится куда больше.       Пальцы проникают под край белья, раздвигают плоть, погружаясь в теплую влагу. Мужчина замирает на мгновение, переводит на девушку удивленный взгляд. Она глубоко дышит, не переставая плакать, и вдруг резко дергается, каким-то чудом высвобождает ладонь из его хватки. Удары приходятся куда попало — плечи, грудь, и, прежде чем он снова успевает перехватить ее руку, маска слетает с его лица, мешком падая рядом с их плотно прижатыми друг к другу телами.       Никто не произносит ни слова.       Теперь настает черед Лори рассматривать его во все глаза — даже свисающие патлы не могут скрыть его в полной мере. Майкл не знает, что она видит там, какое выражение, но это почему-то не пугает так, как раньше.       Ей можно узнать его настоящего.       Сколько времени они проводят в таком положении — неизвестно, мужчина и не думает об этом, поглощённый их неожиданным контактом. Лори не пытается вырваться, и Майкл освобождает ее запястье, предоставляя относительную свободу, а лучше сказать — лишь ее иллюзию.       Он все равно не отпустит сестру.       Ее рука тут же взмывает ввысь, но теперь не для удара — дрожащие пальцы касаются его скулы, скользят по твердой линии подбородка, вытянутому носу. Мужчина не двигается, ожидая, чем закончится эта непредвиденная ласка. — Майкл…       Голос у нее надтреснутый, сорванный. Он не отводит взгляда, смотрит прямо в расширившиеся зрачки, затопившие почти всю радужку. И почему они такие большие? — Я ведь твоя сестра, Майкл.       Лишь одна слезинка — Лори быстро смаргивает ее, будто бы ничего и не было. Она смотрит бесконечно долго, словно пытается что-то понять, прочесть, но терпит неудачу снова и снова. Майкл — глухая стена, старый, проржавевший засов, за которым спрятано то, с чем обычным людям лучше не иметь дела. Кажется, Лори скоро понимает это, тихо вздыхает и отворачивается от него, устремляя взгляд в окно. — Делай, что посчитаешь нужным.       Лучше бы она снова ударила его.       Безволие сестры ранит острее лезвия, ломает кости хуже тисков — ради чего она готова отдаться ему, ради чего готова терпеть то, что он собирается сделать с ней? Надеется таким образом выторговать свою жизнь или отвлечь его внимание и попытаться убить?       Злость поднимается изнутри, сжигая органы раскаленной добела лавой, не жалея ничего. Мужчина грубо берет девушку за лицо, поворачивает к себе, вглядывается в застывшие черты и останавливается, роняя на пол нож.       Любовь.       Он видит это по её глазам.       Лори опускает веки, но Майкл успевает навечно отпечатать в памяти это выражение: нежность, обречённость, забота, тоска — все сплелось воедино, образуя невыносимую смесь. Он отшатывается от нее, хватаясь руками за голову, качается из стороны в сторону, словно бы снова сходя с ума. То, что ещё осталось от его некогда живого сердца, рвется на части, обливаясь кровью, вдруг сделавшейся болезненно горячей, стенает, взывая к толике света, еле теплящейся глубоко внутри. Неужели он и правда собирается изнасиловать её, ту, что не сделала ему плохого и любила, несмотря ни на что?       Не настолько сильно тьма заволокла его душу.       Она наблюдает за ним без прежнего страха, но с опаской; отползает на пару шагов, прикрывая кофтой обнаженную грудь. Спустя долгие мгновения Майкл приходит в себя и останавливается, понимая, как примириться со своими демонами. Он забирает с пола оружие и садится перед сестрой на корточки, помедлив лишь какую-то секунду. Поцелуй выходит мимолетным, почти целомудренным — губы коротко касаются губ в простом, ненавязчивом прикосновении.       Но для мужчины это значит куда больше.       Лори не останавливает его, когда он поднимается, но Майкл видит мерцание застывшей влаги в ее глазах. Из дома он уходит быстро, не позволяя себе обернуться, точно зная лишь одно.       Сегодня в городе кто-то умрет.