Твари дрожащие

1 августа. 2017 год. 08:33 — Скорее всего, она пережила стресс, сильное эмоциональное потрясение, — спокойно произнёс высокий мужчина с седыми волосами, — Агрессивную фазу удалось купировать с помощью мощных лекарственных средств. Сейчас фаза возбуждения постепенно сменяется полным ступором и безразличием к происходящему вокруг, — он развел длинными рукавами белого халата, — На лицо ярко выраженная кататония, осложненная галлюцинациями. Она всё глубже и глубже уходит в себя. Болезнь прогрессирует на почве алкоголизма, недолеченной травмы головного мозга и… — мужчина остановился посреди полупустого холодного коридора, стены и пол которого были покрыты светло-голубой плиткой, вздохнул, — И продолжительного, по всей видимости, употребления наркотических веществ. Его примеру последовала молодая девушка с длинными темными, словно уголь, волосами, внимательно слушающая врача. Они остановились около одной из нескольких белых деревянных дверей помещения. — Понимаете, — её идеальной формы бровки нахмурились, — Она потеряла любимого человека, его не стало на днях, — большие карие глаза наполнились слезами, но она сумела сдержать внезапно подступившие эмоции. — Ясно, — сухо ответил доктор. Казалось, его совсем не волновали эти подробности, — Прошу, — он указал рукой на дверь. Девушка кинула робкий взгляд на мужчину, он в свою очередь уверенно кивнул и произнёс: — Не бойтесь, входите. Брюнетка неуверенно сделала шаг вперед на практически ватных ногах, которые к тому же были обуты в полуботинки с неустойчивым каблуком. Ей было страшно, она чувствовала, как по телу бежит леденящий холод в виде мурашек, как все её хрупкое тело сковывает непонятное чувство тревоги. Со всех сторон из других палат слышались странные звуки: скрип, треск, протяжные стоны, непохожие на человеческие, какие-то короткие крики, визги. Всё это в совокупности с контекстом последних событий производило на неё сильное впечатление, от которого внутри все сжималось, а в животе переворачивалось вверх дном. Девушка нервно сглотнула и, взявшись за ручку двери, слабо на неё надавила. Дверь с противным звуковым сопровождением приоткрылась. Врач похлопал её по худым плечам, на которые была накинута черная джинсовая куртка, и чуть отошёл. Отошёл недалеко, чтобы в любой момент он смог забежать в палату. Она зашла внутрь комнаты с тусклым освещением, исходящим от одинокой лампы в рассеивающей её свет люстре. Помещение напоминало коробку, три на три, стены были небрежно покрыты известкой, пол крупной плиткой. В углу около окна стояла одноместная узкая кровать, на ней больничное постельное белье застиранного белого цвета и коричневый шерстяной плед в пододеяльнике с большой дыркой посерединке. Больше в комнате не было ничего. Пластиковое окно было без ручки, всё в пыли, по краям подоконника валялись мертвые насекомые. За стеклом стоял пышный дуб, который сейчас тревожно размахивал ветками с листьями, поддаваясь влиянию ветра. Колотили капли дождя. Девушка будто онемела, когда заметила на кровати, под пледом, возвышенность. Это было тело, сейчас только лишь тело её сестры. Бугорок делал короткие, почти невидимые движения вверх-вниз. Она дышала, это уже радовало. — Варя, — тихо-тихо прошептала брюнетка имя и, сделав ещё шажок, закрыла за собой дверь. Бугорок вздрогнул. — Это я, Соня, — она продолжила. Ей было жутко находиться здесь, она не чувствовала, что рядом находится родной и такой близкий человек. Нет, казалось здесь только она и некое существо, не с этой планеты, не из нашего мира. Бугорок не пошевелился, но вздыматься начал чаще. — Ты помнишь меня? — Соня прикусила губу и скрестила пальцы на руках. Послышался ехидный смешок со стороны кровати. — Ты издеваться пришла надо мной? — грубый голос, низкий и хриплый. Он него повеяло холодом. — Варь, послушай меня. Врач сказал, что у тебя большие проблемы со здоровьем, — отчеканила девушка, пытаясь скоростью речи перекрыть скорость потока своих мыслей и скорость ненависти, летящий от бугорка под пледом, — Ты должна собраться с силами, хоть я понимаю, что это сложно. Я думаю, что Рома был бы сейчас очень расстроен и рассержен из-за твоего состояния. Бугорок резко дернулся. Тело медленно поднялось, всё ещё находясь под толщей покрывала. Затем оно повернулось к сестре лицом, что заставило ту, отойти на несколько шагов назад и вжаться в стену. Под большими глазами на том самом лице было невозможно большие иссиня бордовые синяки, щеки на нем впали, кожа век была будто прозрачная, сквозь неё были видны многочисленные яркие сосуды. Взгляд подавлял любое хорошее позитивное чувство внутри, вселял страх. — Вы все твари, — прошипела она словно гадюка сквозь плотно стиснутые зубы, — Дрожащим тварям нельзя даже имени его произносить вслух. Твари и малой части настоящего его не знали, потому что тварям было плевать, — она рычала, жутко хрипела, — Твари видели только обертку, для тварей он был либо хорошим, либо плохим, не так ли? — девушка одарила сестру угнетающим взглядом, изогнув бровь. — Варя, всё, хватит, — брюнетка взялась за голову, — Хватит, прошу, — голос задрожал от подступивших слез, — Ты делаешь больно. Не заставляй меня бояться тебя, я не хочу этого. — Твари не могут чувствовать боли, Соня, — девушка невинно округлила глазки, — И я тоже тварь, ведь не чувствую её сейчас. Не был тварью только он, потому что только он всю жизнь испытывал боль, которая сжигала его изнутри. — Варя, — прошептала Соня, прикрыв рот рукой. Слезы из её испуганных глаз текли темными ручьями без дна, — Не говори так. — Рома на самом-то деле стучал мне в окно ночью, просил впустить, — девушка истерично усмехнулась, — Дурак, окно же без ручки, как я могу его открыть. Он кричал, что на улице холодно и мокро, что он хочет ко мне. Он рыдал, Соня, — на лице Варвары искривился рот, — Ты не поверишь, ты ведь наверняка думаешь, что он не умеет плакать. Но нет, он часто ревел у меня на коленях. И сегодня ночью он рыдал, когда бил в стекло и не мог попасть ко мне. Я рыдала вместе с ним, просила, чтобы он дождался утра, чтобы ему открыли дверь внизу, и он вошёл. Но он не дождался. Сейчас я переживаю, ведь он вынужден теперь слоняться по холодным улицам города, ведь вы его не пустите к себе, — послышался смешок, — Вы, твари, все думаете, что он умер. Идиоты, не находишь? Соня стояла, оцепенев, вжавшись в холодную стену. Она с ужасом пыталась вникнуть в слова сестры, делала это она зря. — Я позову врача, — вытерев рукавом джинсовки мокрую щеку, девушка развернулась к двери. В спину ей, сложно острые ножи, прилетели ещё пару слов. — Я впущу его сегодня. Нечего ходить по Питеру в такой ливень без зонта.