Звёзды в лужах

      Утро сегодня совершенно не задалось. Сначала позвонил Синцов с сообщением, что по нашему делу появился новый эпизод — ночью убили молодую девушку, на тело которой нам и предстоит выехать. Потом с мужем разгорелся очередной конфликт — звонок Андрея разбудил Игоря в его законный выходной, и он просто не посчитал возможным пропустить это мимо ушей. Поднявшись вслед за мной с постели, он начал назидательную речь о том, что я вечно только о работе и думаю, что ни днём, ни ночью нет покоя от моих вечных рабочих разговоров. А потом и вовсе случилось ужасное — выглянув в окно, муж обнаружил аккурат под нашими окнами машину Синцова и его самого, подпирающего дверцу.       — Так я и думал! — взорвался муж. — Мало вам времени за день, вы уже и перед работой заранее встречаетесь!       — Перестань. Мы просто работаем вместе. И ты ведь сам слышал, что сказал Андрей — у нас человека убили, — я наивно попыталась объяснить Игорю истину. Но слышать меня он, как обычно не желал, абсолютно уверенный в правоте своих версий.       — А одно другому не мешает!       Он что-то кричал, вновь обвинял меня во всём на свете, хватал за руки и чуть ли не выламывал их, как это делается при задержаниях, если злодей оказывает сопротивление. Я старалась не отвечать на его реплики, совершенно не желая разжигать огонь ещё больше и радовалась только одному — что начались летние каникулы, и мама забрала ребёнка на дачу. Каждый раз моё сердце обливалось кровью, когда Хрюндик видел наши с мужем конфликты, видел эту ненависть в глазах Игоря.       Когда муж немного поуспокоился и остался на кухне, решив позавтракать, я удалилась в спальню. И тут обнаружилась новая проблема — на моих запястьях виднелись явные следы от рук мужа, а это значило, что вновь придётся искать одежду с длинным рукавом. Как назло погода в городе установилась по-настоящему летняя, и все перешли на футболки и кофточки с коротким рукавом. И где, спрашивается, эти знаменитые дожди, когда они так нужны?       Перепробовав все свои браслеты и часы, я была вынуждена признать, что ни один из этих предметов не способен прийти мне на помощь. Тяжело вздохнув и смирившись с тем, что придётся париться, я сняла с вешалки блузку с длинным рукавом и плотными манжетами, натянула её на себя и, прихватив все свои рабочие вещи, поспешила поскорее скрыться из супружеской квартиры.       Даже не попрощавшись с Игорем, я захлопнула входную дверь и, прижимая к груди папку с документами, засеменила вниз по лестнице. Мысленно уже настроилась на логичный вопрос Синцова о том, не жарко мне, сообразила, что Горчаков, забежав на чай, обязательно заметит, что нужно было ещё и шубу захватить, а половина коллег и посетителей просто решит, что следователь немножко не в себе.       Выглянув в окошко, я обнаружила Синцова на том же самом месте: он стоял у своей машины, лениво, скорее просто по привычке, оглядываясь по сторонам. Но стоило мне только распахнуть дверь и переступить порог парадной, как опер тут же отделился от своего железного коня и развернулся в мою сторону.       — Доброе утро, — как всегда серьёзно, но с теплотой в голосе произнёс Андрей, едва я поравнялась с машиной.       — Привет, — кивнула я ему в ответ, совершенно не согласная с его утверждением. Это утро может быть каким угодно: плохим, неудавшимся, среднестатистическим для нашей семьи, но никак не добрым. Хоть Синцов и не сказал ни единого слова о моих долгих сборах, я всё же посчитала нужным извиниться: — Прости, пожалуйста, что заставила тебя ждать. Привычные сборы почему-то оказались сегодня чрезвычайно долгими.       — Всё в порядке, — бросил в ответ Синцов и, обогнув машину, распахнул передо мной пассажирскую дверцу. — Я покурить успел, тебя не отравляя. А клиентке нашей уже всё равно, во сколько мы приедем.       Да, в этом Андрей прав — даже если мы приедем только к обеду, клиентка не побежит жаловаться к начальству и не будет требовать разобраться с рабочим составом. Если кто и будет недоволен, так только эксперты, прибывшие на место раньше нас, но это ещё толком не известно — они могут приехать и позже, задержавшись на предыдущем выезде. Но зная дежурившую сегодня команду, я точно могла сказать, что эти любимые мной люди только для виду повозмущаются, дальше места преступления ничего не вынося.       Когда я садилась в машину Синцова, взгляд мой сам собой взметнулся на окна нашей с мужем квартиры и тут же поймал в оконном проёме силуэт Игоря. Он наблюдал за происходящим, совершенно не скрывая своего внимания, наверняка говорил себе под нос, что он вновь прав, и мы с Андреем не собираемся ни на какое убийство, а заедем в какой-нибудь ближайший отель или вообще устроимся в его машине, затаившись в каком-нибудь тихом переулке.       Мне не хотелось даже сквозь стекло встречаться с его обвиняющим взглядом, и я, не дожидаясь, когда это случится, опустила глаза и расположилась на кресле в машине Синцова. Он обошёл машину, тоже подняв голову на окна моего этажа, захлопнул за собой дверцу и повернул ключ в замке зажигания. Мотор резво загудел, и машина поспешно вылетела со двора, позади оставляя окна супружеской квартиры и Игоря с его вечными упрёками и недоверием.       Едва только машина отъехала от дома, на душе у меня сразу стало значительно легче. Я расслабилась, перестав пальцами сжимать рабочую папку, буквально начала спокойнее дышать. Андрей вёл в своей привычной манере, и я уже окончательно перестала обращать на это внимание, не беспокоясь больше, что мы можем куда-нибудь влететь или не успеть остановиться перед переходящими дорогу пешеходами.       Странное дело: меня ничуть не напрягает лихачество Андрея на дороге, но всегда невыносимо тяжело становится, едва только Игорь поднимается вместе со мной.       — Скажи, тебе самой это не надоело? — когда мы значительно отъехали от моего дома, спросил вдруг Синцов, привычно даже не глядя в мою сторону.       — О чём ты? — стараясь держать эмоции под контролем, спросила я у него в ответ. Умом, конечно, прекрасно понимала, что именно имеет ввиду Синцов, но всё же надеялась, что меня одолела паранойя, и он решил спросить меня о чем-нибудь совершенно ином, никоем боком не касающимся моей личной жизни и в частности Игоря.       Андрей сильнее надавил на педаль газа, и мы в последний момент проскочили перекрёсток, буквально за секунду до того, как началось движение потока. Он, кажется, и глазом не моргнул и совершенно не обратил внимания на сигналы и ругань нам в след.       — Маш, на улице теплынь, а ты в кофте с длинным рукавом. Ещё б свитер надела, — заметил Синцов, продолжая маневрировать между машинами, не сводя с дороги глаз. Я уже собиралась соврать, что мне вполне комфортно, и я просто не хочу заболеть, застудившись где-нибудь на сквозняке, но Синцов, вновь прочитав мои мысли, не дал мне и слова сказать. — Только не надо мне рассказывать, что ты мерзлячка. Я будто дурак совсем и не понимаю, что ты под манжетами прячешь. Чёрт!       Выругался Синцов и резко остановил машину. Прямо перед нами выстроилась длинная, словно гигантская гусеница, вереница машин, никак не предвещающая быстрого рассасывания утренней пробки.       — Андрей… — позвала я водителя, когда он убрал с руля руки и просто молча вглядывался в выстроившиеся впереди автомобили. — Почему ты просто не можешь поверить, что я действительно не хочу замёрзнуть, когда неожиданно похолодает?       — Потому что первое, что ты сделала, сев машину — это открыла окно, — отметил Синцов, и я невольно покосилась на действительно опущенное рядом с собой стекло. — Потому что мы давно знакомы, и я знаю, что ты до первой простуды готова ходить в осеннем пальто, словно не замечая снега. Я в прошлом ноябре по адресу тебя отказывался вести, пока ты не поднялась переодеться, — напомнил Андрей. Я тогда злилась на него, что мы попусту потеряли время, а потом рассыпалась в благодарностях, когда мы до середины ночи были вынуждены бродить по областному лесу.       Я скрестила руки на груди, словно пытаясь от Андрея закрыться. Хотя прекрасно понимала, что его необычайной точности во всём, что касается меня этот жест никак не помешает. Он всегда даже в телефонном разговоре делает мне очень точные замечания, а тут какие-то перекрещенные руки. Глупо. Но это единственное, что я могла сделать.       — И самое главное, — Синцов взял меня за руку, распустив «узел», за секунду справился с пуговками на моём манжете и поднял рукав выше. Взору тут же открылись коричневатые синяки и ещё не успевшие спасть покраснения. — Не могут такие гематомы от холода появиться.       Вырвав руку из его ладоней, я отвернулась к окну. Казалось, что слёзы вот-вот прыснут из моих глаз, и, увидев их, Синцов вообще напрочь забудет о теле, которое остывает, дожидаясь нас.       — У меня всё в порядке, — бросила я, остановив свой взгляд на первом попавшемся дереве.       — Точно так же сказал дождевой червяк, — словно бы просто размышляя вслух, а не отвечая на мою реплику, но всё равно сквозь зубы, произнёс Андрей, — когда рыбак достал его из банки.       В машине повисло молчание, нарушать которое никто из нас не собирался. И какое там доброе утро имел виду Андрей, если даже мы с ним успели друг на друга насупиться. Разногласия у нас случались настолько редко, что их можно было перечесть по пальцам, и каждое из них сопровождалось словами Лёшки, что он не верит, что это возможно, что мы просто решили так глупо его разыграть, не понятно с какой целью.       Синцов барабанил руками по рулю, злясь на образовавшуюся на нашем пути пробку, которая практически не двигалась с места, и мы так и оставались напротив жилого дома, от дороги отгороженного рядом деревьев, и на мою глупую упёртость. А я злилась на него, за то, что вновь лезет мне в душу, словно клещами цепляясь за проблему с Игорем и таская её из стороны в сторону. Понимала, что делает это из лучших побуждений, пытаясь достучаться до разума, но простить всё равно не могла.       С его слов всё получалось невероятно просто. Просто взять ребёнка и уйти. Просто развестись с мужем. Просто начать жить заново. На деле же ничего из этого «просто» не получится. Уйти мне некуда. Тем более с ребёнком, который к тому же безумно любит отца. Да и развестись — не самое простое. Особенно развестись с таким же действующим сотрудником, который может всё вывернуть так, что происходящее сейчас покажется мне чудесным временем.       Я была полностью погружена в свои мысли, когда машина резко свернула вправо, вырываясь из общего ряда. Оглядевшись, я быстро сообразила, что мы наконец-то проехали тот дом с дорожкой деревьев, и Андрей, вывернув руль и нажав газ, поспешил переправить машину на тротуар. Пешеходы, ругаясь прижались ближе к забору, и мы с ветерком помчались вперёд, обгоняя пробку и нарушая в очередной раз правила.       — Я поговорю с твоим мужем, — вырулив обратно на проезжую часть, как ни в чём не бывало вновь заговорил Синцов. В голосе его не было ни намёка на прежнюю скрываемую злость. Напротив только забота и вечное желание защитить. — Чтобы даже в мыслях не было руку на тебя поднимать.       — Не надо, — отрезала я, так и не развернувшись к нему. Я хорошо понимала, что любой разговор с Игорем ещё больше укрепит его подозрения в моих изменах. Даже простое появление Синцова на пороге нашей квартиры будет для него похлеще красной тряпки, брошенной перед разъярённым быком.       Синцов сначала молчал, не глядя в мою сторону, а потом беззлобно и как-то даже сочувственно, словно сообщая о неизлечимом заболевании, произнёс:       — Дура ты, Швецова. Я ведь о тебе беспокоюсь, а не просто мне заняться нечем.       — Послушай, Андрей, — я резко развернулась на кресле, оказавшись лицом к водителю. На его слова совершенно не злилась, внутренне соглашаясь с их точностью, но не хотела подпускать его к своим проблемам. Мне казалось это недопустимым, к тому же Андрей сам недавно разошёлся с женой, у него и без меня трудностей хватает. — Давай каждый будет заниматься своей личной жизнью. Я ведь не лезу к тебе с расспросами, почему ты развёлся.       — А я причин и не скрываю, — резонно отметил Синцов. Да уж, аргумент мой провалился в пропасть с отвесной скалы, угодив прямо в жерло вулкана. — Жена пришла к выводу, что мне нет до неё никакого дела, что работу я люблю больше, чем её. И вообще решила, что сердце моё отдано другой женщине, — Андрей замолчал и всё же перевёл на меня взгляд. Задержал его всего лишь на несколько ничтожных мгновений и вновь устремил на дорогу. — Знаешь, она даже в последнем оказалась права…       И вновь тишина. Он неотрывно смотрел на дорогу, со всей силой сжимая на руле пальцы. А я не знала, как и реагировать на его слова.       Лёшка уже несколько раз по великому секрету рассказывал мне о неровном дыхании Синцова в мою сторону, о его искренних чувствах и о том, что даже с женой он развёлся из-за меня, но никогда в этом не признается. Я, сказать честно, всегда складывала эти сообщения в папку с пометкой «ерунда», все попытки ухаживаний объясняла простой галантностью и проявлением дружбы… а сейчас на удивление самой себе призадумалась. Может, и прав был Горчаков? Может, не зря так рьяно ревнует меня к Андрею муж? Может, верно подталкивает меня в сторону развода Синцов?       — Ты прости, что я упёртый такой, — заговорил Синцов. — Просто не понимаю, как так можно. Маша, ты стольким потерпевшим развестись советовала, а сама, в такой же ситуации находясь, с мужем продолжаешь жить, никому ничего не рассказываешь и, я не удивлюсь, если ещё и оправдываешь поступки его. Так ведь нельзя.       — И куда я, по-твоему, пойду? — не став с ним спорить, кажется, впервые сама здраво взглянув на проблему, спросила я. — На вокзалах ночевать? В парадных? Или, как ты, в кабинете обустроюсь? Андрей, это ты один, а у меня ребёнок! — вложив в свои слова все эмоции, выкрикнула я. Тут же отвернулась обратно к окну и приложила к лицу ладонь, пытаясь истерику сделать беззвучной. По щекам потекли ручейки слёз, всё же вырвавшиеся из глаз.       — Помню я про ребёнка, — отозвался Синцов. — Маш… ты чего, плачешь, что ли? — машина резко свернула в ближайший двор и, взвизгнув тормозами, остановилась. Мои пальцы оказались сжаты в ладони Синцова, а вторая рука мягко опустилась на плечо, пытаясь развернуть к себе. — Прости, пожалуйста. Я не хотел до слёз тебя довести. Всего лишь на путь истинный пытался наставить. Машунь…       Его тёплые пальцы крепко сжимали мою ладонь, и одного только этого хватало мне для поддержки. Не сдержавшись, я со скоростью света развернулась к Синцову лицом и, бросившись ему на шею, носом уткнулась в плечо. Руки тут же надёжно оплели мои плечи. Прижимая меня к себе, Андрей склонился к моей макушке — я отчётливо чувствовала его горячее дыхание и лёгкие прикосновения губ к волосам.       — Он не отстанет от меня, — сквозь слёзы, сбившимся голосом говорила я. — Даже если я уеду из города, Игорь найдёт меня. Андрей, он обязательно захочет отобрать сына, и ребёнок согласится жить с папой. Он безумно его любит. А если он заберёт Гошу… — мне стало страшно даже от одной мысли, что это возможно. Внутри всё сжалось, буквально физически стало невыносимо. Словно я забыла, как нужно дышать. — Я не смогу без него. Понимаешь? Я не смогу без сына!       — Тихо-тихо, — руку Синцова скользила по моим волосам, и я ещё крепче прижималась к нему, чувствуя, как от его объятий становится легче. — Можно о квартире конспиративной договориться. У нас всё же разные структуры — он и не узнает. Школу поменять обязательно. Да в конце концов просто пригрозить муженьку твоему можно. Он не дурак, понимает, что если ты заявление оформишь, сына ему не получить.       — Андрюша… я боюсь, — призналась я.       Синцов оторвал меня от своего плеча, обхватил моё лицо руками и, в кой-то веки заглянув мне прямо в глаза, сказал:       — Я обязательно что-нибудь придумаю. Всё будет отлично, я тебе обещаю. Поверь мне, что бы не случилось, Гошка останется с тобой, — он говорил таким тоном, что с ним невозможно было спорить. Я как завороженная смотрела в эти глаза напротив и была абсолютно точно уверена, что Андрей не ошибается, что не говорит всё это просто так. Я ни на миг не сомневалась в его словах, словно наперёд зная, что все его слова неизменно исполнятся. — Ты мне веришь?       Я словно ждала этот его вопрос, будто знала его наперёд. Едва только Андрей озвучил его, я, на раздумья не потратив ни единой секунды, кивнула. По щекам сами собой текли слёзы, и он то и дело смахивал их прочь, неотрывно продолжая заглядывать мне в глаза. Словно навёрстывал упущенное ранее время.       — Я всегда буду рядом с тобой, — пообещал мне Андрей.       Он вдруг склонился ко мне, сокращая всё имеющееся расстояние, ещё раз, будто машинально, провёл пальцем по моей щеке, и я на своих губах ощутила его поцелуй. Чуть неуверенный, словно он боялся, что я незамедлительно оттолкну его в сторону. Согревающий изнутри и слово в защитный кокон оплетающий снаружи. Нежный и пропитанный одновременно всеми возможными светлыми чувствами.       — У тебя глаза светятся, — не выпуская мою руку из своей ладони, сообщил мне Синцов, когда мы всё же добрались до места преступления. — Как звёзды на небе.