Заключить сделку

Праздник чувствовался в воздухе; ним, в буквальном смысле, дышало все. Сегодня, в этот светлый, теплый вечер, наполненный небывалым весельем, нельзя было найти тихого места: музыка, звон бокалов и дружные разговоры заполняли каждую клеточку пространства, и, казалось, этому празднику не будет конца. В такие вечера, когда о грусти не может быть и речи, люди, пусть и временно, но чувствуют свободу от вечной серой суеты, впервые забывают о своей неуверенности, о своих проблемах и комплексах; в такие вечера люди спешат расцвести, как цветы после долгой засухи. Тоннами льется игристое шампанское в хрустальные бокалы, белоснежные тарелки наполняются всевозможными видами рыбы, икрой, горячим картофелем, душистым рисом, курицей с золотистой корочкой, всевозможными видами салатов, дорогой колбасой, соусами и прочими вкусностями, от которых невозможно, да и не нужно отказываться. Столы, покрытые белыми скатертями, помимо первых блюд, понемногу, как бы ненавязчиво, заполняются разнообразными цветными тортами, хрустящим печеньем и горячим шоколадом. Недавно начавшиеся пляски-танцы завораживают глаз менее активных, а музыка все гремит и гремит, вводит в транс, как профессиональный иллюзионист, заставляет танцевать даже мимо воли. Молодые и старые, сорвиголовы и тихони — сегодня, в этот праздник, отводят душу все. Но если хорошо присмотреться, отвлечься от выпивки или интересного разговора, позабыть о танцах и вкусной еде, можно заметить одну совсем еще юную девочку, что стоит поодаль столов возле небольшого фонтана. Вы спросите: что в ней такого? Но если вы задаете такой вопрос, то вы, вероятно, еще не совсем отошли от шампанского. Эта девушка никто иная, как виновница сего торжества — фея по имени Блум. Она, стоя в стороне, уже как час наблюдает за пиршеством, принимая в нем минимальную участь. Отстраненный взгляд и уставший вид делают ее немного болезненной, возможно, на первый взгляд даже отталкивающей, занимающей интерес своих друзей и гостей лишь на несколько минут, чтоб перекинутся парой бессмысленных фраз. Но девушку, как мы видим, нельзя назвать грустной: она замкнута в себе, словно в единственном убежище от этого праздника. Почему? Ответить на этот вопрос хотим не только мы, но и один молодой человек, которому давно не безразлична красавица Блум. — Что такое, дорогая? — осторожно спрашивает парень, неуклюжим движением убирая с лица непослушные локоны волос. По правде говоря, он уже полтора часа как трется возле фонтана, и все безрезультатно пытается приласкать к своей широкой и такой теплой груди маленькую, рыжеволосую девочку, на вид такую разбитую и несчастную, что это вводит в ступор юного принца. Мысль о том, чтобы не навлекать на себя беду и лишнее проблемы (а именно их ему так не хочется находить на свой королевский зад) мелькала в его блондинистой голове, но ничего конкретного парень так и не предпринял. Оставалось только продолжать морально насиловать это бедное создание, которое наградило всех этим прекрасным пиршеством. — Я же говорю, что все хорошо, — устало вздыхает Блум. Она знает, что Скай внимательно следит за ней, и это до ужаса бесило. Хотелось пнуть его с разворота куда-то между ног, но девушка понимала, что она еще в состоянии сдержаться. — А вот я не уверен, — гнет свою линию Скай, от чего Блум закатывает глаза. Уже в сотый раз. — Ты за вечер ничего не съела, зато выпила уже две бутылки вина. — Я праздную, не видишь? — Ты выпила одну бутылку одна, а вот вторую, да-да, ту, что ты держишь, ты допиваешь, и тоже одна. — Какой же ты зануда, Скай, — огрызнулась девушка, сделав еще один глоток бордовой жидкости. — Ты часом не хочешь присоединиться к Тимми? Он, кажется, так переборщил с шампанским, что вот-вот свалится на людей. Не успела Блум договорить, как тощая фигура Тимми, смешавшись с толпой на долю секунды, падает наземь, причем не самым удачным образом: во время падения парень ненароком зацепился за платье одной девицы, которая от звука рваного платья и давления вниз опустила хрустальный бокал с яркой жидкостью на близ стоящую подругу. Та в свою очередь завизжала как ошпаренная, сильно зарядив рукой прямо в глаз парню, что невинно наверстывал салат. Зрелище оказалось настолько эпичным, что Блум неосознанно, скорее от нетрезвого состояния, чем по собственной инициативе, громко и бесстыдно срываться на смех, привлекая на себя нежеланное внимание. Конечно, смеялась не только она одна - нашлось еще несколько “весельчаков”, которым эта ситуация пришла по вкусу (Тимми все таки порвал платье бедной девушки, обнажив ее почти до половины), и благодаря им Блум, пусть и с плохо соображающей головой, но все таки решилась на долгожданный побег. — Все хорошо, — не своим голосом кричит она ничего не понимающей Лейле в ответ на ее вопросительный взгляд. Та только что вышла с уборной, пропустив всю изюминку этого праздника. Блум же, упиваясь каким-то животным умиротворением, словно именно этого зрелища ждала целых два часа, пытается как можно дальше удрать от душного, тягучего воздуха, потных тел и одной пошловатой сцены, которая рисовалась сразу за углом школы. Да, Блум хочет и будет себя убеждать, что не соврала Лейле. Что же может быть плохого? Ну, помимо интенсивно лижущихся тел за углом. Ведь этот праздник в честь того, что все три школы смогли выстоять в этой, еще неведомой волшебному измерению, великой битве. Без потерь, конечно, не обошлось, но ведь для них, гостей торжества, это уже ничего не значило, так что же это должно значить для нее? И тем не менее, Блум пришлось приложить большие усилия, чтобы без задирства отвечать на одни и те же вопросы преподавателей, директоров, нескольких журналистов и им подобных господ. Для них, безусловно, это заслуженный праздник, но не для нее. Этот праздник был лишь свидетельством того, что она проиграла. Жгучая боль наполняет ее с каждой минутой все больше и больше, и вино, остатки которого Блум успевает высасывать из бутылки во время побега, не помогает. Она старается лишний раз не напоминать себе эту фразу, чтобы позорно не разрыдаться и не поникнуть духом полностью, но темные мысли, что метаются в ее черепной коробке, остановить было уже невозможно. Хоть и легкое похмелье дает возможность расслабиться мышцам, внутри Блум ощущает, словно каждую секунду ее душу прокалывают длинными иглами, и вместо крови вся она, с головы до ног, истекает холодным потом. Во время пира девушка пыталась внушить себе, что нужно как-то отвлечься, заняться еще каким-то делом помимо опустошения бутылок, но находиться рядом с подругами или Скаем показалось чем-то сродни самоубийству. Сейчас же ей было намного легче, хоть она и понимала, что это ощущение быстро улетучиться, стоит ей остаться наедине с собой. Чувство вины и страх осуждения нельзя подавить, от них нельзя убежать или спрятаться. И лишь вопрос: “почему?” эхом звенел в ее голове. Как же так могло случиться? Ведь она, Блум, как смышленая по всех мнению девушка, лидер команды, так еще и хранительница огня Дракона, должна была предвидеть эту битву. Должна была хотя бы попытаться предотвратить ее, помешать ведьмам в конце концов, но она не смогла. Просто не смогла. И вот сейчас, прислонившись к холодной стене, словно к единственной опоре в этом мире, Блум, резко закусив губу, пытается сфокусировать на чем-нибудь свой взгляд, дабы отвлечься от того страшного монстра внутри себя, что грозит ей бессонной ночью и тупой головной болью целый завтрашний день. Но опять, как бы девушка не старалась, сколько бы вина не выпила, ей все еще мерещатся люди, охваченные паникой и страхом, пробивающееся сквозь столп дыма и огня; люди, что без жалости пинают тех бедняг, что оказались слабее и растеряннее, что более не могут бороться с толпой и падают наземь, на верную гибель. И ей все еще перед глазами стоят жуткие образы тех тварей, которые, не зная жалости, метали и крушили все подряд, не разбирая ничего. Но самым незабываемой оказалась битва с ведьмами, а лично для нее — битва с Айси. Конечно, после того ужасающего дня одно лишь воспоминание о холодной дамочке приводит Блум в благоговейный ужас, и девушка в сердцах готова клясться, что не знает, почему так происходит. Может, это можно объяснить тем странным, мертвым ощущением спокойствия, даже легкости, которое испытывала Блум во время битвы с Айси. Ведь после пережитого и увиденного кошмара девушке на самом деле хотелось в один удобный момент поддаться ведьме, предоставив ей тем самым великолепную возможность беспощадно уничтожить себя. Эта мысль истинного камикадзе рождалась в ней мучительно, но впитывалась в сознание моментально. Да и после долгих рассуждений, которые в итоге ни к чему не приводили, эта мысль не казалась такой уж и безумной. Бой с Айси, как и ожидала Блум, оказался жестоким, феерическим и беспощадным, кстати, по инициативе обеих сторон. Хоть в начале девушка и ощутила, что ее оппонент намного сильнее и выносливее, чем предполагалось, Блум не собиралась так быстро сдаваться. Прежде всего, ей нужно было сорвать на ком-то свою злость, ненависть и бесконечный стыд, а потому Айси оказалась идеальной мишенью. Ведь всего бы этого не было, если бы не маниакальная упертость ведьм, а особенно, Блум не сомневалась, ко всему этому ужасу приложила немало сил эта белокурая стерва. Поквитаться с ней значило поквитаться с маленькой крупицей душераздирающей боли, дабы одержать свою, наверняка, последнюю победу. Между ними, слева и справа, вверху и внизу — везде были испепеляющие искры ее собственного огня, который время от времени выиграл в схватке с ледяными лезвиями. Но так было лишь несколько драгоценных мгновений за весь бой. Фактически, фее пришлось потратить очень много сил, чтобы ускользнуть от ведьминых заклинаний, и удрать на более-менее комфортное расстояние для ответного удара. Айси, благодаря физической подготовке и хорошей реакции, без особого труда блокировала каждую вторую атаку Блум, успевая при этом заливаться безумным смехом. Но фее уже не было страшно от того, что раньше вводило ее в леденящий ступор. Она продолжала бороться, прекрасно понимая, что на место злобе и злости обязательно придет пустота: такая кромешная и глубокая, что в нее волей-неволей придется утонуть. И Айси с удовольствием ей в этом поможет. Точнее, так хотелось думать Блум. На самом же деле, когда силы начали иссякать, когда огонь уже не был так ослепляюще горячим, и когда Айси, мигом почувствовав свое превосходство, повалила фею на землю своим коронным ударом, не произошло того, чего так жаждала Блум. Она до мелких деталей запомнила каждый звук, каждый запах и эмоцию, переживая те моменты. Запомнила, как грязные, рыжие локоны волос запутались у нее на лице; запомнила, как ныла каждая клеточка тела от жуткой боли, усталости и беспомощности; запомнила, как звенела земля под каблуком ведьмы, и как та безжалостно, безэмоционально дернула Блум на себя, заставляя смотреть в глаза. Дернула, как куклу, готовую, чтоб ее сломали, на этот раз — окончательно. И Блум запомнила тот безумный оскал на ее губах. — Что такое, подруга, сила Дракона подводит? — ликовала ведьма, нагло рассматривая побежденного противника. — Я тебе не подруга, — выдавила из себя Блум, захлебываясь собственной кровью. В те моменты ей должно было быть стыдно, что она не предпринимает никаких действий, чтобы вырваться из лап ведьмы, но девушка уже не хотела скрывать своих намерений, по сути, добровольно дав Айси блестящий шанс покончить со всем этим раз и навсегда. Но та, вопреки всему, чего ждала от нее Блум, расслабила хватку, перестала улыбаться и совершенно отстранилась, словно что-то размышляя. — Не убьешь меня? — прошипела Блум, когда почувствовала, что молчание начинает затягиваться, а лицо ведьмы, до этого кривившееся в победной улыбке, стало слишком задумчивым. — Тебе так хочется умереть? — задала встречный вопрос ведьма таким тоном, словно от ответа что-то зависело. Их глаза встретились: ведьмин — изучающий, и ее — умоляющий. По спине Блум прошлись мурашки: не то от ветра, не то от осознания того, что что-то идет не так. — Да. Сперва Айси никак не отреагировала на столь дерзкий ответ, но потом, по мере раздумий, немного нахмурилась и отступила. Блум же, не то мертвая, не то живая, снова оказалась на земле, и ей ничего не оставалось, как каждую минуту сплевывать алую субстанцию, от которая была безумная горечь во рту и душе. Сильные порывы ветра запутывали волосы, которые начали липнуть к крови и грязи, но убрать их не оставалось никакого желания. Тревога, смешанная с отчаянием, заполнили весь мир вокруг нее. Девушка искренне не понимала, почему Айси намеренно откладывает такую долгожданную развязку этого хаоса — ее смерть. Разве им не хотелось одного и того же? Или же ее ожидает что-то еще более страшное, чем смерть? Все эти вопросы сбили Блум с пути, и от того ей захотелось и накричать на ведьму, и броситься ей под ноги с мольбой, и снова начать бой, чтобы хоть как нибудь спровоцировать Айси на действия. Но вдруг все это осталось таким бессмысленным и глупым, когда ведьма все таки заговорила. — Я не собираюсь убивать тебя, Блум. Для тебя это будет слишком большой милостью с моей стороны, — она подошла поближе, опять схватила за подбородок и резко потянула к себе. От нее повеяло неприятным холодом и, что хуже, непоколебимой решительностью. Блум почувствовала, как страх наполняет каждую клеточку ее тела. — У меня есть идея получше, крошка! — и снова оскал, на этот раз слишком откровенный. Блум резко вырывается из плена воспоминаний, когда слышит приближающейся шаги и громкий, такой неуместный смех. Прошептав пару ласковых слов в адрес шумной компании, девушка жмурит глаза, дабы прочь прогнать эти ужасные картины с недавнего прошлого. Для чего-то мотает головой. Опять хмурит веки и сжимает бутылку в левой руке. Все это кажется до тошноты неправильным. Блум кажется, что она все еще чувствует прикосновения Айси, и от того машинально обнимает себя руками, словно хочет спрятаться от воображаемого холода. Именно таким он был тогда, в те самые моменты... Айси оказалась очень умной и продуманной, в отличии от Блум. Ведьма рассчитала вероятность любого сценария и потому крах темного войска никак не поразил ни ее, ни сестер. Так же, как и не поразила готовность Блум умереть от ее рук. Для нее весь абсурд происходящего тогда не был столь ужасен, как для феи, что до последнего момента не могла понять, чего же добивается ведьма. — Заключить сделку? — шепчет Блум в искреннем недоумении, пытаясь понять, в чем состоит махинация врага. Рассказ Айси казался слишком нереалистичным. Под эти наверняка крылась какая-то темная, незримая тайна, и Блум, чуть ли не хватаясь за голову, пыталась все разложить по полочкам. Но вид Айси, такой спокойный и серьезный, практически неузнаваемый, давал понять одно — эту идею нельзя расценивать как неудачную шутку. — А что? Разве предложение не заманчивое? — Айси театрально подняла брови вверх, терпеливо ожидая ответа. — Это сделка с дьяволом, — тут же выпалила фея. — Даже не сомневайся в этом, — и снова эти искры в глазах, — Ну что, по рукам? — Какой тебе с того толк, Айси? Я не понимаю... — рвано произнесла Блум и, жадно хватая воздух ртом: боль совершенно не желала отступать, и девушке казалось, что мозг вот-вот должен автоматически отключиться, — ты и твои сестры ничего от нее не получат. Совершенно! Более того, ты просишь сдать себя лично в руки Гриффин… Зачем? Это безумие. — Как по мне, то безумие — это просить у меня смерти, милочка. Это во-первых. Во-вторых, я не имею за собой чувства обязаности отчитываться перед тобой. Тем более, это пока не твоего ума дела. Твоя задача ясна, как день Божий: вернуться в Алфею вместе со мной, причем идеально сымитировав победу. Можешь меня хоть под ноги кинуть этой старой кошелке Гриффин, мне плевать. Главное, чтобы все было реалистично! Если же откажешься, в чем я совершенно не вижу смысла, то я накажу всем оставшееся воинам моей армии наброситься на Винкс и уничтожить их к чертям. Вместе с тобой, разумеется. Ну, теперь все понятно? Блум горько усмехнулась: — Тебе так хочется сдаться… — Поверь мне, малыш, я никогда не сдаюсь, - ведьма самодовольно улыбнулась, наблюдая за все еще непонимающим выражением лица Блум. Видимо, она смаковала каждое сказанное слово, что вводило в ступор ненавистную ей фею. — Это будет лишь затишье перед бурей, обещаю. Ну так что, твоя бестолковая упертость и гибель крылатых подруг, или же сделка со мной и прекрасный итог. Выбирай. — Сделка, — с последних сил шипит девушка, с опозданием осознавая, что говорит это самой себе, находясь в Алфее и все еще с пустой бутылкой в руках. Пройдет еще очень много времени, но Блум так и не поймет, о какой буре говорила тогда Айси, и может ли эта сделка быть ее очередным промахом, что так или иначе снова вызовет великую битву, подвергая невинных людей опасности. Она будет искать днями и ночами ответы на многочисленные вопросы, и каждый новый день начинать с тупой болью в грудной клетке, что так и не смогла, а может, и не сможет более никогда уняться. Блум будет стараться улыбаться и жить нормальной жизнью, общаться, заводить новых друзей и усиленно тренироваться, и лишь когда будет оставаться одна, будет понимать, как ей невообразимо страшно вновь увидеть те холодные глаза и звериный оскал ее худшего из врагов, что пожелал ей остаться в живых. И каждый раз она будет вспоминать, что тот праздник в Алфее был лишь свидетельством того, что она проиграла.