Роза с шипами.

Мне было одиннадцать, когда это произошло. Я проснулся от ощущения боли и скованности в области груди. Я встал с кровати, и заметил в окне нечто непривычное. На улице шёл снег, что было редким явлением для нашего штата. Я хотел выйти из комнаты, но вдруг услышал как отец куда-то быстро собирался и кричал, а папа тихо плакал. Когда отец уехал, я вышел из комнаты, и начал искать папу. Он был на кухне. На вопрос "что случилось?" папа лишь покачал головой, крепко обнял меня и продолжил тихо всхлипывать. Его горячие слёзы падали на мою пижаму, и мне стало совсем грустно.        Через некоторое время ему позвонили и он попросил меня пойти в свою комнату и попробовать уснуть. Я послушался, но никак не мог заснуть. Что-то внутри меня будто болело и не давало покоя. Так плохо мне никогда не было, хотя явственной физической боли я не чувствовал. Я ворочался лёжа в кровати, пытаясь как-то избавиться от этих ощущений, но ничего не выходило. Под утро вернулся отец, и я поспешил выйти из своей комнаты, чтобы спросить у него о случившемся. Я нашёл его на кухне, он сидел за столом напротив папы и молчал. Таким я не видел отца никогда. Он открыл новую пачку сигарет и закурил. Я впервые видел отца с сигаретой. У него был помятый вид и стеклянные глаза, как у слепого. Он смотрел в никуда.        К моменту его возвращения папа уже не плакал, только молча теребил в руках насквозь мокрый платок. Папа говорил тихо, но я отчетливо все слышал. Он начал тихо рассказывать о том, что его брат, мой дядя, и вся его семья погибли в автокатастрофе. В живых остался только младший сын, который находился в реанимации, в тяжёлом состоянии. Через несколько дней состоялись похороны, идти на которые я отказался.        Я попросил отца отвезти меня в больницу, к тому мальчику. Отец пытался объяснить, что меня не пустят в реанимацию, что я ребёнок, и все в этом духе. Но я не отступаясь умолял отца сделать что-нибудь, только бы попасть в это злосчастное отделение реанимации, в котором лежал тот мальчик.        Спустя долгое время уговоров, он все же отвёз меня в больницу. И пока отец пытался договориться с врачами, я прошмыгнул за какой-то медсестрой в отделение реанимации. Что-то внутри подсказывало, куда именно мне нужно идти. Я остановился перед большой белой дверью, со вставкой из матового стекла, и болевые ощущения в груди начали усиливаться. С трудом переборов себя, я все же вошёл в палату. Оформлена она была в светлых тонах, как и свойственно больнице. В нос ударили разные запахи, среди которых я смог различить запах медикаментов, гипса и крови. Мне стало не по себе. И тут я увидел его.. Маленького, всего в бинтах, на которых проступала свежая кровь. Я подошёл чуть ближе, и смог различить еле уловимый, но приятный запах... Хвои?        Будучи ребёнком, я не понимал, откуда берётся желание защитить его и ощущение фантомной боли внутри, но с тех пор я так и не отошёл от него, пока его не перевели в обычную палату.