POVМинато Намиказе
Четвертый Хокаге нервно расхаживал по своему кабинету, периодически останавливаясь у стола, вновь заглядывал в лежащий на нем доклад, и снова срывался на забег по помещению. Что происходит? Почему поведение Наруто опять изменяется? Почему возвращается к исходному, появившемуся с рождения? Ведь инцидент кардинально изменил дочь! Намиказе остановился и выдохнул, сжав кулаки от еле сдерживаемой злости. Инцидент… О, да, он помнил его, словно вчерашний день. И так и не смог забыть, перестать винить себя в том, что улыбка Наруто, погасла, казалось, навсегда.***
Минато обожал свою первую дочку. И, когда она родилась, радовался ей даже больше, чем сыну. Тот, при рождении, кричал и старался вырваться, а Наруто… Вцепившись в водолазку отца мертвой хваткой, девочка задорно рассмеялась, не отпустив даже когда ее попытался забрать человек в маске. Благодаря Наруто, вырвавшийся из печати Лис не успел опомниться, как его скрутили в лаваш подоспевшие Узумаки, которые и Шинигами уломали на помощь в долг. В худшем случае в качестве «долга» было решено отдать Кьюби. Наруто росла, ярко светя всем своей улыбкой даже в самый пасмурный день. И Минато чувствовал, как рядом с дочкой словно камень с плеч падает, хотелось так же ослепительно и задорно улыбнуться в ответ. Кушина в первой дочери и вовсе души не чаяла, заботясь с такой самоотдачей, что Минато, порою, даже становилось завидно. Сеиичи недолюбливал сестру, которая забрала все внимание родителей себе, но через силу заботился о ней, видя, как оживают рядом с ней родители. Наверное, это и послужило началом какой-то вражде детей друг с другом. И особенно эта вражда усилилась, когда на свет появилась Менма. Кушина первой заметила странные отлучки дочери «погулять». Но не обратила на это особого внимания. Все же, дети это дети, и если у них появились друзья, это ведь к лучшему, так? Ведь и детям тоже иногда требуется иметь секреты от родителей, верно? Постепенное увеличение задержек по времени заметил Сеиичи. Что и не забыл высказать сестре в весьма грубой форме. Именно тогда и произошла драка между средней дочерью и старшим сыном. Уже сейчас, пережив все произошедшее Минато понял, что именно эта ситуация стала точкой невозврата. Через два дня после драки с братом, Наруто не пришла домой. Первый день Кушина с Минато даже не беспокоились. Мало ли, может она осталась переночевать у подруги. Но когда девочка и на второй день не пришла домой, Минато подключил АНБУ. И уж чего он совсем не ожидал, так это того, что Наруто в деревне не окажется. Данзо, желавший заполучить джинчурики в свою организацию лишь руками развел, позволив АНБУ Хокаге проверить подвалы Корня. А вот потом началась паника. АНБУ развернули поисковую деятельность на полную катушку. Спустя неделю к ним подтянулись бойцы Корня и дело пошло на лад. Уже на следующий день была выяснена личность того, с кем все это время встречалась Наруто. Орочимару. Следом за этим последовали убежища Змея вблизи Конохи, которые неизменно находились и перекапывались вдоль и поперек. Но сколько бы убежищ не нашли АНБУ, Орочимару, как и Наруто, там не было. А затем произошло страшное. Про пропажу Наруто узнала Кушина, все это время ходившая в неведении, почему Минато ходит все мрачнее и мрачнее. Разъяренная женщина, нет, мать, буквально за пару часов нашла законсервированное фуином убежище Орочимару. С легкостью разорвав печати на мелкие клочки, Кушина буквально вывернула все убежище наизнанку, снося стены, словно картонки, пока не нашла Наруто… Вернее то, что осталось от их дочери. Все помещение было заляпано брызгами крови и кусочками внутренних органов, запах стоял, словно тут уже добрую неделю разлагался труп… Хотя, почему «словно». Так и было. Среди всего этого зловония разлагался живой труп Наруто. Вырванное маленькое сердце покоилось на столе перед столом, к которому было приковано тельце девочки. Окровавленные хирургические ножи и зажимы четко показывали, что не простаивали зря, однако больше всего в этой картине волновали не они. Волновала сама Наруто, на гниющем теле которой плотной кровавой вязью шел зеленый фуин. Фуин Печати Нечестивого Воскрешения, которое Минато случайно нашел в записях Тобирамы Сенджу, но не стал в них вникать, для себя запретив даже смотреть в сторону киндзюцу (запрещенных техник) такого уровня. И в тот момент он остро пожалел об этом. Печать обхватывала все тело девочки, в некоторых местах покрывая ее тело чем-то, отдаленно напоминавшим бумагу, но особое внимание привлекала к себе Печать Джинчурики, которая ярко искрила молниями, не позволяя зеленой вязи даже приблизиться к себе. На каждую такую вспышку гниющее тело девочки издавало слабый… Даже не стон. Непонятное жалостливое и в какой-то мере обреченное бульканье. Закисшие от постоянных слез глаза чудом приоткрылись в ответ на открывшуюся дверь и истеричный вздох Кушины. А потом она улыбнулась. Вымучено. Сломлено. Но так широко, словно в последний раз. И, глядя на стесанные, пожелтевшие от налета и местами выбитые зубы своей любимой дочери Минато почувствовал, что он леденеет. Оглушенные осознанием опоздания чувства отступили, стремясь скрыться за ледяной коркой и выпуская наружу холодный разум. Разум, привыкший мыслить только логикой, но никак не чувствами. Вырубив одним ударом окаменевшую жену, Минато приказал АНБУ отнести ее в Коноху, домой. Ей не стоит и дальше тут находиться, иначе это окончательно доломает итак подорванную произошедшим женщину. Затем, вместе с одним из Узумаки, он обследовал Наруто. И пришел к неутешительному выводу. Надо было заставить Печать Джинчурики принять Печать Нечестивого Воскрешения. Из-за конфликта этих двух структур Наруто была еще жива. Но испытывать гниение заживо без шанса хоть как-то облегчить боль… Однако, Минато думал не об этом. Просчитав варианты, он понял, что отпустив Наруто за грань, окончательно потеряет Кушину. Раз и навсегда. А терять и джинчурики и такую боеспособную единицу как принцесса Узумаки, Хокаге был не готов. Прямо там, на операционном столе, Минато и двое из Узумаки стали изменять Печать Джинчурики, подчинять ее, чтобы Печать Нечестивого Воскрешения смогла закончить начатое. И зеленая вязь символов не заставила себя долго ждать. Медленно и постепенно она влилась в печать, закрепилась в ней, но потом… Потом они слились. Тех двух Узумаки, которые контролировали Печать Джинчурики, моментально высосало до самого донышка, оставив лишь высушенные трупы. Минато, по чистой случайности отошедший передохнуть, ведь он даже не Узумаки, так, ученик, даже сделать ничего не успел, как помещение озарила золотая вспышка. Печать Нечестивого Воскрешения и Печать Джинчурики изменились. Нет, по геометрическим фигурам они остались теми же. Только вот буквы поменялись на другие. И, вглядевшись в уже золотую вязь, Минато с заключенным под ледяной купол ужасом осознал, что это Договор. Нерушимый Договор, основанный на чакре, который ни одна из сторон не могла нарушить из-за того, что на подсознательном уровне стремилась его соблюсти. Но вот только с кем этот договор и о чем? На этом все не закончилось. Золотое свечение полностью поглотило Наруто, убирая всю гниль, все «листы» техники Воскрешения, все нечистоты, что находились на детском теле, ведь никто не заботился о том, чтобы страдающая лежала на операционном столе в чистоте. И, спустя минуту, на столе лежала уже здоровая Наруто. Та девочка, которую он видел буквально месяц назад. Только вот было одно но, которое тут же озвучил один из клана Хьюга: –Каналы чакры девочки перенапряжены. Еще немного и их просто порвет на части. Что будем делать? –Подождем. Мы не знаем, от чего это перенапряжение. Надеюсь, Узумаки смогут справиться и определить, что за печать образовалась на Наруто. А сейчас, сотрите ей воспоминания обо всем произошедшем и о встречах с Орочимару. –Есть! Но Узумаки не знали. Даже спустя неделю, когда поиски Орочимару вновь зашли в тупик, Узумаки, перерыв свой архив и применив уйму техник поиска имени, не нашли того, с кем заключила Договор Наруто. –Да, это имя указано в Договоре. Да, оно читаемо и даже произносимо. Но поймите, Хокаге-сама, такого имени ни в этом мире, ни в мире мертвых просто не существует! Его нет! И Минато почувствовал, как окончательно леденеют чувства к дочери. Бывшей дочери. Той, которая теперь никогда не улыбалась даже несмотря на гиперопеку Кушины. С женой Минато поссорился, и поссорился крупно, но она была вынуждена признать, что, потеряй она тогда Наруто, просто сломалась бы, а сейчас… Тоже сломается. Но намного болезненнее. И именно из-за нежелания рисковать психологическим состоянием своей жены, Хокаге, когда у Наруто случился очередной приступ буйства чакры, от которого так часто начинали расти просто огромные деревья, поставил ей Печать Подавления. Поставил сам, потому что еще помнил, как выпило досуха тех двух Узумаки в убежище Орочимару. Поставил сам, потому что понимал, что рискует не только чакрой, но и своей жизнью. Поставил сам, потому что под твердым слоем внутреннего льда крылась вина. Вина за то, что не уследил, позволил завязаться опасному знакомству, не обратил внимания на отлучки дочери, даже когда они стали крайне подозрительны. И в душе презирал себя за то, что получилось в итоге.***
После того, как он поставил Печать Подавления, Минато все больше и больше зарывался под ледяной щит, стремясь скрыться от всего того потока боли и вины, который из раза в раз с силой поднимался изнутри при виде абсолютно холодного лица Наруто. Он постепенно отдалялся, забывал, как выглядит улыбка его любимой мертвой дочери, и начинал сам себя убеждать, что с ним живет шпион. Скрытая бомба, готовая в любой момент сдетонировать и уничтожить все вокруг. И он себя настроил против дочери. Не жалея практически ни о чем, ведь к собственноручно поставленному ледяному барьеру ключом служила лишь одна улыбка. Улыбка, которую, как он думал, он больше не увидит. Но… Минато вновь ошибся. Первым звоночком было то, что Наруто первая пошла на контакт, пожелав ему доброго утра. Он не особо обратил на это внимания, мало ли что могло прийти на ум шпиону. Может быть, так она хочет его разговорить? Вечером девочка вела себя уже как обычно, стремясь скрыться от всех и всякого. Поэтому Минато забыл об этом инциденте. А зря. Вторым звоночком стало то, что Наруто внезапно смогла пробудить и использовать чакру. И вот уже это вызвало непонимание. Годами после установки Печати Подавления она чакру даже не чувствовала, а тут – смогла! Подозрения о том, что неизвестный шпион начал действовать только укрепились в мужчине, поэтому он практически не раздумывая сорвался к ней. И нарвался на ошеломляющую правду. Он не справился. Криво установил Печать Подавления, хотя все Узумаки, проверившие ее после установления в один голос говорили, что она установлена на века! А договор с Лисом он даже вспоминать не хотел. Зато последовавшей встрече с еще одним обитателем подсознания он был не столько удивлен, сколько рад. Да, он получил подтверждение своей теории: Наруто – лишь сосуд. Сосуд для души шпиона. И Минато попытался еще глубже зарыться под ледяной бункер. Но дальше последовал отнюдь не звонок. Дальше последовал жесткий удар. Минато уже давно заметил, что Наруто начинает сближаться с Учихой Саске. Это нервировало, и нервировало сильно. В принципе, клан Учиха, после локальной «войны» с Хирузеном, опасались лезть в политику и держались от нее подальше, но Хокаге привык, что если все хорошо, значит это «хорошо» качественно притворяется. Поэтому, услышав, что рядом с Учихой Наруто «открывается», он не поверил. Ни единому слову в докладе следящего за Наруто АНБУ не поверил. И нарвался на условие, что, прежде чем опровергать чужие доклады, переписанные на иной лад уже уйму раз, сам попробует один день понаблюдать за дочерью. И Минато так и сделал. Оставив клона на посту Хокаге, он отправился шпионить, применяя все техники сокрытия, которые знал. И в ответ на все свои подозрения увидел улыбку. Светлую, счастливую, ту самую улыбку, которую заставил себя забыть. И в первый раз с того самого момента, как он увидел гниющее тельце на операционном столе, Минато плакал от боли, свернувшись калачиком на диване в собственном кабинете, непроизвольно вновь и вновь вспоминая, как Наруто, впервые за столько лет улыбнулась. В тот день он с трудом смог восстановить душевное равновесие, скрывшись за уже не стеной, так, хрупкой корочкой льда, набрасываемой сверху на проснувшиеся с новой силой эмоции. И ему бы заткнуть их, заставить замолчать, напомнить самому себе, что он Хокаге, а не размазня. Но он не смог. Просто не смог перестать наблюдать за тем, как Наруто улыбается. Пусть не ему, пусть она думала, что за ней никто не смотрит. Минато было достаточно просто увидеть мимолетно приподнятые уголки губ, чтобы заворожено застыть взглядом на лице дочери в ожидании того, когда оно озарится само и осветит все вокруг. Когда он увидел, как Наруто красит Скалу Хокаге, он даже не разозлился. Он знал, что она будет смеяться. Смеяться от того, насколько интересной и забавной выйдет ее шалость. К сожалению, сам в тот день он отправиться не смог, поэтому и отправил клона. Клона, от информации которого чуть не потерял себя в сорвавшем все границы потоке ярости. На клан Узумаки совершено нападение шестерых неизвестных. Половина клана убито. Никогда прежде он так быстро не бегал. А дальше… Кровь, кишки, страх в чужих глазах, смерть, вспышка, короткий удар в сердце, смерть, отбить слишком медленную атаку, провести кунаем по горлу, смерть… Минато просто забылся, поставив перед собой лишь единственную задачу. Защитить. Защитить семью, защитить дом. Защитить улыбку, что иногда, урывками, ему удавалось заметить. Защитить. Поэтому, заметив покров Кьюби на Наруто, Минато ей не поверил. Не поверил даже тогда, когда она встала на колени перед ним, предпочтя поверить Сеиичи, чем непонятному существу вместо дочери. Но когда она грустно улыбнулась, глядя прямо ему в глаза… Минато замер. Просто замер, будучи не в состоянии что-либо сделать. А потом… Потом он услышал от Наруто те слова, которые сам нередко говорил Кушине после нахождения страшной находки в убежище у Орочимару. Потом он увидел, как чакра Лиса, чакра, которую он втайне ненавидел, стала помогать. Ненавистная чакра биджуу встала на защиту семьи и той… Кого он предал своим недоверием. А собственный сын… Чувства с силой всколыхнулись, с гаком перекрыв все доводы сознания. И Минато, впервые в своей жизни, сорвался, практически утонув в волне поднявшегося изнутри гнева. Он уже и не помнил, что происходило следующие несколько дней. Его корчило от душевной боли, его выворачивало наизнанку от презрения к себе. А потом он узнал, что после боя с Сеиичи принес только его глаза и главный медик Госпиталя решила провести операцию по пересадке глаз Сеиичи…бессознательной Наруто, имея лишь тридцать процентов на успех. В тот день Цунаде Сенджу впервые вздрогнула от чудовищной жажды крови, исходящей от Хокаге. Он ничего не сказал и не сделал. Но женщина поняла его без слов. Ее не уволят и не отпустят, слишком ценный кадр, но еще один такой фокус с ее стороны, и ее просто убьют. Минато, метаясь по кабинету, словно затравленный зверь, стремился закрыться, спрятаться от собственных чувств за непробиваемой стеной льда. И понимал, что больше этой стены нет. Она исчезла, испарилась, легко поддавшись той, кто имел волшебный ключ, способный разрушить любую его защиту. Он просто не мог восстановить пошедшие вразнобой эмоции. Где-то в коридоре с потолка упал АНБУ. Новенькие уже просто не выдерживали резких перепадов настроения Хокаге. Резко и зло выдохнув, Минато чуть ли не в панике вцепился в свои волосы. Ему надо поговорить с Наруто. Основательно поговорить.