Мы справимся.

— Так что же ты собираешься делать дальше, сестрёнка? — Кэл повторяет свой вопрос, я чувствую его взгляд на себе, но не могу оторваться от знакомой до боли в груди колючей проволоки. — Всё сложно, Кэл. — наконец нахожу в себе силы для ответа. — Я не могу думать о планах, пока Алекс сидит там, в тесной камере со странной соседкой. Она выйдет финансистом, уже думает об освоении, а я? — поворачиваюсь и смотрю на брата. — Я лишилась лучшей подруги, если ты не забыл. Да и мыловарение теперь только и будет напоминать мне об этой суке. — Ах да, — спустя несколько секунд возобновляю беседу, — мой последний бизнес, кстати, провалился и свёл меня с ума. Этот уродливый шрам на руке — показываю его, приподнимая рукав — вот, чего я заслужила, пока вела его. Я совсем забыла про Алекс. И это всё благодаря той психопатке, которой была! — опускаю рукав и снова смотрю в окно.  — У меня нет на свободе даже своего дома. Меня выпустили так неожиданно, теперь ума не приложу, что мне делать, я будто не достойна этого подарка — чувствую, как одинокая слеза катится по моей щеке, и зарываюсь подбородком в лёгкую осеннюю ветровку. — Малышка, расслабься. Ты способная и быстро найдёшь себе место. Можешь поработать в маркете первое время и вообще. — Кэл начинает загибать пальцы, но больше ему в голову ничего не приходит. — Не могу понять, как ты можешь жалеть о том, что вышла. Посмотри на эту дыру! — Кэл вновь обращает моё внимание на лагерь строгого режима. — Да, может твоя подружка и застряла там, но ты должна жить полной жизнью, ты на свободе, Пайпс! — Она моя жена, Кэл. — я прерываю его речь и смотрю на него с обидой. — Мы сыграли свадьбу.  — В тюрьме? — Кэл посмеивается, но встречается с моим взглядом и даёт заднюю. — Я так и знал — ты настоящая лесбиянка! Ну, счастья молодожёнам! Как твоя первая брачная ночь? — Кэл подпихивает меня локтём. — О, заткнись уже — я смеюсь и закатываю глаза. — На этот раз я уверена в своём выборе, потому что люблю её. — кручу кольцо на безымянном пальце. — И дождусь. Найду себе работу… Но не в маркете! — я корчу ужасающую гримасу. — Может быть, удастся стать юристом. Или разбогатею на мемуарах. Да попытаюсь что-то сделать, хотя бы. Ради неё. — Да, Пайпер, это серьезно. — Кэл берёт меня за руку, рассматривая кольцо. — В любом случае, нам пора ехать. За жильё можешь не переживать, мы с молодой мамочкой приютим тебя. Но тебе придётся убирать дом, Нири бесится, когда у нас беспорядок, а я уже устал справляться один. — Ну, если это главное требование, то я согласна. — я хихикаю, глядя на умоляющее выражение лица своего брата. — Поехали уже, горе-отец. — Желание сестры для меня — закон! — Кэл улыбается и заводит машину. — Ты будешь обязана рассказать мне обо всех убийствах, совершенных заточками! — Что ты вообще об этом знаешь, Кэл? Мы не в тюрьме Оз! — я смотрю на него с осуждением, хоть мне и смешно. — Пайпс, только не говори мне, что вы даже не грызётесь за подводку! — теперь мы уже вдвоём громко смеёмся и отъезжаем подальше от исправительного учреждения. Я кидаю последний взгляд на тюремную решётку и кусаю губы. Это больше не мой дом. Но там моя жена. И она будет в порядке. Да, будет, она мне обещала. И я верю.

***

Алекс буквально влетает в свою камеру, пока все заключённые наблюдают за тем, как криминалисты осматривают тела сестёр Дэннинг. Была объявлена тревога, но лежать на холодном тюремном полу до конца следствия — это показалось слишком даже охранникам, поэтому каждой пришлось вернуться в свою камеру. На её белых кроссовках можно заметить кровь — коридор, что вёл к блоку С, был полностью измазан «следами» противостояния Барб и Кэрол. Девушка морщится, но снимает запачканную обувь и кидает её под кровать. Её волнует сейчас одно — теперь она одна в этом забытом Богом месте, но ещё больше она боится остаться одна по истечению этих гребанных четырёх лет. Воуз пытается избавиться от навязчивых мыслей, но ведь когда-то так уже было. И тогда она ненавидела свою натуралку, а сейчас Воуз всё ещё не может поверить, что та самая Лора Инглз Уайлдер стала её женой. Алекс счастлива, но не может не винить себя за боль, что причинила ей; за то, что сейчас сидит здесь и не может начать счастливую жизнь со своей любимой блондинкой. Бывшая наркодиллерша влюблена в свою гангсту ещё с момента знакомства. С ней никогда не случалось чего-то подобного, это был первый случай, когда Алекс подошла к девушке с целью познакомиться из-за возникнувшей симпатии, а не использовать её в качестве перевозчика. Она даже забыла на несколько дней о том, что у неё, вообще-то, были отношения с Сильвией. Но рядом с Пайпер сложно было сосредоточиться на чём-то другом, кроме девушки. Её тонкая талия, длинные на тот момент волосы, красивые и глубокие голубые глаза, аккуратные чуткие губы — всё это сводило Воуз с ума. Но больше всего её покорял характер Чепмен — активный лидер, самоуверенная и целеустремлённая, готова брать всё в свои руки. Они как Инь и Янь, как плюс и минус, в этом и есть секрет их отношений и по нынешний день. Ну и в сильных чувствах, преданности друг другу, разумеется. Это сложно назвать просто любовью, потому что это реальная зависимость. Воуз прокручивает в голове освобождение Пайпер: обводит языком пересохшие губы, пытаясь вспомнить тот сладкий прощальный поцелуй, закрывает глаза и слышит, как Чепмен произносит «Я люблю тебя». Алекс буквально чувствует кожей последнее прикосновение любви всей жизни. Брюнетка садится за стол и видит блокнот, где её же рукой написана свадебная клятва. Она обещала Пайпер быть сильной, но на глазах уже наворачиваются слёзы, Алекс снимает очки и даёт волю своим эмоциям. От собственной беспомощности и отсутствия Пайпер рядом брюнетке сносит крышу, как когда-то, она бьёт кулаком о стену так, что реклама школы финансов падает вместе с обрывками скотча, а костяшки приобретают багровый цвет. За ударом следует ещё один. Она не узнаёт себя. Слёзы текут по лицу Воуз. Эта боль не сильнее той, что он испытывает из-за нахождения здесь. — Как мы их сделали, а? Просто раскатали! Теперь звание «лучшие кикболлеры» присуждается блоку С! Так ещё и Дэннинг друг друга пырнули, ууууху! — с победными возгласами в камеру врывается соседка Воуз. — Упс, не знала, что ты расстроилась из-за смерти Кэрол, извини, можешь продолжать, я просто лягу и буду слушать радио… — соседка заметно смутилась. — Да бляяять… — Воуз приходит в себя и начинает понимать, где она находится. — Нет, Кэрол здесь не причём. — Алекс надевает очки, стирая слёзы с лица. — Впрочем, забей. Рада, что всё обошлось без войны. Хуже нас жить точно нельзя, но умирать из-за чьих-то личных счётов и комплексов тоже. — Может, ты и права. Но кое-кто так не считает до сих пор. Тебя Бэддисон искала, просила передать. Сказала, что теперь за тобой должок или что-то такое. — сокамерница пожала плечами. — Наша кукла Чаки возомнила себя приемницей Кэрол и начинает пополнять личное дело новыми записями? Что ж, удачи ей, но я вне игры. Теперь. Мне нет дела до её предложений или угроз, потому что больше я ничьи интересы не защищаю. — Она сказала, что если ты не придёшь в туалет через 20 минут, то не досидишь до конца своего срока. И случится это в ближайшее время. — Сука не умеет достойно проигрывать, а теперь сотрясает всё вокруг. Конечно, с кого же ей ещё начать охоту, как не с меня. — брюнетка закатила глаза.  — С этого дня в этом блоке на неё нет управы, Господи, дай мне сил не ввязаться снова в её дерьмо. — Алекс встала со стула, схватилась руками за голову и начала ходить по отсеку. — Ладно, придётся вставить ей мозги в последний раз. — Воуз мысленно извинилась перед Пайпер и настроилась решительно поговорить с наглой альфа-самкой. Стоило выйти из камеры, как путь преградил самый жестокий охранник строгого режима — Хэллмэн. Он чем-то был похож на старого надзирателя Личфилда, наверное, тем, что любил поиметь долю с контрабанд, но по сравнению с ним даже Джордж Мендез, известный в Личфилде как Порноусики, казался самым добрым и гуманным человеком в исправительном учреждении. — Заключенная, сказано сидеть по отсекам! — надзиратель преградил своей рукой выход из камеры. — Мне уже помочиться сходить нельзя? — Воуз закатывает глаза. — Ну, можешь, если хорошо попросишь об этом. — Хэллмэн подмигнул. Алекс поморщилась и готова была вернуться к себе в камеру, но надзиратель сжалился. Путь открыт. Подходя к туалету, Алекс заметила несколько девушек в синей форме. Было ясно, что Бэддисон перестраховалась, но лица девушек кричали только «помогите», поэтому повода для беспокойства у Воуз не возникло. Преграда была пройдена, брюнетка зашла в тюремный сортир, повернула за угол, где её уже встречала знакомая фигура. Нескладная, с лишним весом и нанесёнными увечьями фигура. — Воооуз. — довольно протянула Мёрфи. — Что, побоялась всё-таки за свою жизнь? А я думала, что ты бесстрашная. Ну, только за шкурку своей блондиночки трясёшься. — Её шкурка подороже твоей будет. Как и кровь. — Алекс скрестила руки. — Ты снова решила поиграть в самую главную? Тебя даже тюремные грызуны не забоятся, ты ноль и знаешь об этом. А пришла я сюда поразвлекаться, увидеть твои потуги запугать меня. — девушка усмехнулась. Бэддисон начала меняться в лице от злости. — Слышишь, ты, я позвала тебя сюда сказать, что теперь Кэрол не станет играться с вами, потому что, как ты знаешь, она сдохла. И как бы я ненавидела твою Пайпер, ты мне кажешься разумной. Поэтому ставлю условие: либо ты помогаешь мне закрепиться у власти, либо я порежу твоё красивое личико, что Щельмэн и не узнает свою горячую штучку. Ты должна помочь мне придумать план, как заполучить доверие этих уродок. Я буду продолжать бизнес, но без крыс не справиться. — Я тебе уже говорила, что на босса ты не тянешь — Воуз выдохнула. — Здесь, возможно, не все девочки умные, но и дур из себя делать не станут. И я тебе помогать не буду, потому что имею ещё какое-то уважение к людям. Мне не интересны детские игры, я уже переросла это. Советую и тебе. — Алекс развернулась и готова была уйти, как вдруг в спину ей уперлось что-то острое. — Уверена, напарница?