Вернуть солнце!

~ ~ ~ Небо было чёрное, словно густой дёготь, без единой звёздочки. Воздух пах сыростью. Эту густую холодную взвесь мокрых капелек невозможно было вдохнуть без усилия. Катанара ежился от холода и сырости, фактически наощупь прокладывая себе путь в темноте, то и дело спотыкаясь обо что-то. Он уже в сотый раз ругал себя за эту сверхглупую и почему-то такую важную вылазку. Будь его воля, он, разумеется, ни за что бы не полез на эту изломанную детскую площадку. Он мог бы прекрасно вернуться домой и отдохнуть после поездки с чашечкой горячего любимого чая или за просмотром любимого шоу. Мог бы. Да где он, что б ему провалиться под собственным правым столом! Хотя, теперь… Глупости! Опускать руки — последнее дело! Катанара продолжал брести по мокрой грязной площадке, невнятно ворча на собственное чувство тревоги и (разумеется!) на того, кем она была вызвана. Хорасе он нашёл в самом дальнем уголке площадки. Сидящим на сломанных детских качелях, уткнувшим голову в колени, с остервенением запустившим пальцы в колючие волосы. Друг почти не шевелится, только изредка отталкивался от земли, приводя качели в движение. Они издавали жуткий скрежет напополам со скрипом, который в полнейшей тишине ночи, сильно действовал на нервы. Скрежет напоминавший фильмы ужасов и заставляющий «идеального прокурора» содрогнуться до глубины души. Синего пиджака на Рюити не было. Наверное, он бросил его где-то по дороге, не в силах смотреть на светлый кружочек ткани — на этом месте ещё совсем недавно гордо сиял, словно кусочек солнца, адвокатский значок. Кусочек солнца на синем небе. Именно так мысленно это называл Рейдзи. Он любил это сравнение. Оно, как и его друг, было наполнено радостью и жизнью. Теперь же на Рю только белая, выцветшая рубашка, и бледно-голубой жалет, застегнутый сикось- накось… — Хорасе! Не слышит. Катанара повышает тон. Дозваться удалось даже не с пятой…- что там! — с десятой попытки. Друг наконец поднял голову. Катанара еле сдержал выкрик — настолько изменилось лицо Рюити за каких-то пару дней. Друг был белым, словно выкрашенный известкой. Яркий, словно огонь, румянец погас. Но глаза… Они теперь напоминали Рейдзи потухшие звезды. Тёмные, абсолютно безжизненные и пустые. Это…это… Катанара с трудом проглотил тугой комок. Это неправильно! Нечестно! Objection! Рюити, в котором жизненного солнечного оптимизма всегда было за них двоих, не может быть таким…бесцветным. Неужели из него исчезла вся радость, вся жизненная энергия, которой всегда было на двоих? Где она? Великолепная и неуемная энергия Огненного Дракона, где? Неужели Хорасе вот так разом опустошили? А? Тонкие губы сложились в иронично-горькой насмешке. — Полюбоваться пришёл? Или посмеяться? — он повторил его же, Катанары, фразу, небрежно брошенную когда-то. Он хотел сказать это насмешливо, а получилось жалко и виновато. — Заткнись, пожалуйста, — не выдержал Рейдзи, ощущая как внутри него что-то лопнуло, наполняя болью и облегчением. Нашёл! Он рывком снял с себя бордовый жакет и надел его на Рюити, быстро и грубовато, как дети одевают кукол. Становилось холодно, и друг дрожал в тонкой хлопчатой рубашке, хотя сам и не замечал этого. Жакет, все ещё хранящий тепло Катанары, вызвал лёгкую дрожь во всем теле. А до этого Хорасе и не замечал, что мерзнет. Он вяло прихватил правой рукой полы жакета, запахивая их, и медленно перевёл взгляд на Катанару. Среди непроглядной, мокрой, грязной темноты Рейдзи выглядел изящно выточенной статуей. Выточенной из чистого белого льда. Его бледная, почти анемичная, кожа в тусклом свете фонаря отливала великолепным жемчужным сиянием. Чёрные густые пряди аккуратно причесанные были похожи на дорогой шелк, в который тем не менее так хочется запустить руки, что аж зубы свело. О господи, он свет во тьме! По Рюити, словно пустили ток… Катанара подошёл ближе, присел рядом, бережно обнял Рюити за голову и прижал её к своей груди, к мягким складкам пышного белоснежного шейного платка, ласково гладя колючие, мокрые волосы. Даже здесь в темноте они поблескивали, словно остроконечные пики. Рюити ощутил горький вкус стыда и неловкости. Он и сам себя ощущал противным и грязным. Он смотрел на Рейдзи. На его изящные руки, гордую осанку и красивую высоко поднятую голову. На его костюм цвета первосортного граната с рубиновыми оттенками, изысканный и пышный шейный платок цвета сливок. Ему было неловко, что к нему прикасается это, похожее на ангела или призрака, создание. Темнота размыла очертания прокурора, усиливая сходство с неземным созданием… Он боялся его запачкать. — Это не может быть концом, Хорасе, — тихо проговорил прокурор.- Нельзя отчаиваться и опускать руки. Ведь ты для этого не приспособлен. — А что ты предлагаешь мне делать теперь? — горько усмехнулся друг. — Прежде всего уйти отсюда, где ты с усердием зарабатываешь себе воспаление лёгких, — хмуро сказал Рейдзи. — Мне теперь некуда идти, Катанара, — словно насмехаясь над самим собой, ответил Рюити. Руки Рейдзи мягко переместились на плечи мужчины. — Вставай — Зачем? — Вставай, я сказал! — Катанара буквально выдернул друга из старых качелей, которые снова противно скрипнули. Он коснулся холодных щёк Рю нежными подушечками пальцев. — Пойдём отсюда, — тихо сказал Рейдзи. Чёрное, словно густой дёготь, небо печально расплакалось холодной противной изморосью. В пугающей и тяжёлой, как свинец, тишине раздавался лишь скрежет старых качелей. Место было жуткое. Состояние друга было не менее жутким. Оставлять его здесь в одиночестве было бы самым страшным преступлением. Преступлением перед их старой дружбой и собственной совестью. Рюити и здесь, на этой отжившей своё площадке? Это было неправильно, неправдоподобно, неестественно! — Если не хочешь, чтобы я промок вместе с тобой, идём, — нетерпеливо повторил Рейдзи.- Иди ко мне… Он покрепче обхватил Хорасе за плечи, чтобы увести его с этой изломанной, грязной площадки. Рюити двинулся за ним, словно робот, безвольно опустив голову. Катанара молча накрыл его руки, стискивавшие полы жакета, своей, отогревая их. Руки друга были холодные, как лёд, и неподвижно-твердые. Как у мертвеца. Прокурора передернуло от такой метафоры, и он ускорил шаг, буквально таща бывшего адвоката на себе, пока не начал поблескивать в темноте ярко-алый автомобиль. Катанара открыл дверцу и буквально впихнул Хорасе на сидение. Друг повалился на него, словно сломанная кукла. Рейдзи тяжело вздохнул и захлопнул дверцу. Он протянул и защелкнул ремень безопасности на Рю. Хорасе не проронил ни слова. Даже не спросил, куда они едут. — Скажи хоть что-нибудь, — не выдержал Рейдзи, впившись в руль так, что костяшки пальцев побелели. — Зачем ты явился? — спросил Рюити ломким и каким-то обесцвеченным голосом. Хороший вопрос! Зачем! Затем, что с того самого момента, как он вернулся из Германии и узнал эту мерзопакостную новость, его не покидало необъяснимое чувство тревоги, охватывавшее сердце прокурора скользкими, липкими, когтистыми щупальцами. Чуть притупилось оно только сейчас, когда он отыскал Рюити на старой площадке и забрал его. Вместе с золотым солнечным значком у Рюити отняли половину его души, половину жизни. Катанаре оставалось только приложить максимум усилить к тому, чтобы сберечь вторую половину. — Я не позволю тебе рушить свою жизнь, Хорасе, — безапелляционно заявил прокурор. Они стремительно и плавно неслись вдоль ночной улицы. Жёлтые «мячики» фонарей, отражаясь на стеклах, превращались в золотистые всполохи, похожие на молнии. — Это моя жизнь, Рейдзи, — сквозь зубы процедил Хорасе и отвернулся к черному, мокрому окну. Хм… Ты в этом так уверен? А когда ты ворвался в мою жизнь, фактически против моей воли, ты также думал? Только не надо говорить, что ты не замечал своего воздействия на меня! Не слышал громкого, веселого звона, оковавшей нас золотой цепи. Все это Рейдзи с трудом удалось сдержать внутри. Не сейчас. Не время. Оставшуюся дорогу они молчали. Катанара также молча затормозил рядом с своим домом. — Вылезай, — коротко бросил он. — Ты уверен? Я…не.могу… — Если ты сейчас не вылезешь, я тебя за шкирку выволоку, — пригрозил Катанара. Судя по его тону и напряженной позе, он вполне мог выполнить своё обещание. Он провёл Хорасе в дом. Друг дрожал мелкой дрожью. Надо же, как он замёрз! Рейдзи моментально отправил Рюити под душ, а сам принялся заваривать свежий чай. Если им повезёт, Хорасе не схватит себе воспаление лёгких после скитаний по холодной, сырой улице. По сосудам прокатилась тёплая волна лёгкости и успокоения. Часть заварки высыпалась ему на рукава. И даже ворчать на «пробуждение ненужных чувств» особо не получалось. Хорасе нарисовался в дверном проеме. Переодетый в мягкий, бордовый джемпер, который Катанара носил дома, и трикотажные чёрные брюки. Такой домашний, знакомый и привычный, что у Рейдзи сжалось сердце. — Садись, — он кивнул на широкое, мягкое кресло цвета топленого молока. Хорасе молча, без возражений, уселся в кресло. Молча выглотал горячий, ненавистный ему, миндальный чай. — Согрелся? — Катанара стоял у окна в своей излюбленной позе, со сложенными перед собой руками. — Угу. Зачем ты меня привёз сюда? — хмуро спросил Рюити. — Больше некуда, кажется. А оставаться ночью на улице, извини, глупо и опасно, — ответил Рейдзи.- Останешься здесь, пока я не придумаю, чем тебе ещё помочь. — Предполагается, что я сразу соглашусь? — процедил Хорасе. — А почему нет? — приподнял брови прокурор.- Тем более, что выбора-то у тебя нет, друг мой. — Ах да! Спасибо, что напомнил! — мрачно огрызнулся мужчина. — Хорасе, будь разумным… — Я как-то не умер, пока ты не соизволил появится. — «Как-то» не котируется, — жёстко сказал Рейдзи. Изящная фарфоровая кружка с милой мордочкой корги описала длинную дугу под потолком и впечаталась в стену. Благо она не впечаталась прокурору в бледный, высокий лоб. — Цыц! — удар правой руки по столу был такой силы, что тот едва не раскололся. Хорасе мрачно отвернулся. — Что мне с тобой делать! — тяжело вздохнул Катанара, взял безжизненные руки Рюити в свои и протянул его к себе.- Я хочу тебе помочь, Рюити Хорасе, так же, как ты помог мне. Что ты имеешь против? М? Разноцветные глаза смотрели на него недоверчиво. А…плевать! Хорасе молчал, борясь с желанием оттолкнуть его от себя и опрокинуть на спину. Но от рук Рейдзи струилось такое ласковое, горячее тепло (что само по себе странно), что это желание испарилось само по себе. Рейдзи отвел Рюити в комнату, где обычно спал сам. — Ложись, — сказал Катанара.- Все твои протесты отклоняются заранее. Тебе нужно выспаться. Завтра на светлую голову и свежие мысли мы придумаем что-нибудь. Обязательно придумаем. Мы вытащим тебя из этой бездны вместе. Ты слышишь меня, Хорасе? Посмотри на меня… Он бережно взял друга за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо. Глаза Катанары были наполнены ледянистым, серебряным огнём. Ладони соединились. Так легко и плотно, словно два кусочка пазла. Словно две половинки знака инь-ян. Словно две полярные части одного магнита. Красная и синяя. От такой метафоры Рейдзи усмехнулся. Он легонько подтолкнул Рюити. Друг не возражал. Он беспомощно свернулся в комочек, трогательно сложив руки под головой корабликом. Рейдзи сел рядом, заботливо укрыв друга пушистым, тёплым пледом, и принялся задумчиво гладить его по мокрым, колючим волосам, словно ребёнка. Под теплыми, почти ласковыми, руками Рейдзи Хорасе наконец заснул. Во сне на его лицо вернулся яркий, словно огонь, румянец. Складки на лице друга разгладились, и оно стало совсем юным, вызвав у Катанары добрую, мягкую улыбку. Он долго ходил по дому. Тонкие, бледные пальцы прокурора в задумчивости сжимали чашку излюбленного миндального чая, который давно остыл. Рейдзи подумал, что больше всего на свете ему хочется увидеть прежнего Рюити. Яркого, как фейерверк, с горящими огнём разноцветными глазами, высоко поднятой колючей головой, с руками на поясе и широкой улыбкой во все тридцать два. Ему хотелось снова наполнить Рюити той позитивной, жизненной энергией, которую у него так безжалостно и несправедливо отняли. Тем солнечным светом, которым всегда лучился его друг, непременно заражая оптимизмом остальных. В том числе, и его, Катанару. Печаль и депрессия — холодные, липкие, вязкие — не должны были коснуться Рюити. Он в них задохнется, созданный из солнечного золота. Катанара чувствовал, что Хорасе нужно спасать, пока не стало слишком поздно, и отчаяние не поглотило его с головой своей кровожадной пастью. И если для этого нужно вернуть Рюити золотой кусочек солнца — его значок — он придумает, как это сделать. Обязательно придумает. Они придумают вместе. Катанара молча лег рядом с Рюити и, после долгой минуты раздумий, все же обнял его. Совпали, как два кусочка пазла, как инь и ян, как две полярные половинки одного магнита. Разумеется, завтра он никуда его не выпустит и не позволит ему творить со своей жизнью чёрт знает что. Ибо не одна ли жизнь на них двоих? Рейдзи зарылся в мокрые, колючие волосы Рю и облегчённо вздохнул. Здесь. Рядом. Живой и невредимый. Иди ко мне, мой несчастный друг. Я хочу, чтобы ты знал, что ты не один теперь. Катанара повернул голову Рю к себе и мягко поцеловал его в лоб. — Спи, Хорасе. Доброй тебе ночи…