my killer my lover

             'Cause if the world ends, I'll be with you  We'll start again from an empty room  You are not alone, I'll be by your side  And if you're left on an endless road  We'll start again from a broken home  You are not alone, even angels cry – Господин Ким, может вы к нам жить в участок переедете? Это уже девятый раз за два с половиной месяца. Тэхён не слушает. Судорожно сжимает пальцы под подбородком и думает только о том, что навечно хочет запереть себя на дне океана. – Я уже говорил вам, – оживляется он, – что видел его.  Почему вы не верите мне? Я вижу его! Каждый раз, выходя на улицу: в магазине, в университете, в парке. Он следует за мной по пятам. Полный мужчина в форме презрительно кривит губы в усмешке, ставит перед парнем стакан с водой и думает. О телевизоре дома. – Я всё понимаю, но у вас даже нет реальных доказательств. Мы выезжаем на ваши вызовы, мы откликаемся на ваши просьбы о якобы преследователе. Но дело таково, что по приезде на место никого рядом не оказывается и в помине. Чёрт, да вы даже не знаете, как он выглядит! Может, вам нужно с кем-нибудь поговорить? Неправда. Думает Тэхён. Вообще всё. В его голове всплывающие картинки о чёрной одежде и белых волосах. Неожиданно парня начинает трясти. От злости. Он тяжело смотрит на полицейского и шипит сквозь зубы: – Ну и что ты потерял, когда прибежал на вызов? Пару килограммов? Мужчина встаёт из-за стола, и Тэхён вздрагивает. Вцепляется в спасительную поверхность грубого стола. Осознаёт. Что это был последний шанс. Уже на улице он затягивается вишнёвыми сигаретами, жмурится от дождя и ночного города. А перед глазами что-то со звоном обрывается. Прямо перед тем, как мокрая белая тряпка накрывает его нос. *** Ким Тэхён. Второй курс сеульского университета искусств и просто человек. У него квадратная улыбка и пшеничные волосы, ни разу не выжженные краской. В родном Тэгу, где каждый миллиметр асфальта пропитан животной горечью, позабыты родители и пара-тройка людей. Сейчас уже незнакомцы. У него искрящиеся живым интересом глаза, но до слабого удара в рёбрах карамельное тело не выдерживает его на земле. Работа в кафе, шмели в пол-листа рабочей тетради и слишком мало близких людей рядом. Тэхён всегда такой. С кистью в одной руке и фотоаппаратом в другой. Без проблем и обязательств, но рёбра давит от одиночества. Он для всех, но искренне – для себя. Поэтому, когда студентка, на год старше его и с конфетными духами в волосах, жмётся к нему, чтобы покормить с рук, он не замечает мрачных глаз бледного третьекурсника. Мин Юнги он совсем не знал. Хотя пару раз они пересекались на вечеринках у одних и тех же знакомых, в кафе за книгой. При этом Тэхён с трудом мог застать его в университете за работой. Говорили, что за партой его видят раз в неделю, а если и видят, то он тут же скрывается в студии. Тэхён как-то ловил себя на мысли, что хотел бы послушать его игру, но, в конце концов, с Юнги они никогда даже не пытались сблизиться. – Что читаешь?– присаживается рядом на траву Юн, заглядывая через чужое плечо на пожелтевшие страницы. – «Кончина Огюста», Сименона. – ведёт плечом Тэ на прокуренный голос, оборачиваясь. – Ты что-то хотел? – Я видел тебя возле двери студии вчера. Не хочешь послушать мою песню? Сначала у Тэхёна перехватывает дыхание, он жмётся и не понимает. Но в студии. Мин позволяет ему фотографировать себя в резких лучах солнечной пыли, небрежно перебирать пальцами клавиши пианино. И молчать. Разговаривается Тэхён, только когда они вместе собираются в общежитие, когда взгляд третьекурсника становится не таким отстранённым и обжигающим, будто в его голове континенты разрываются. На самом деле Ким вообще без понятия, что Юнги за человек и о чём он думает, когда вот так без остановки сыпет сразу пять ложек сахара в чёрный как смоль кофе. Но зато он знает Юнги, который с упоением рассказывает про Дебюсси, который с надеждой смотрит в мир новой музыки и который может говорить про дихотомию добра и зла, хотя только минуту назад завёл тему о бурбулях. Тэхён не отстаёт хотя, несмотря на внешний щенячий вид, рядом с незнакомцами он противопоставляет себя узником. Рядом с Мином чувствуется этот невидимый барьер. Он разговаривает с тобой, он слушает тебя, но мыслями где-то рядом с полярными медведями. И Ким проклинает это чувство недосказанности, когда они прощаются. Он ведь даже не уверен, что Мин способен образовывать связи и хранить в себе частичку чужого. Юнги не порядочный и уж тем более не родной, а скорее привлекательная тень на фоне сгорающего заката. А Тэ ранимый, Тэ и ударить может. Вот и отталкивает Юна ледяной балтийской словесностью. *** Тэхён не может точно припомнить, когда это началось. Кажется, это было три месяца назад, когда он возвращался в квартиру после поздней ночной смены. Фигура в чёрном неотступно следовала за ним с самой автобусной остановки, отражаясь тенью на освещённом асфальте и в широких окнах ночных заведений. Тэхён мог поклясться, что не придал тогда этому особого значения, хотя не отходил от окна ещё минут двадцать. Несколько дней всё было спокойно. А потом начались эти беспрерывные преследования с каждым выходом на улицу. Стоило выйти за порог, ступить на дорогу, парня тут же пробирало омерзительной дрожью. И при этом преследователь всегда держался на приличном расстоянии, плотно скрывающийся под тёмной одеждой. Спустя неделю выбрасывать собственные фотографии, стопкой сложенные под дверью, стало своего рода привычкой. Ким ненавидит себя за то, что считает фото искусными. Он начал носить с собой электрошокер, вывел номер полиции чёрными буквами. И, как назло, в тех районах, где Тэ встречал своего сталкера, не нашлось камер. Изворотливый, чёрт возьми. Но, как и ворвался он в жизнь Кима, так и стал её постоянной основой. Возможно, стало нормой не открывать окна и специально зашторивать их; не спать сначала ещё часов шесть, боясь не проснуться в знакомых стенах; закупаться едой только днём и только бегом, срывая дыхание. Относительно Тэ расслабляется только на парах, но не забывает просить друзей провести его до дверей общежития. Он теперь вообще боится остаться наедине с собой, как бы ни было это смешно, потому что фигура в чёрном неумолима и настойчива. – Хреново выглядишь. – замечает Мин, опираясь бедром об угол его парты. После того раза, когда парень показал ему свою песню, они ограничивали общение до дежурных фраз. Юнги вроде как пытался поговорить с ним, подсесть в библиотеке, но Тэ отвечал отказом. Всегда. Потому что Юнги… ни для кого. Поэтому Мин Юнги никоим образом, блять, не касается его внешний вид. – Не твоё дело. Мне уже домой пора.– бурчит Ким и поспешно собирается. Мин не даёт, крепко обхватывая тонкое запястье. – Постой, не убегай. Я тут диск записал. Подумал, что тебе может быть интересно послушать. Вроде как в тот раз тебе понравилось. Тэхён взгляд отводит, но диск забирает. Сегодня ночью. Тэхён находит фотографию, где он на лекции в университете. Он проёбан. По всем фронтам. *** три дня не ходил в универ. больше никаких прогулок в парк, ужинов в час ночи. я думаю только о том, насколько быстро смогу добежать до дома. чтобы запереть себя в четырёх стенах. вчера звонили родители. не хочу их видеть, но… может, так я почувствую себя безопаснее. он не перестаёт оставлять под дверью фотографии, а я устал относить их полиции. чувство преследования можно сравнить с гонкой – ты всё боишься, как бы тебя никто не догнал. но чего он хочет? ещё юнги… мне с ним спокойно настолько, насколько может быть спокойно разговаривать с диваном. ярким, покладистым и старым. но он слушает меня. (он ближе, чем я думал) *** – Чёрт, Тэ, ты чего так улепётываешь? Держи конспекты, которые я одалживал. – Больше не прикасайся ко мне,       никогда. *** Ни полиция, ни осторожность. Тэхён чувствует странное спокойствие, вот так сидя на холодном полу, с накрытыми чёрной повязкой глазами и прикреплёнными наручниками руками. Ведь рано или поздно это должно было случиться. На губах всё ещё странный вкус от мокрой тряпки, а кожу неприятно стягивает металлом. Что мы имеем? Преследователь наконец осуществил то, к чему стремился. Голова пульсирует, судорожно соображая над возможными вариантами исхода. Он ведь… он ведь знал, что за ним кто-то охотится! Ким скулит, ощущая, как усталость и нервы, накопленные за все эти дни, стягиваются внизу и разливаются комком. Будто разом отпустило. Неожиданно скрипит дверь, раздаются лёгкие шаркающие шаги. Ким сгибает колени и жалобно кривит губы, когда неизвестный присаживается прямо перед ним и обдаёт теплом своего тела. Ким дёргается. Мятные сигареты и ромашка. Человек проводит холодными руками по его шее, останавливается на щеках и неожиданно срывает повязку. Тэ кричит, извивается и стукается зубами, когда промаргивается от резкого света и видит стройную фигуру. – Тэхённи, – хрипит Юнги, – ну чего ты. Не кричи. Каждый раз. Видя его мягкую улыбку, дикие живые глаза. Как он мечтательно всматривается вдаль, взрывая галактики. Прямо внутри. Хотелось его коснуться, провести по шёлковой коже пальцами, не чувствовать перекрытого воздуха. Не чувствовать ломающего рёбра сердца, требующего спасения. А потом кто-то другой обнимал его, сплетал пальцы и вызывал звонкий смех. Кто-то чужой. Мин смотрит побитой лохматой бродягой, и Тэ видит в его глазах доселе невиданные льдины. Расколотые напополам. – Псих. Ненормальный! – кричит Тэ в ответ на признание, оставляя на теле вполне ощутимые синяки. – Ты тот ещё засранец. Ты ведь знаешь, что тебя стоит избегать, Юнги? Мин смотрит рассеяно, как и всегда. Ему нравится Тэ (или чувство обладания). Или знать, что у тебя семь пятниц на неделе. – Мне очень жаль, Тэ. Но ты правда важный человек для меня. – Видимо, не настолько важный, раз ты решил действовать таким способом. Взгляд говорит «не смей». Тэ гордо задирает дёргающийся от слёз подбородок и молчит, когда в комнате вновь становится пусто. Внутри же застревает крик. Ох, и что же нам делать? *** – Он правда не понял, что сделал? – Он больше не рядом. *** { sms: юнги вернулся в город он забыл здесь.тебя. }