С днём рождения, Ода

Я медленно переворачиваю страницы старой записной книжки, чудом сохранившейся в тёмном омуте кровавой бойни. Ласково провожу пальцами по исписанной тонким чёрным стержнем вощеной поверхности, подсвеченной алебастровым сиянием дальних звёзд небесного круга. В некоторых местах сделаны пометки в виде засушенных осенних листьев, используемых в качестве закладок. Таких же хрупких, ломающихся с тихим шуршанием. Таких же не вечных, как сама жизнь. Полутенью на губах вырисовывается призрачная улыбка при виде чёрно-белой фотографии, изображающей троих человек. На обороте распустились мелкие брызги багровых цветов, будто выведенных небрежным взмахом руки неизвестного художника. Когда-то ты грезил о финале той истории, которую хотел закончить лично, и я подарил этот блокнот в знак солидарности. Это был твой последний день рождения. Поднимаю глаза к рваным облакам, скользящим по водному своду тёмного неба на подобии причудливых рыб, между которыми мерцает россыпь уже прошедшего давным-давно времени. Свет звёзд, коих давно уже нет, в этот миг доходит до нас, будто опоздавшая мысль, теперь уже не имеющая никакого смысла. Время относительно. Осенний ветер холодом дышит в спину и мурашками скользит по спине, заставляя поёжиться. Словно говорит о том, что мне уже пора. Невидимая стихийная охрана обнимает сзади и немного подталкивает вперёд. Взгляд скользит по прюнелевому могильному камню, у основания которого одиноко лежит букет белых хризантем, окроплённых первыми каплями начинающегося дождя. Мёртвые листья слетают с уснувшего дерева, укрывающего могилу своей кроной, и с едва слышным шелестом оседают на землю. Один из листков-закладок ветром вырывается из книги и присоединяется к ним. Придерживаю страницу пальцами, чтобы не потерять, и задумчиво прокручиваю в голове написанные на ней строки, которые, вероятно, должны были стать очередной репликой одного из героев.

«Мир подобен клинку, чьи грани заточены одинаково остро. Если бы мне позволили сделать выбор, я бы выбрал ту грань, что при взмахе обращена к телу замахнувшегося.»

Это был жизненный девиз твоего существования. Перефразированный, кому-то непонятный, аллегоричный, но вкратце описывающий твои последние слова. — «Если обе стороны равноценны, стань лучше хорошим человеком...» Терзающие обрывки воспоминаний того злополучного дня сегодня долетают до меня шёпотом октябрьского ветра. Два раза в год я прихожу на это место с букетом белых траурных цветов. В день твоего рождения и в день твоей смерти. По началу было тяжело, горько, а потом постепенно пришло смирение. И только сожаление до сих пор живёт внутри меня и порою вырывается наружу. Иногда эти рывки — очередные попытки уйти в другой мир, иногда — алкоголь. Ты был для меня настоящим другом. — С днём рождения, Ода, — обращаюсь я в немую пустоту без ожидания ответа. Приятная шероховатость гранита мелкими зазубринами впивается в ладонь. Крепко сжимаю её, стараясь не забываться. Воспоминания перелётными птицами мелькают в моей голове; наши посиделки в баре после работы, мимолётные встречи, какие-то разговоры — всё это превратилось в высеченную на камне черту между двумя датами. И эта участь ждёт всех. Я помню, как ты однажды ещё в начале нашего знакомства в каком-то будничном разговоре задал мне вопрос о том, кто в мире является самой известной личностью. — «Смерть — легендарная знаменитость, которая не берёт платы за роли в фильмах и не требует своей авторской доли от писателей. Её реальный заработок гораздо существенней, чем обычные деньги. Она настолько известна и у неё столько свободного времени, что она радостно встретится с вами и не поскупится оставить автограф на вашем надгробии.» Так прозвучал мой ответ. Этот культ всегда будет актуален и он дотянется до всех своей холодной рукой. Надеюсь, я буду в этой очереди первым. Усмехаюсь своим мыслям и устало прикрываю глаза. День давно на исходе — настала пора прощаться. — Когда-нибудь мы снова встретимся, — звенящим шёпотом в тишине просвистел ветер. — Непременно, — только это я и способен ответить. Очередная игра воображения, что говорит истину. А мой извечный спутник — одиночество — станет этому немым свидетелем.