кошмар

Альфред до сих пор пребывал в некотором удивлении от своей сговорчивости. Это ж надо, позволить себя уломать на поездку со старшим братом, с которым не общался более пяти лет, и, признаться, рад бы продолжить разлуку. Но миссис Керкленд была непреклонна. − Я хочу видеть вас на своем юбилее. Вместе, − не терпящим возражения тоном заявила она. Сопротивляться смысла не было. Поэтому Альфред набрался смелости и позвонил на номер, хранившийся в записной книжке на дальней-дальней полке шкафа. Как ни странно, трубку подняли. − Артур? Привет, − как ни в чем не бывало сказал он. В ответ пробурчали нечто невежливое. − У нашей матушки скоро день рождения, и она изъявила желание, чтобы мы там присутствовали. Предлагаю скинуться и поехать двадцать шестого числа на поезде, как в детстве. С меня билеты, с тебя твоя доля денег, идет? Спустя паузу хриплый голос произнес: − Ладно. − Вот и славно. До встречи, − скороговоркой протараторил младший Керкленд и с огромным облегчением нажал на отбой. Пока все шло весьма неплохо, хотя кто знает, в каком настроении будет брат. Альфред прислушался к своим ощущениям. Нельзя было точно определить, что же он чувствует к Артуру. Их расставание было болезненным и морально, и физически. Оба в ярости разошлись в разные стороны, у одного был сломан нос, у другого сиял фингал под глазом, а на душе остался неприятный осадок. Долго вспоминались слова старшего: «Я тебя вырастил, я тебе всю душу отдал, а ты предал меня!». Альфред не понимал, что же такого плохого в его желании жить отдельно и работать, потому активно сопротивлялся попыткам его остановить, что в итоге вылилось в омерзительный скандал. Было что-то еще, чего память не сохранила, от этого маячила лишь смутная тень на периферии сознания. От нее Керкленд предпочитал отмахиваться, как от надоедливой мухи, и жил счастливо и беззаботно. И вот теперь прошлое нависло над ним, подобно тяжелой темной скале. Считая себя чуть ли не героем мирового масштаба, Альфред верил, что прекрасно разберется со всеми проблемами, какими бы запутанными они ни были. В назначенное время он ждал на вокзале, время от времени поглядывая на часы и переминаясь с ноги на ногу. Мимо с важным видом вышагивали жирные блестящие голуби и лениво клевали рассыпанное пшено; неслись прохожие, гремя чемоданами на колесиках и чертыхаясь при погрузке тяжелого багажа; неподалеку надрывалась маленькая, но храбрая собачонка. Щурясь на солнце, Альфред пытался обнаружить родственника среди разношерстной толпы будущих и бывших пассажиров. − Здравствуй, братец, − услышал он позади и обернулся. − Привет, − приподняв бровь, парень разглядывал своего спутника. Артур за годы как-то высох и сгорбился. Под запавшими глазами залегли темные круги, в уголках глаз и рта скопились морщинки, потертый зеленый свитер висел на нем как на вешалке и был явно велик. − Удивлен? − неприятно усмехнулся старший Керкленд. − Не хочу быть бестактным, но сейчас мне кажется, что разница между нами не шесть лет, а как минимум пятнадцать, − с толикой сочувствия отозвался Альфред. − Я болею, − коротко пояснил Артур и бессознательным движением потянулся в карман, но тут же отдернул руку. «Да он же на таблетках сидит», догадался младший брат, а вслух сказал: − Пойдем, что ли? Скоро отправление. Они шли рядом, не глядя друг на друга и стараясь не нарушать личное пространство. Взобрались в вагон, разместились в купе. Старший тут же заказал себе неизменный черный чай и уставился в окно, полностью игнорируя Альфреда, которому отчего-то стало очень грустно. Он вспомнил, как ловил каждое слово, каждый жест брата, как радовался его вниманию, как любил сидеть у него на коленях и смотреть на огонь в камине. Сейчас же и мысли бы не возникло приблизиться к нему сильнее дозволенного, дотронуться, почувствовать его присутствие. Артур холодный, презрительный… другой. Вопреки общественному мнению, время не лечит. Оно действует как обезболивающее, чье действие рано или поздно проходит, снова повергая тебя в пучину отчаяния. − Так ты работаешь в той фирме? − спросил вдруг Артур, заставив Альфреда вздрогнуть от неожиданности. − Да… − промямлил он. − А почему ты спросил? − Напрягает тишина, − буркнул Керкленд. − Однако я привык к ней за это время. − Что у тебя за болезнь? − в свою очередь поинтересовался Альфред. Артур помедлил, обдумывая, стоит ли отвечать, и, наконец, соизволил: − Сердечная недостаточность. Хотя вряд ли ты знаешь, что это, − в его голосе проскользнули нотки презрения. − Тебе же всего тридцать, − обескураженно наморщил лоб его собеседник. − Повезло, − криво улыбнулся англичанин и снова отвернулся, показывая, что дальнейший разговор его не интересует. Неужели из-за меня.? − подумал Ал, разворачивая фольгу и доставая бутерброд. − Да нет, бред какой-то. Я не мог настолько сильно его расстроить. Атмосфера в купе была настолько напряженной, что, казалось, по воздуху вот-вот забегают молнии. Младший Керкленд все время ерзал на месте, нервно перематывал песни в плейлисте, мял в руках салфетку и поправлял очки. Потом понял, что больше не выдержит. Намечалась длинная остановка, что было очень кстати. − Пойдем на улицу, поговорить надо, − Альфред решительно посмотрел на брата, и тот нехотя последовал за ним. − Что ты хотел обсудить? − сухо полюбопытствовал он. − Почему ты был против моего отъезда? − Альфред скрестил руки на груди. Несколько долгих мгновений Артур пристально смотрел на него снизу вверх, и внезапно расхохотался. Сипло, с одышкой, пугающе. Его смех одновременно напоминал карканье ворона и скрип дерева, ставшего пристанищем для висельника. Ал ошарашенно таращился на него, пытаясь определить причину такого веселья. − Ты…ты правда не помнишь? − выдавил из себя старший. − Боже мой, боже правый, ты ничуть не изменился! − Объясни! − младший потряс его за плечо, дабы привести в чувство. − Я не понимаю. − Конечно, ты не понимаешь. Ты никогда не понимал и не видел, − взгляд Артура вспыхнул безумной зеленью и злобой, и мужчина резко рванул вперед, вжимая противника в стену вокзала. − Как можно не замечать очевидного, а? Игнорировать сказанное чуть ли не прямо и строить из себя дурачка ты отлично умеешь, о да. − Успокойся, − ровно произнес Альфред, отодвигая от себя разъяренного родственника. − Я не притворялся, это раз. Прекрати нести чушь, это два. И поясни, что ты имеешь в виду, это три. − Что я имею в виду? − повысив тон, чуть ли не закричал Артур. − Я любил тебя, дурная ты башка, больше жизни любил! А ты… Ты с легкой улыбкой втоптал мои чувства в грязь и ушел в закат. И спустя пять лет делаешь вид, что ничего не было. Тебе, наверное, доставляет удовольствие мучить меня, − уже прошептал он, схватившись за грудь и пошатываясь. − Так, перестань, − ошеломленный потоком информации, Альфред не подозревал, что ему делать в создавшейся ситуации. − Эй, тебе плохо? − Не трогай меня, − с ненавистью прошипел старший брат и упал бы, если бы его не подхватили на полпути к асфальту. − Ты чертов эгоист, Арти, знаешь об этом? − тихо произнес младший, осторожно держа в руках почему-то очень легкое тело брата. − Но я не позволю тебе умереть, пока мы с тобой не закончим. Пошарился по его карманам, но никаких таблеток не нашел. − Я…специально не брал, чтобы мать не волновать, − еле проговорил Артур. − Ну и кто из нас дурак? − сплюнул Альфред, оглядываясь. Станция была совершенно пустынной и даже несколько заброшенной. Не пойми откуда взялся туман, сожравший все вокруг, даже поезд. Смутные очертания зданий напоминали изломанных гротескных чудовищ с горящими глазами-окнами. Табличка «Не выходите на рельсы» с маленькой девочкой на краю платформы вызвала волну мурашек по телу. В панике Керкленд-младший перелез через низенький забор, оказавшись на стоянке. Там было несколько черных машин непонятной марки, полных громко болтавших и пьяно хохотавших молодых людей. − Извините, пожалуйста, вы не могли бы помочь? У моего брата плохо с сердцем, − он чуть прикрыл глаза от света фар. Смех стал чуть тише, раздались шепотки. Альфред разглядывал желтые от фонарей лица, а инстинкт самосохранения визжал от испуга. На секунду ему показалось, что вместо компании парней в автомобилях сидят человекоподобные гиены и мерзко хохочут и щелкают кривыми клыками. Ноги не желали слушаться, сделавшись ватными, и Алу стоило огромных усилий развернуться и броситься бежать прочь, крепко-крепко прижимая к себе безвольного брата. − Только держись, − бормотал он, петляя между странными постройками, вплотную обступившими дорогу. Вокзал исчез, был только темный, чужой город, стук собственного сердца и бьющаяся в мозгу мысль: надо спешить, надо успеть. Спустя бесконечное время бессмысленного бега Альфред остановился, опустился на землю, не в силах стоять, и зарыдал от злости и собственной беспомощности. Слезы жгли солью щеки и наполняли горечью рот. − Почему все так? − вопрошал он у безмолвного ночного неба, затянутого тучами, не замечая горящих желтых, красных, белых глаз, окружавших его со всех сторон. На запах живой горячей крови собрались твари, которым нет названия в нашем мире, и раскрывали пасти в предвкушении жатвы. Длинные пальцы с лишними суставами и обоюдоострыми когтями тянулись к сжавшейся на мертвой траве фигурке, капала вязкая ядовитая слюна, раздавался гортанный победоносный вой. Один хищник осмелел настолько, что нарушил круг и вырвал у Альфреда из рук уже остывающее человеческое тело. − Нет! − захлебнулся криком мальчишка, когда бледная лапа вспорола живот его старшему брату, переломала ребра и вырвала бесполезное сердце. Тело дернулось, поднялось на негнущиеся ноги и начало трансформироваться, расти, разлагаться. Человек закрыл глаза за секунду до того, как на него ринулась вся тьма. *** Он очнулся на своём месте в купе, обнаружив, что задремал. Он прекрасно помнил жуткий до дрожи сон и сомневался, что не пережил это на самом деле. Но одно он знал точно: он обязан все исправить, пока не поздно. − Арти, − он тронул брата за плечо, и тот недовольно поморщился. − Я хочу попросить у тебя прощения. Старший действительно был впечатлен. − За что? − За все, − отвел взгляд Альфред. − Я понял, что тебе было очень больно из-за меня. Ты имеешь право не прощать меня, но, пожалуйста, знай: я скучал по тебе все это время. И еще…я вспомнил кое-что, − перед глазами пронесся летний вечер, блеск и шипение шампанского в бокале, жаркий шепот и виноватое и злое признание. − Так вот. Я тоже тебя люблю. Артур молчал минут пять, и Альфреду начало казаться, что он насовсем потерял дар речи, но тот все же сказал: − Я не думал, что ты когда-нибудь меня поймешь и услышишь. И твое откровение для меня так неожиданно… − он замялся, потом фыркнул и нервно сжал ладонь младшего. − Я знаю, − негромко заметил Альфред, перегнулся через стол и поцеловал Артура. Ненавязчиво, мягко, но в то же время напористо и чувственно. Взъерошил его жесткие волосы, погладил по щеке и отстранился, давая возможность все осмыслить. На празднике они появились и вправду вместе, так и лучась каким-то сверхъестественным счастьем, что, несомненно, заметили все, особенно миссис Керкленд, и это было лучшим подарком на ее семидесятипятилетие.