Знаки

Потерянная душа ищет знаки. Она ищет послания из того — своего мира. Если она права, если ее воспоминания о мире, где правит Красота, не галлюцинация, не фантазия, а правда, то этот мир должен быть и здесь, где-то рядом. И он должен говорить с ней — с душой. Он должен подсказывать ей — как быть, что делать, куда податься, где искать помощи и защиты. Душа ищет знаки и не замечает, что с ней разговаривают. А с ней разговаривают... Всегда. Душа не одна в этом мире. В этом мире тысячи, миллионы, миллиарды других душ. И среди них есть те, что пришли сюда не только затем, чтобы проходить свои испытания. Они приходят, чтобы говорить... Но нужно уметь слышать. Нужно уметь слушать. Нужно быть чувствительным. Нужно быть чутким. Когда один человек говорит с другим человеком они обмениваются информацией. На более тонком уровне в ту же секунду разговаривают их души. Они воркуют, как голуби — вы не можете понять смысл, но вы знаете, что он есть. Но мы слушаем умом, а не сердцем. Ум же человека всегда эгоистичен, все подвергает сомнению, сопротивляется. Люди отталкиваются друг от друга, хотя их души так и не успели рассказать друг другу о главном. И часто именно те люди, которых мы отталкиваем с особой силой, говорят с нами о том, что услышать для нас важнее всего... Анхель де Куатье. Яблоко Евы

Pov Иоанн Сид - … Я грешен и немощен. Для меня спасение - каждый раз возносить к тебе молитву. Прими мое покаяние и не дай погибнуть в пучине грехов моих. Ты - крепость моя и защита. Даруй моим братьям мудрость и стойкость, а моей сестре благоразумие. Научи читать знаки твои, научи слушать брата моего. Прими мою боль и избавь от…» Я молился, приклонив колени. В моей часовне, которую я построил своими руками. Я молился ежедневно утром и вечером, как научили меня мать с отцом и как научил меня Джозеф, мой брат. - Иоанн, - позвал Стив, мой управляющий и правая рука. В дни, когда я отсутствую, он присматривал за порядком и вел мои дела на ранчо. Он прервал меня, и на это могла быть только веская причина. – Тебе звонят из Атланты. Важный звонок. Звонок из Атланты. Что могло понадобиться моим коллегам от меня? Я встал, поморщился из-за боли в колене, отряхнул джинсы, хотя знал, что на чистом молитвенном ковре нет никакой грязи. Стив снял с вешалки мой теплый зимний плащ и поднял, чтобы мне было его удобней надевать. Я просунул руки, надев его. Стив поправил мне воротник. Я застегнул пуговицы, и мы вместе вышли на заснеженный двор. Первые дни января выдались морозными. Все было наглухо укрыто снежной пеленой. Мои последователи и я почти два дня расчищали ранчо, радуясь такой важной работе. С приходом зимы никакой другой работы тут не было, и большинство уезжало из округа в надежде найти работу на зимний период. Они несомненно вернутся весной… Или врата Эдема для них закроются. Я и Стив вошли с центрального входа. Уши и нос покалывало от мороза. Стив снова помог мне с плащом. Сняв его, я быстро поднялся в свой кабинет. Телефон лежал там, где я его и оставил. Три звонка и два сообщения на автоответчик. Я нажал на первое звуковое сообщение. «Джон. Это Терри. Контракт русским понравился и они готовы его подписать. Мы хотели отправить нашего представителя, но они хотят провести сделку на высшем уровне. Их программа по сносу ветхого жилья сейчас происходит с особой помпой. Они документируют и фиксируют каждую мелочь по ней. Поэтому хотят, чтобы мы приехали всей группой, включая тебя. Я бы тебя не побеспокоил. Я знаю, как тебе важно быть с братьями, но у тебя часть акций нашей компании, твоим именем она названа и на каждом документе стоит твое имя. Ты предложил участвовать в тендере, и ты его выиграл. Ты должен быть там. У русских сейчас праздники. На пятнадцатое мы забронировали билеты. У тебя есть время подумать. Ты можешь согласиться или отказаться. Тебе решать, но будет лучше, если ты приедешь.» «Это снова Терри. Если все же приедешь, то это будет первая встреча в Новом году. Мы тут приготовили тебе меленький подарок. Позвони когда освободишься. С Праздником тебя, Джон.» Только этого мне и не хватало. После того как мы переехали из Джорджии в Монтану, я единственный из семьи все еще работал. Джозеф никогда не уговаривал оставить пост в компании, так как понимал, что одними пожертвованиями сыт не будешь. Наши последователи подчас не имеющие ничего, кроме души, нуждались не только в добром слове. Мои связи, мои знания и деньги всегда выручали семью. В веке, когда уже даже Иосиф не обходится без ноутбука и принтера, я могу спокойно работать и удаленно, приезжая в Атланту по мере необходимости. Это было не очень кстати. Я не хотел ни в Атланту, ни в Россию, ни куда-либо еще, когда только обрел душевное равновесие. Хрупкий баланс моего самоконтроля был нарушен полтора года назад. Уныние, апатия и внутренняя слабость доводили меня до припадков неконтролируемого гнева, которого я страшился больше всего на свете. Внутренние демоны раздирали меня на части. Иосиф сначала пытался мне помочь, но понял, что без Джейкоба не справится и отпустил, надеясь, что я себе не наврежу. Возможно, не стоило этого делать, я совершил нечто, что противоречит слову пророка Божьего. Я возжелал женщины, которая противится влиянию моей семьи и она забеременела от меня. Я мог рассказать про это брату, но не стал. Не стал, потому что знал, что он отнимет этого ребенка у Мэри Мэй, опустится до Ирода и тогда не будет пророка, останется только мученик. Я лжец и лицемер и имя моему греху - похоть. Мэри Мэй умная женщина. Будь она алчной и завистливой, непременно воспользовалась бы моей ошибкой, но она молчала, ничего не требовала и даже не искала встреч. Это я искал. Когда Уильям появился на свет, я нашел в себе силы придти в ее бар ночью и просил подтвердить, мой ли этот ребенок. Она сказала, что это так, но это не имеет значения, потому как она его выносила и родила, и ей я не нужен. Она не показала его мне, но я слышал плачь, словно он чувствовал ее перемену настроения. В отличие от моих братьев у меня была семья. Целых три семьи и все они оставили свой незаживающий след на душе, на теле и в воспоминаниях. Джозеф тоже думал, что у него получится построить семью, но Господь распорядился иначе. У него есть только мы и его последователи. Я грешник, но не чудовище. Чудовище не может породить невинное дитя, не может лгать собственному брату, чтобы защитить его. Мне остается только смириться и принять эту ложь как благо. У Иосифа были свои планы на меня. Он всегда говорил, что у каждого должна быть своя пара. Когда наступит конец света, конец всего, коллапс, мы укроемся от него вместе, как Ной. Когда наступит время, наши чистые и невинные дети заселят очищенную землю. Парой для Иакова была Вера, которая нашла дорогу в Эдем сама. Свою половинку Иосиф потерял, но обрел понимание, что Господь сделал его пророком не просто так и отнял жену тоже не просто так. Что не женщина должна быть его парой, а другой мужчина и что он тоже найдет путь в Эдем сам, когда придет время, перед самым коллапсом. Ему был знак. Он увидел его в интернете. Как он противился, когда я подарил ему ноутбук, а затем провел wi-fi. Иосиф противился даже плазме в церкви, но потом понял, что это такое же благо как электрочайник. Теперь через ноутбук он видит больше знаков, чем раньше. Даже Иаков начал их видеть, а я нет. Половинка Джозефа никогда не афишировавшая свою личность, показала свое лицо миру, и мир признал его спасителем. Он спас женщину из России и в этой женщине Джозеф узрел Мать и мою вторую половинку. Почему именно Мать? Разве Мать не должна быть с отцом? - Подумай. Когда ты поймешь, на тебя снизойдет откровение и душа твоя возрадуется. Он говорил, что она такая же, как я. Что в ней, как и во мне, много тьмы, гнева и боли, которую мы стареемся сдерживать. Что она страдала не меньше чем я и что я должен принять ее такой, какая она есть. Я положил телефон на место. Звонок Терри смутил мою душу, но и напомнил, чем знаменателен этот день. Сегодня крещение. По такому случаю, Иосиф ждал всех нас у себя. Я не видел его, Джейкоба и Веру с самого Рождества. Наверняка Вера и Иаков будут шутить про мое затворничество, а Иосиф только взглянув на меня, поймет, что я просто никого не хочу видеть, чтобы одним своим жалким видом не причинять никому боли. За пару недель волосы заметно отрасли, а борода стала больше. Душ я не принимал уже два дня. Если Стив из покорности и верности мне не говорит вслух про мою гигиену, то белки не хотели спускаться и принимать угощение в виде орешков из моих рук. Первым делом отправился в душ, чтобы хоть тело могло быть чистым. После душа я уложил волосы и подстриг бороду. Не идеально, но мне плевать. Главное, что от меня не пахнет как от Рая. Провозившись с приготовлениями, а затем, потеряв время в дороге, я опоздал. Рождество уже давно прошло, но праздничные украшения пока еще не сняли. Церковь и ее окрестности сияли и переливались всеми цветами радуги. Вера каждый год придумывает что-то новое. Все это прошло мимо меня. Я не украшал свое ранчо и ненавидел Рождество и праздники. Пожалуй, все праздники, какие есть. Праздники означают веселье и подарки, но мать и отец видели в них не это. Праздность был их самый страшный грех и за несколько недель, а иногда месяцев, они начинали мою психологическую обработку. Тогда я повторял домашние уроки, читал вслух Данте или Достоевского, молился, лишь бы они видели, что праздники и Рождество совершенно не влияют на меня и мне не нужен шоколад, подарки и семейный ужин. Когда они совершенно неожиданно умерли один за другим, я пришел в часовню, где они похоронены на Рождество. Сидя на их надгробье, я съел все, что никогда они мне не позволяли съесть и вскрыл свой первый подарок. Это была маленькая месть, которая принесла мне некое удовлетворение, но больше гнев. Возле ворот стоял не только снегоход Джейкоба, но и две совершенно чужие машины. Мой старший брат встретил меня в прихожей дома Джозефа. Он стоял ко мне спиной и смотрел на круглый циферблат часов. Джейкоб отвечал за безопасность в нашей семье и тренировал лучших из лучших среди прихожан. Для меня он просто непоколебимая гора. Он был выше меня и Иосифа и когда мы все воссоединились, только с ним я чувствовал себя в относительной безопасности. Когда я подошел, он даже не среагировал, словно этот циферблат его загипнотизировал. В этих часах ничего особенного не было. Просто большие напольные часы. Я положил руку ему на плечо. - Привет, братец. Ты опоздал, - произнес он, вернувшись из раздумий. - А ты вышел меня встретить? - Да, на тот случай если ты будешь выглядеть как раздавленный енот на дороге. Енот. Ха, - мы обнялись и похлопали друг другу по спинам. Затем я положил руку на бритый затылок Джейкоба и прислонился лбом к его широкому лбу. Он отвесил мне небольшую затрещину. - Кто приехал? - Драбман и Риттер. Привезли моего Верного. Может, помнишь Гедеона Монро. Я кивнул. Пару лет назад он просил помочь разобраться с заключенными, что устроили бунт в тюрьме в соседнем округе. Они избили и изнасиловали его сестру, которая там была надзирателем. Из-за этого она потеряла ребенка. Джейкоб помог, только вот остался какой-то свидетель, который доложил в полицию. Верный, на то и Верный, что взял всю вину на себя, а затем просто растворился. Он и сестра уехали из страны. Херк Драбман-старший сенатор от штата Монтана, а Стейси Риттер - мэр Хелены, столицы штата Монтаны. Важные гости и верные адепты Врат Эдема. Общими усилиями они поспособствовали возвращению Гедеона в наши ряды. В некоторых округах Монтаны, в том числе в округе Хоуп, ввели закон о кровной мести за убийство или нанесенный вред родственнику: сестре, брату, матери или отцу. Этот закон и позволил вернуться Гедеону. - Иоанн, - кинулась мне на шею Вера. Я прочно стоял на ногах, а иначе бы она меня повалила и задавила своими объятиями вечного оптимизма и радости. Так же посмотрел на потолок, надеясь, что там не висит омела или еще что-нибудь, требующее поцеловать, стоящего под ней. – Поздравляю тебя с двойным праздником, - опустила она меня и взяла за руки. Сегодня на ней был надет теплый бежевый свитер, элегантные брюки и теплые угги. Ее светлые волосы были украшены цветочными заколками, - Я вспоминаю тот счастливый день, когда ты крестил меня. Это… один из лучших моментов моей жизни. Идем, - она встала между нами и повела каждого за руку в столовую. Отец и его гости сидели за большим столом. Помещение было красиво украшено. В нем пахло хвоей и праздничной стряпней. Мое место по правую руку Иосифа была свободно. - А, мой блудный брат, Иоанн. Мы ждали тебя, - встал Иосиф из-за стола и протянул ко мне руки. На нем были одеты хлопковая белая рубаха с широким воротом и такого же цвета штаны. Ноги были босы, а волосы расплетены. Давно я не видел такого Джозефа. Все смотрели на меня, будто чего-то ждали. Может ответного взгляда или что я их осеню знаком нашей веры. Я подошел к Иосифу и он обнял меня. – Сегодня твой день, брат мой. Сегодня тебя ждет радость. Садись, позволь, - усадив меня. он положил на чистую тарелку немного тушеных овощей, затем рыбу. Я должен был съесть все первым, так как никто не приступал к трапезе. Я улыбнулся, взял салфетку, положил ее себе на колени, затем локти на стол и сложил руки. Все поступили так же. - Брат пустил меня под свою крышу, посадил за один стол с собой и дал вкусить своей еды, которую даровал нам Господь. Доброта его Пророка и забота согревает мое сердце. Сегодня в день Крещения, когда вы сказали ДА, когда я нанес вам ваши грехи на бренные ваши тела. Вы познали боль и тем самым очистились, я говорю Вам… Сегодня какими бы ни были ваше грехи, даже самые мелкие, я отпускаю их. Всем, кроме тебя, - указал я на Гедеона. Он и ухом не повел, держал сложенные руки у груди и смотрел в пол, а быть может, на свою пустую тарелку. Он вообще слушал, что я говорил? Его толкнула локтем Риттер и тот, наконец, поднял глаза на меня. – Я с тобой говорю. - Не сейчас, Джон. Сначала еда. Ты многого не знаешь. - Чего же, например? - Что он вернулся оттуда же, где побывал однажды я. Слова Джозефа немного меня успокоили. Я сел на место. Вера изобразила беззвучное похлопывание, Джейкоб нахмурил брови, чтобы я понял, что это его человек и что когда-то он уже прошел мою исповедь. Чудно. Только Вера, хмурый Джекоб и этот грешник хоть как-то делают этот праздник веселее. Я подмигнул девушке. Это не укрылось от взгляда Джейкоба, но он остался невозмутим. Поковыряв немного в тарелке для вида, я почувствовал, что под столом кто-то есть. Заглянув, увидел псину старшего брата. Это был щенок, месяца три или четыре отроду. Джейкоб нашел его замерзающего на дороге и взял. Не очень породистая псина, но достаточно умная. - Успокойся, я позволил божьей твари находиться … с нами, - сказал Иосиф, - Лучше скажи, что тебя беспокоит? - Все в порядке, Иосиф. Просто, звонили из Атланты. - Вот оно что. Я думал, что ты приедешь раньше, но ты задержался. Хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, но видимо теперь нужно сказать об этом всем. Ночью мне было видение, - немного повысил Иосиф голос, чтобы его услышали даже на том конце стола, возможно даже глухой Монро. - Я видел, что ты держишь далекий путь от дома, далекий даже от Атланты. Через океан, туда, где холодно и сумрачно. Там почти не было солнца. Я видел город и реку, что петляла меж высоких зданий и парков. Ты был там. Ответь мне брат мой, твои коллеги хотят, что бы ты куда-то поехал с ними? Мурашки пробежали по спине. - Да, Иосиф. Они зовут меня в Россию. Вера ахнула, другие тоже удивленно захлопали глазами. Отец и правда Пророк и видит то, что еще даже не произошло. - Ты должен туда поехать. Это видение, это знак Божий. Знак того, что мы приближаемся к великой цели. Я опустил глаза, не в силах что-то возразить. - Отец, я знаю несколько слов по-русски, - сказала Вера. – Спасибо, матрешка, водка, борщ… и… блять. После последнего слова, со стены упала картина. Такое частенько происходило, если рядом с Иосифом кто-то грязно ругался. Мой средний брат мягко улыбнулся и намотал на руку свое распятие. Символ Эдема висел с вида на обычной веревке, но если присмотреться к ней, то можно было заметить на ней вышитые символы. Эту вещичку Иосифу подарил мальчик, которого он встретил недалеко от поселения, в котором жил вместе со священником и его женой, когда потерял жену и ребенка. Этот священник тоже потерял ребенка. Это горе их объединило и чтобы найти силы и Бога они вместе отправились туда, где Бога не было. Этот мальчик был жутко истощен, а еще ранен. Иосиф не раздумывая привел его в поселение и ухаживал пока он не поправился. Когда мальчик покидал его, вместе с опекуном, который прослышал об удивительном ребенке, который выжил в джунглях, то подарил ему этот оберег. По его словам он убережет его от злых умыслов и дурных слов. - Прости брат мой, - Вера быстро встала и подбежала к упавшей картине. К счастью она не разбилась, - Я не знаю половины значения этих слов. - Твои познания Вера, всегда помогали семье. Однако, отправляя брата в далекий путь, нужны немного другие знания. Мои знания об этой сумеречной стране поверхностны и ничтожны. Все они основаны на лживой пропаганде продажных политиков и подкупленных СМИ. Сенатор Драбман какие отношения между нашими странами? – задал вопрос Иосиф. Я же легонько пнул собаку Иакова ногой под столом, чтобы она не нюхала мои ботинки. Сенатор кашлянул и даже поднялся, но Иосиф поднял руки и показал, что он может сидеть, ведь он не в сенате выступает и даже не перед обществом, он в кругу себе равных. - Напряженные. Все из-за Сирии, Украины и гонки превосходства. Россию обложили санкциями, на нее давили и давят в ООН. В ее бывших республиках устраивают перевороты. Подкупают врачей, чтобы те подменяли анализы российским спортсменам, в результате чего русских не допускают до крупных соревнований и Олимпиады. Они не испугались и даже ответили ответными санкциями, но все они безобидные. - Как низко. И это страна в которой мы живем. Брат мой, ты должен выяснить правду. Когда час конца пробьет, мы должны знать кто наши враги, а кто друзья. Он дотронулся до моей руки, и я накрыл ее другой рукой, соглашаясь. Я знаю, о чем он говорит. Мать не такая как мы. Она иностранка, из другой страны. Именно из России. Волею Бога, она покинула ее и помогает язычникам и другим нуждающимся там, где когда-то побывал Джозеф. Я дождался окончания ужина. Десерт был последним блюдом и хоть я люблю сладкое, но решил, что откажусь от него ради беседы с Гедеоном. - Джон, тебе не обязательно делать это прямо сейчас, - сказал Джозеф. - Все хорошо, Джозеф. Наслаждайся вечером со своими гостями. Это не займет много времени, - ответил я и встал. Встал и Джейкоб, а затем и Джозеф. - Он мой Верный. Почти Судья. - Тайна исповеди, братья, - поднял я руку в знаке. - Тайна исповеди и час ее настал. Гедеон, худой загорелый парень лет тридцати, кивнул, понимая, что от него требовалось и встал с места. Он последовал за мной, как и мои братья. Из дома Иосифа был проход в Церковь, для этого не нужно было выходить на улицу. Я открыл двери. Там было пусто и прохладно, от того, что кто-то не закрыл окно, чтобы проветрить помещение. Гедеон вошел, как и я. - Почти, Джейкоб. Видимо ты сомневаешься. Я узнаю, в чем сомнения и скажу тебе. Я быстро, - закрыл я дверь. Гедеон прошел вглубь церкви, ежась и посматривая на открытое окно. - Я правильно понял, что ты был там же где и Отец, - сказал я, подходя к окну и закрывая его. На окнах были закреплены снежинки, вырезанные из цветной бумаги и фольги. - Что? Прости, я не слышу вас Креститель. Я… у меня не слышит одно ухо. Или говорите громче или я подойду к вам. Я посмотрел на него. Он сидел на скамье смиренный и отрытый словно книга. - Что с тобой произошло? Вместо слов, он достал телефон. Иногда лучше показать, чем рассказать. Я подошел и узрел фотографию, на которой кто-то, возможно врач, пинцетом держал жука размером с мой ноготь на большом пальце. На другой фотографии его положили рядом с линейкой. - Это извлекли у меня из уха. Прежде чем я понял, что он там, я умудрился там поковырять, и эта тварь залезла еще дальше, повредив мне барабанную перепонку. Однако в этом я узрел Божий промысел. - Любопытно и какой же? - Испытания. Я понял, что испытания Иакова меня закалили. Пока я лежал в больнице, меня похитили. - Похитили? - Человек, на которого я работал, вызвал гнев своего пасынка. За ним присматривала моя сестра, но чтобы она ничего не говорила, меня похитили и держали где-то около месяца. В плену. Они кормили меня одним шоколадом. - Шоколадом!? В плену шоколадом?! Джейкоб долго смеялся? - Как услышал? - Понятно от чего ты такой тощий и прыщавый. У тебя диабет случайно не появился? Прости, не хотел задеть твои чувства, - решил я извиниться за свой сарказм. - В этом да, есть некий Божий промысел. Гнев по-прежнему правит твоими мыслями и делами? - Да, Креститель. Однажды я его поборол. Когда к нам пришел человек из другого лагеря. Он хвастался и сорил деньгами. Моя сестра, мои друзья они все смотрели ему в рот. Он не знал, что такое ответственность и долг. Соблазнил, словно Дьявол, уговорами оставить посты и предаться праздности. Гнев прошел, потому что я понял, что только я смогу остаться на посту, когда все покинули его. Правда в том, что если это было испытание, то оно привело меня к этому, - указал он на свое ухо, - А затем к другим последствиям, но я не жалею. Я познакомился с чудесной женщиной, которая гораздо смелее, чем моя сестра. Но гнев вернулся, когда она отказала мне и снова и снова. И вот я тут и я готов. - Ты готов, - согласился я и положил ему руки на его плечи. Пусть рассказ его не достаточно яркий и не хватает каких-то деталей, но я был удовлетворен. – Встань Гедеон и иди. Твой гнев тебе еще послужит. И помни - ты Судья. По дому разливалась одна из тех песен 30 Seconds to Mars, под которую хорошо танцевать с девушкой в пабе вечером в пятницу. Уверен, что после такого можно ее смело вести домой. Она точно не откажет. Я собирал вещи в чемодан находясь комнате и мне было некогда сходить в кабинет и сменить трек на что-то более жизнеутверждающее. Рубашки, галстуки, брюки, нижнее белье, носки, несколько дорогих часов и печаток. Уверен, в этом я буду неотразим. Хорошо, что 100 Suns звучит не более двух минут. Лишь только зазвучали первые аккорды следующей песни, я понял, что это Alibi. На второй строчке песни музыка прервалась. Я был один, и это было странно. Стива я отпустил. Он должен был придти завтра и проверить надежно ли я все запер. Других гостей не ждал. Поэтому взял пистолет и вышел в коридор. До того как Джейкоб научил меня как правильно целиться из укрытия, я держал пистолет пару раз и как дилетант. Когда чувства безысходности накатывало на меня, я хватался за револьвер и прикладывал его то к виску, то к подбородку, то просто пихал в рот до упора. Я чуял горький вкус смазки и металла, который царапал мне горло. Слабость и страх заставляли меня опустить оружие. Сейчас это просто оружие, которое я держу для самообороны. Ник Рай и его приятели Сопротивленцы когда-нибудь схватят пулю, если вторгнутся в мой дом. Из кабинета совершенно спокойно, и не таясь, вышла Вера. Это она выключила музыку. - Ты что тут делаешь? - Пришла тебя проведать и проводить, - она подошла к перилам, облокотилась на них и улыбнулась. – Ты не рад? - Я никого не ждал. - Сделать тебе кофе? - Если можешь. От кофе я никогда не отказывался. Спустя несколько минут тишины, она вошла в мою комнату и поставила чашку с темным напитком на комод. Я все собрал и теперь застегнул молнию чемодана. - Привезешь мне сувенир? - Конечно, - поставив чемодан на колеса, я вытащил его ручку и подвез к двери. Вера оставила кружку кофе на комоде и подошла ко мне. - Даже с благословения Отца, ты не рад, что едешь, - она дотронулась до моей груди. – Почему? - Я не вижу знаков, и мне просто не хочется. Ты бы поехала со мной? - Если бы меня отпустил Иаков и Иосив - да, - с улыбкой ответила она и взяла меня за руки. – По крайне мере я знаю несколько слов по-русски, а ты – нет. Я посмотрел на часы. В запасе у меня пара часов. Федеральная дорога от моего ранчо, находится в паре километров. Тут я благодарю Бога и того фермера, который за бесценок, продал мне этот кусок земли и мне не приходится тратить уйму времени чтобы проселочными дорогами выехать на главную дорогу. Я мог бы и полететь, но погода была не самой лучшей, поэтому сегодня я буду передвигаться на машине. - Так зачем ты пришла? – положил я руки ей на бедра. Как плохо, что сейчас зима. Летом ее платья такие короткие, что я всегда, когда мы оставались одни, мог лицезреть ее обнаженные стройные ноги и трогать ее не снимая его. - Я вижу, как ты страдаешь, - она закинула мне руки на шею и придвинулась чуть ближе. – Это все от напряжения. Твои нехорошие мысли от напряжения, - она поднесла свою руку к моему лбу и коснулась его. – Тебе нельзя долго сдерживаться. Ты всегда можешь выбрать себе в постель кого-то, вместо погибшей Холли. Холли. Женщина, которая умела меня ждать. Она была преданна. Я оплакал ее, а Отец попросил Бога забрать ее душу в рай. Вера убрала руки с моих плеч и опустила их мне на пояс. - Ты счастлива с Иаковом? – спросил я ее. Я спрашивал у Иакова тоже самое, но что он ответил не имеет значение. Того хочет Иосиф. Вера красива, мила, но не его идеал. Она не ест мяса и от того слишком худая, а еще она не слушает его, когда он что-то ей говорит. Когда придет коллапс это будет уже не важно. - Что если – да. Сейчас я с тобой. И пока ты не выберешь себе другую, я буду с тобой. Она расстегнула мой ремень и расстегнула ширинку. Ее маленькие руки проникли под белье и взяли мой член. Она улыбнулась, полностью вытаскивая его. Опустившись на колени, она лизнула головку, затем прошлась по всей длине. Затем Вера начала жадно лизать и сосать. Я положил руку ей на голову, словно как тогда, когда я ее крестил и погружал в озеро. Я выпустил воздух через стиснутые зубы. Воздержание порой играет злую шутку и отражается на моменте, когда хочешь кончить. Вера опустила мои джинсы еще ниже, сжала яички своей рукой, а мой член находился в ее глотке, от чего она давилась и тяжело дышала, как только он выходил из ее рта. - Мне продолжить?- спросила она, когда я был уже на пике чтобы кончить. Я не стал ничего говорить, поднял ее и поцеловал в лоб, стал расстегивать ее блузку. Она сняла свои унты и расстегнула брюки. Она засмеялась и отпрянула. С опущенными джинсами не побегаешь, но до постели всего шаг. Она кинула сначала расстегнутую блузку, я помог избавиться от ее брюк. Она упала на кровать, задирая кверху ноги и попу и легко засмеялась. С волками жить - по-волчьи выть. Что-то такое говорил мне старший брат. Она привыкла к такой позе и большего от Иакова не ждала. Только я другой. Я не совершу этот грех именно так, не сделаю ей больно. Она захочет вернуться в мою постель еще раз и еще. Ее грех – уныние. Во время исповеди, она призналась в нем, как и во многих других грехах. Я вытатуировал его, но не срезал, так как Иосиф простил ее и принял в нашу семью. Тогда я был возмущен. Сейчас даже рад, что ее кожа не тронута, что ее не уродует страшный шрам как других грешников, у которых грехи глубоко проникли в саму суть их мыслей, деяний, их человеческого тела. Даже уныние я вытатуировал ей не на груди, как у всех, а на лопатке. Рядом же была химическая формула. В остальном тело девушки было совершенным, живым, отзывчивым, родным. Она была удивлена, что я подарил ей немного ласки. Она это заслужила. Ее стоны наполнили комнату и проникли в главный зал через открытую дверь. Я остановил ее, когда она попыталась дотронуться до моих волос. Слишком долго я их укладывал. Когда волосы отрастают, то они слишком густые и непослушные. Если время останется нужно будет зайти в барбершоп в Атланте. - Давай обойдемся без этого. Ты готова, сестра моя? – спросил я с улыбкой. Я рукой направил свой член ей во влагалище. Я был сверху и мог видеть, как этот меленький ангел распласталась подо мной. Видел, как она дышит, как блестят ее глаза, как улыбка не сходит с ее милого личика. - Всег-Да, - ответила она, принимая и охая. – Брат мой. Я был рад, что она не моя настоящая сестра. Инцест это большой грех. Но…Дочери Лота соблазнили отца своего, оставшись без мужей своих. Так они восстановили свой род после того как Бог за блуд и безбожничество, уничтожил Содом и Гоморру. Думали ли они в том момент о прерванном роде или же скучали по простой мужской ласке. Я успел вытащить, прежде чем кончил Вере на грудь. Она провела рукой по моему лицу, по груди. Наши взгляды встретились, я поцеловал ее, а она меня. Это было замечательно, но время не ждет и мне пора. Я встал с кровати. Кинул взгляд на время. Есть немного времени, чтобы привести себя в порядок. Я ушел в ванну, а Вера осталась лежать на моей постели. Мне действительно стало лучше. Когда я был с Мэри Мэй мне тоже стало лучше. Я испытывал себя, но это не привело к облегчению. Я слишком долго практиковал беспорядочный секс. Благодаря братьям я перестал употреблять кокаин. Мне хватает внутренних сил не возвращаться к употреблению, но первобытный инстинкт, который даровал нам Бог, был сильнее. - Обещай мне? - Я помню. Привести сувенир, - сказал я, выходя из ванны и одеваясь. - Нет. Не делать больше татуировок. Я хочу целовать и ласкать Иоанна Сида, а не распятого Иисуса и ангелов с трубами. Мои татуировки были частью меня. Каждую из них я нанес не из глупости и невежества. Каждая из них имела свой смысл для меня. Между шеей и грудиной у меня было набито тату, которое я сделал после удачной охоты с Джейкобом. Я убил крупного оленя, самку, в которую стрелял семь раз, но попал только два раза. Джейкоб назвал ее Бригитта Нильсен, за то, что она была красивой и статной, такой, какой он ее увидел эти актрису в Кобре и Рыжей Соне. Тату была сделано в виде двух ружей, так как мы охотились вместе с братом, надписи имени актрисы, счета выстрелов и слово Смерть. Если кого-то это пугало, я объяснял. Охотники говорили, какой я хреновый стрелок, что пустил пять пуль в молоко. Обычные люди говорили «Класс» и меняли тему разговора. Чуть ниже этой тату, выбито «Только Иосиф может судить меня». Сцена распятия Иисуса на правой плече, как символ моей веры. Сцена падения Иерихона как символ, что все стены, когда-нибудь падут пред Божьим словом. На левом боку у меня выбиты строки из 22 Псалма Давида «…Если я пойду и долиною смертной тени, Не убоюсь зла, Потому что Ты со мной…». На правом боку выбиты строки из книги моего брата «Они судят вас за ваши обычаи и высмеивают ваши страдания. Скоро их обычаи исчезнут, и не останется для них ничего, кроме мук». На моей спине была самая масштабная нанесенная татуировка на моем теле. Казни Египетские как то, что я ненавижу общество и хотел бы видеть, как оно проходит все эти казни. Помню, над этим образом трудились семь дней. Есть в этом нечто символическое – казни получились на редкость удачные. Египтянка держит на руках своего мертвого ребенка. В ее глаза тьма, ее лицо и руки покрыты волдырями и язвами, ее одежда в крови. Несколько жаб забрались на ее плечи, рядом лежит дохлый теленок, у которого такая же тьма в глазах, что у египтянки. Саранча пожирает свежие колосья пшеницы, гром, молния и огненный дождь видны за ее спиной, как и рой мошкары и прочих насекомых. Цветок лотоса в виде мандолы расположен внизу живота. Так я пытался завязать с беспорядочным сексом, связав его с правильностью своего выбора, чистым помыслом в этом. Наверху мандолы-лотоса знак Эдема, снизу заходящей немного на самое чувствительное место маленькая полная луна, один из знаков женского начала. Я набил все это, когда у меня начались отношения с Холли. Она была старше меня, в чем-то мудрее и добрее. Я ухмыльнулся такой просьбе. Если не считать более мелкие тату на плечах в виде маленьких лотосов. Так же по телу разбросаны самолеты, птички и прочих закорючки, которых я пытался сам себе набить, когда мое настроение менялось от хорошего к плохому по несколько раз на дню. У меня все еще много свободного места на теле. Веру же волнуют мои руки. У каждого человека есть свой фетиш, может у Веры это руки или может быть, она просто волнуется, не стану ли я пестрым как мой ковер под ногами. Вспомнив про кружку с кофе, я отпил уже холодный напиток. - Креститель говорит мне нет, - подалась она вперед, и возмущенно сведя красивые светлые брови. - Креститель опаздывает, - поставил я на место недопитый кофе. - До встречи, сестра. Надумаешь уходить, закинь белье в стиральную машину. Ключ внизу, на столе. Завтра придет Стив и все как следует проверит. Когда я открывал гараж, где стоял мой внедорожник, то услышал чье-то дыхание. В темноте кто-то был. Какой-то зверь. В окрестностях ранчо давно поселились белки и еноты, которые чувствуют себя как дома. Этой зимой неподалеку проходил медведь и пума. Редкие гости, которым я был не рад и попросил охотников их выследить и убить. К лету чучело пумы должно быть готово. Я подсветил фонарем те кусты, из которых раздавался шорох и увидел песью морду, с крестом и широким ошейником. Ненавижу собак и кошек. Брат прислал одного из своих псов проследить за Верой. Волнуется. - Пошла прочь,- кинул я в псину камнем. Открыв багажник, я покидал вещи в него и, наконец, мог двинуться в путь. Свет фонарей машины зацепил перебегающего пса. Я остановился, затем включил задний ход и, как чувствовал, наехал на псину. Он со скулежом кинулся в кусты и, пока я ехал, слышал его. Первый с внутренними рейсами аэропорт находился в Грейт Фолс, до которого три часа пути. За это время мне нужно было снова стать Джоном Дунканом с его доброжелательностью, щедростью, вежливостью и вниманием к окружающим. Не забыть натянуть приветливую ослепительную улыбку, стильный костюм и хорошее настроение. Хорошее настроение тоже зависит от обстоятельств. Иногда это привлекает внимание, а иногда нет. Все это я вспомнил как делать на первой заправке, на которую заехал. Кроме бензина купил в магазине бутылку воды и презервативы. Девушка, которая стояла за кассой, покраснела и улыбнулась, мне в ответ. Пока стоял на светофоре заглянул в ежедневник и обнаружил в нем массу вещей, которые Джон Дункан должен сделать. Например, забрать пошитое на заказ теплое кожаное пальто. Я совершенно забыл про него. Надеюсь, в нем будет тепло в России. Гугл выдал достаточно холодную погоду. Чуть ниже той, что бывает в январе в округе Хоуп. - Терри, это Джон. Скоро вылетаю в Атланту. Когда ваш рейс? – оставил я сообщение своему бизнес-партнеру, другу и креативному директору компании «Дункан и партнеры». - Джон. Мы забронировали тебе местечко. Рейс утром в 9-30. - Не успеваю. Рейс в Атланту только через час. Погода, черт ее дери. - Расслабься. Отменим этот, полетишь следующим. Я успел выспаться во время полета и прибыл как раз тогда, когда самолет с Терри и компаний совершал взлет. Насвистывая, я подошел к административной стойке, чтобы взять свой билет. - Погоди дорогуша, - извинился я и ответил на звонок. На том конце кто-то дико ржал. - Джон. Мы забыли Кевина. Мы забыли гребанную печать. Ты еще не вылетел, надеюсь? - Пока нет, - постучал я пальцами по стойке администрации. - Загляни в офис. Возьми печать и вылетай. И не беспокойся что опоздаешь. Русские перенесли мероприятие на завтра в три часа дня. Так что мы уже не будем с горячими задница подписывать контракт. - Окей, приятель. Узнай, где продают сувениры. - Понял. Не вопрос. Узнаю. Итак, мне нужно быть к трем в Москве. Проверив все ближайшие рейсы, я обнаружил несколько, а один с заманчивым окном, которое позволяет мне не только забежать в офис, но и зайти к портному за пальто и в барбершоп. Сначала был портной. Пальто было черным, с кожаными вставками на плечах, локтях и по бокам. Теплая подкладка отлично грела, чему я был рад. В офисе скучала Стефани, секретарша, которая приветливо улыбнулась и отдала мне свежий журнал «Авиация для любителей и профессионалов». Обычно она отсылает его мне по почте, но сегодня я его забрал лично. В офисе появилось несколько свежих и незнакомых мне лиц, однако я знал, какие они должности занимали, но мне было некогда с ними знакомиться. Что-то пробурчал, что не стоит забывать такие вещи как печать и что уволить бы того кто ее забыл, и отправился в барбершоп где меня постригли, подравняли бороду и дали скидку и подарочный набор в виде ухода за волосами и бородой. Гори оно все огнем. За семь минут до вылета я, наконец, прошел в салон самолета. Все что я хотел это сесть, воткнуть в уши наушники и слушать 30 Seconds to Mars. Когда я прошел к нужному мне месту, то увидел женщину, и я ее узнал. Она была сильно загорелой. Черные короткие волосы, курносый нос. Она смотрела исключительно в экран монитора и с упоением что-то печатала в своем ноутбуке. Ее улыбка. Она улыбалась, но не так криво как должна была. Что-то в ней изменилось или я обознался. Чтобы привлечь ее внимание, я сказал первое, что вызывает во мне гнев. Вешалки в самолетах и даже в бизнес-классах дерьмо. Она не среагировала, и я снова предпринял попытку вызвать ее интерес, чтобы она хотя бы взглянула на меня. Попытка удалась, за счет того, что самолет собирался взлетать, и требовалось убрать все электронные приборы. Обычно девушки и женщины реагируют на меня немного иначе. Даже обнаженные руки не сильно помогли. От меня же не воняет?! Хотя стоило принять душ, а не поливать себе дорогим одеколоном. Наконец она ответила. У нее был немного хрипловатый голос, в котором чувствовался акцент. Я решил не спешить. За одиннадцать часов я смогу ее разговорить, заинтересовать, выяснить ее имя, завязать знакомство. Положив папку на колени, в которую я сунул печать, я достал свой MP3 плеер и наушники. Все остальное, кроме телефона я сдал в багаж. Видя мои мучения с распутыванием наушников, она предложила помощь. Внутри у меня что-то приятно потеплело от этого. Еще никто из знакомых не распутывал за меня мои наушники. - У вас странный акцент. Откуда вы? - Из России. Возвращаюсь на Родину. Из России. Летит в Москву. Но она же должна быть на острове. Вроде должна. Что произошло? И почему она летит из Америки, а не из Азии. Почему она не такая, какой я ее видел, когда Джозеф показывал ее фотографии, ее записи в вуалях, в масках. Из-за травмы лица она не могла, как нормальные люди, улыбаться и ей приходилось как-то скрывать это перед камерой или на фотографиях. Ничего не понимаю. Может я просто перепутал. Может это какая-то другая девушка похожая на нее. - Вот оно что. Джон Дункан, а вас как зовут? - Надя. Надежда Ленева. Приятно познакомиться Джон. - Мне тоже очень приятно, - ответил я. Нет, это она. Ее имя, ее фамилия, которое мне даже вслух сложно произнести. Она хмурилась и морщилась. Лицо ее столь загорелое от долгого пребывания на солнце стало совсем уж красным, а затем с него и вовсе сильно побледнела. Она расстегнула ремень безопасности, резко встала, попросила убрать мои вытянутые ноги, и куда-то пошла. Проверенные источники писали, что она странная, немного эпатажная, но спокойная и добрая, но вот сейчас конкретно я не понимал, что с этой женщиной творилось. Она далеко не ушла, стюардесса велела ей вернуться на место. Когда она проходила на свое место, то самолет резко стало трясти, и она упала на меня. Я успел ее подхватить и прижать. Если мы падаем… Я пилот с десятилетнем стажем. Любовь к небу привили мне покойные мать и отец. Вернее отец, мать всего лишь одобрила. Обычно на совершеннолетие дарят машину или проститутку, отец привез меня на летное поле и показал самолет. Если я стану пилотом, поднимусь в небо, то стану ближе к Богу. Мне было страшно, но, как и всегда, я сказал ДА. Теперь это моя страсть и я благодарен отцу, что через страх, он мне подарил лучшие воспоминания юности. Бывало у меня всякое, и слышал я всякое. В 56% ошибка пилота и есть главная причина авиакатастроф. Наверное, я никогда не возьму на борт больше одного-двух пассажиров. Мне как-то не хочется вместе с толпой предстать пред вратами Эдема и услышать их обвинения в мой адрес за ошибку, которую я совершил во время полета. Они может, и попадут в Эдем, а я вот нет. Девушка была не сильно тяжелой. А вот ее рука. Она облокотилась на мое бедро, и мне стало больно. Извинившись за свою неуклюжесть, она быстро пересела на свое место. Самолет еще немного потряхивало. Это была не турбулентность. Погода для вылета была хорошей. Чистое небо, мало облаков, слабый ветер. Ветру просто не откуда взяться. Мы не набрали еще той высоты, которая требовалась. Пилот, кем бы он ни был, полное ничтожество. Я бы мог и дальше разжигать в себе гнев, но… тут я понял. Сам Бог дает мне знак. Проявляет его так явственно, но столь же невидимо, что само осознание приходит лишь спустя какое-то время. Мое время настало. Это знак. То, что мои коллеги позвали меня в Москву, то, что я опаздывал, то, что они забыли печать, все это вело меня к ней. Я встретил Мать. Мои молитвы были услышаны. Я не хотел спутницу у которой были бы проблемы с внешностью. Да, я идеалист. Это не грех. Это часть моей философии. Грех это моя лень. Я не следил за ее жизнью в отличие от Иосифа, и я не знаю, когда она стала другой. Бог подал мне первый знак и совершил чудо.