Cage of silence

Пустота. Кругом лишь одна пустота. Черноволосый парень, сидя в позе лотоса, поднял глаза, без особого интереса рассматривая белоснежные стены. Его одолевало странное, тягучее, неизвестное ему чувство, которое путешествовало по всему телу, будто бабочка, летящая с цветка на цветок. Круглые, даже скорее овальные, выпуклые глаза бабочки в виде полушарий встречаются со взглядом парня, заставляя того застыть на месте и не позволяя даже двинуться, будто довольствуясь тем, что за ней наблюдают. Парень повинуется, как будто находится под гипнозом, и рассматривает прекрасное насекомое, а в душе невольно рождается восхищение: внешний волнистый край вишнево-коричневых крыльев с широкой светло-жёлтой каймой нежно, слова мать гладит ребёнка, касаются щеки, не позволяя, тем самым, отводить от себя глаз. Взгляд плавно падает на передний край крыльев, где находятся два крупных желтовато-белых пятна, очень похожих на глаза хищника. Все внутри сжимается, парень прикрывает глаза, чтобы скинуть странное наваждение. Но бабочке это не нравится. Все должны любоваться ею. Все должны восхищаться ею. Все должны любить её. Парень раскрывает глаза, но больше не замечает таинственную бабочку, судорожно оборачиваясь по сторонам. В следующую секунду из его лёгких одним ударом выбивается весь воздух, когда-то красивые крылья касаются ребер, вызывая у парня невыносимую боль и звезды в глазах, и тот падает на белый пол, пустыми глазами и безмолвными губами моля о помощи. Она внутри него. Теперь она с ним навсегда. Парень в страхе и отчаянии раскрыл глаза, тут же жалея об этом: их режет яркий свет, из-за чего те невольно начинают слезиться. Отчётливый запах хлорки настолько сильно ударил в нос, что, казалось, внутри все перевернулось и вот-вот выйдет наружу. Все же устало открыв глаза, паренек приметил, что находится далеко не дома. В руку больно впивались иголки, а в местах уколов собиралась синева, что ещё больше подкидывало желания сорвать их и наконец спокойно вздохнуть. Окидывая комнату взглядом, парень заметил пустую кровать напротив и стоящего мужчину у окна, лет двадцати пяти и в белом халате, что-то задумчиво записывающего в блокнот. Тут же стало понятно, что тот находится в больничной палате. Только как он здесь оказался? Похоже было на то, что врач не заметил того, как больной очнулся, глядя в записи, но на самом деле сквозь бумагу, все глубже уходя в себя и в свои мысли. На момент усталость вновь ударила по рукам и ногам больного, от чего создавалось ощущение, будто к каждой конечности привязали по тяжёлой гире. Снова взглянув на мужчину и более чётко рассматривая его, парень приметил мягкие черты лица, смуглую кожу, длинные и красивые пальцы, которые изящно переворачивали страницы блокнота, широкие плечи, за которыми, казалось, уже не было видно даже окна, русые волосы и челку, которую он забавно сдувал, находясь в мыслях. Все это заставило парня невольно улыбнуться и ощутить тепло. Наверное, врач услышал или просто почувствовал усмешку в свою сторону, поэтому его взгляд тут же был направлен на больного. В начале он пребывал в каком-то странном ступоре, будто не верил в то, что сейчас на него смотрит живой человек, но затем натянул улыбку, сверкая глазами и присаживаясь рядом, на край кровати. — Вы очнулись, - он просто констатировал факт, странно усмехаясь, - как же рады будут Ваши родные... Они очень переживали за Вас, поскольку уже вставал вопрос об отключении жизнеобеспечения. Как Вы себя чувствуете? Что-нибудь болит? Паренек немного опешил от такого быстрого потока информации, вжимаясь в кровать и пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из того, что с ним произошло. Все казалось нереальным, будто фильм или параллельный мир. А об возможной смерти из-за "отключения жизнеобеспечения" вообще не хотелось думать. — Ох, прошу прощения, как невежливо с моей стороны, - врач наигранно изобразил смущение, приподнимаясь, - Я Ваш лечащий врач, Хон Чжухен, - тот указал на свой пейджик, - Вы помните, что с Вами произошло? Или начнём с Вашего имени? "Я Ким Чонук," - хотел сказать парень, но его губы продолжали также безмолвно двигаться. Прямо как во сне, когда бабочка не позволила ему дышать. Глаза Чонука снова расширились от удивления вперемешку со страхом, он коснулся кончиками пальцев сначала шеи, а затем и губ. Каких-либо ярко заметных деформаций не было. Так что же с голосом? — Ким Чонук? - позвал доктор Хон. Чонук тут же закивал, снова глядя на него и указывая на губы, пытаясь донести до него свою проблему. Должна же быть причина пропажи голоса. Но доктор Хон продолжал также непонимаще смотреть на Чонука, вызывая у того тоску. Парень опустил голову, дрожащими, изящными кистями проводя по постели, делая вид, тем самым, будто он оставляет какие-то записи на этой самой белоснежной, идеально отглаженной, без единой пылинки, постели. Доктор задумчиво посмотрел на Кима, протягивая свой блокнот, перелистнув на чистый лист и достав чёрную ручку из нагрудного кармана. "Что случилось? Почему у меня не выходит говорить?" - быстро написал Чонук, моментально развернув лист к доктору. Тот пробежался глазами по написанному, переводя их с блокнота на Кима, и наоборот. Повисло томительное молчание, Чонук мог предположить, что Хон Чжухен пытался найти слова помягче, однако глубоко заблуждался в этом. — Дело в том, - начал доктор Ким, прикрыв глаза и сложив руки на груди, что делало его речь ещё более серьёзной, - Вы попали в аварию. Довольно сильно пострадала Ваша голова, и Вы находились в коме целых пол года. Похоже, повреждены оказались и голосовые связки, но необходимы исследования, чтобы точно убедиться в этом, возможно, проблема совсем в другом. Чонук уставился в одну точку, что находилась между бровями доктора, пытаясь принять прошедшее. В голове парня голосом Хона вновь и вновь пролетали слова "авария", "голова" и "связки". Не самое лучшее сочетание, по его мнению, но именно это с ним и приключилось. Ким снова принялся писать в чужом блокноте, безжалостно переворачивая на чистый лист. "Неужели я больше не смогу говорить?" — Почему Вы так решили? - Чжухен как-то странно хмыкнул, будто сдерживал что-то в себе, нервно перебирая пальцы, - если соблюдать все процедуры, то все возможно, Вы можете снова заговорить. "Прекратите вешать лапшу мне на уши," - Чонук нахмурился, следя за тем, как доктор читает и меняется в лице. Хоть Киму всего девятнадцать, он не считает себя глупым, чтобы с ним разговаривали, как с ребёнком. — Что ж... - протянул Хон, неприятно оскалившись, - восстановить твой голос возможно лишь на тридцать процентов из ста. Вероятность очень мала, такой ответ тебя устроит, а? - доктор ладонями облокотился на край кровати, неожиданно переходя на "ты", глядя прямо в глаза Чонуку и заставляя того застыть от ужаса, - и почему ты не мог благополучно проглотить "конфетку", оставаясь в своих розовых мечтах? На тебя совсем не похоже. Ким вжался в кровать, чувствуя, что лицо доктора становится постепенно ближе. Деваться уже было некуда, сбежать из палаты от него не выйдет не только потому, что он в буквальном смысле прикован к кровати аппаратом жизнеобеспечения, но и то, что он до сих пор был не в курсе, что с его ногами. Чонук не успел полностью изучить себя, а по словам доктора, он побывал в аварии, что уже ставит под сомнение даже то, сможет ли он ходить. Парень зажмурился, сжимая тонкое одеяло в руках. — Я немедленно сообщу Вашим родным, что Вы очнулись. Я уверен, они очень будут счастливы, - сказал Чжухен, вновь переходя к официальному тону, становясь в прежнее положение и отправляясь к двери. И только когда Чонук услышал, как хлопнула дверь, он раскрыл глаза, глубоко вдыхая. А ведь в тот момент он даже перестал дышать. Мысли атаковали голову, Ким моментом вспомнил и о ногах, и о бабочке, и о пропавшем голосе, и о том, что он не помнит никого из родных. Был ли он сиротой, имел ли он большую семью, или он единственный сын? Голова была абсолютно пустой, ни одной зацепки, что пугало парня больше с каждой минутой, проведённой в одиночестве.

Клетка тишины захлопнулась, Чонук отчаянно схватился за решетку, но его попытки так и остались тщетными.