Mi Adelinetta

Терен шипит от боли, когда в очередной раз острые лезвия на концах хвостов плети рассекают кожу на спине, отчего старые шрамы вскрываются вновь и начинают кровоточить. Благодаря его магической способности, полученной после кровавой лихорадки, раны затягиваются за считанные секунды, но от последующего удара все начинается заново. Терен уже привык так избивать себя едва ли не ежедневно — это было для него, порочного мальфетто, сродни наказанию за свою ущербность. Но в последнее время это стало тщетной попыткой выбить с помощью боли из своей головы ее образ, ее голос, воспоминания о тепле и нежности ее тела, преследующие его ежедневно, где бы он ни находился и что бы ни делал. И все равно это бессмысленно: Терен может забить себя хоть до потери пульса (хотя с его регенерацией это вряд ли возможно), но спустя какое-то время она опять явится с новыми сведениями, и все начнется заново. Он опускает плеть, обхватывает себя руками, чувствуя, как многочисленные раны на спине затягиваются, заживляя старые шрамы и образуя новые, и тихо, растягивая слоги, будто пробуя каждый на вкус, произносит ее имя, ее проклятое имя. — А-де-ли-на. Аделина Амотеру. Белая Волчица из Общества Кинжала. Мальфетто, способная создавать иллюзии. Вынужденная шпионка Терена. Его же проклятое наваждение. Впервые они встретились в тот день в Далии, когда ритуальный костер должен был забрать ее жизнь и отправить душу в царство богини Моритас. Метка Аделины, в отличие от метки самого Терена, была заметна сразу: потерявшие цвет волосы и ресницы, напоминающие расплавленное серебро, а также уродливый шрам на месте левого глаза — по всей видимости, его пришлось удалить из-за загноения, начавшегося вследствие лихорадки. Терен помнит, как непозволительно долго рассматривал этот шрам, приподняв лицо Аделины за подбородок. — Какая досада, — сказал он ей тогда. — А так ты была бы очень даже красивой. Но он лгал и лгал прежде всего самому себе. Даже с этим шрамом, даже с выцветшими волосами она была невероятно красива. Стройная, смуглокожая с тонкими, явно тамуранскими чертами лица — о боги, почему эта девушка стала мальфетто и почему не встретилась ему до Джульетты? Но эти мысли стали посещать Терена куда позже — на тот момент только насмехался над страхом и ужасом, застывшими во взоре единственного глаза Аделины, и предвкушал смерть очередной увечной, отправившей на тот свет родного отца. Ведь в этом и заключался его долг перед богами и ангелами: он должен очистить этот мир от мальфетто. От себе подобных. А затем со спокойной душой и сам отправиться в мир иной. Однако Аделина осталась жива. Избежать смерти ей помог проклятый Жнец, а также ее собственные, вышедшие из-под контроля из-за страха и ярости силы. Терен должен был провести казнь, но сам в тот день едва не погиб. И все же, хотя Аделина сбежала, единственный козырь сам пришел к нему в руки: Виолетта Амотеру, очаровательная младшая сестренка беглянки, так отчаянно умолявшая пощадить свою единственную оставшуюся родственницу. Этим Терен и воспользовался: Виолетта была схвачена и доставлена в Эстенцию, и жизнью этой юной красавицы он смог шантажировать обнаруженную шпионами Аделину и заставить ее выдавать ему все сведения, которые она получит об Обществе Кинжала и их планах. И Аделина приходила в положенные дни, покорно выкладывая ему все, что ей удалось выяснить. Хотя, не так уж и покорно: Терен видел по бегающему взгляду ее глаза и напряженно сжатым рукам, что она рассказывает ему далеко не все. И все же выбора у него не было, а потому он небрежными напоминаниями о находящейся у него в плену Виолетте, многозначительными намеками, в которых содержались угрозы, постепенно старался заставить ее говорить куда больше. Порой это срабатывало. И все было бы просто замечательно, если бы в один прекрасный момент Терен не начал замечать, что при одном только виде Аделины его кровь будто бы стократно нагревается, а взгляд с большим трудом удается оторвать от ее лица или тела и перевести на что-то другое. С неверием и ужасом он осознал, что такие же ощущения, только гораздо сильнее, испытывает при виде своей любовницы, королевы Джульетты, мысли о которой, к не меньшему ужасу Терена, начинали вытеснять мысли об Аделине. Вскоре весь привычный мир Терена рухнул: резко начавшая отдаляться от него королева завела себе нового фаворита — сыночка одного из самых богатых и влиятельных герцогов Эстенции. Об этом Джульетта сообщила ему лично в утро перед заседанием Королевского Совета. А на самом Совете все, казалось, даже сам король, догадывавшийся об интрижках молодой жены, смотрели на него с плохо скрываемыми ухмылками и насмешками. Что, самый молодой в истории Главный Инквизитор Кенеттры, закончились славные дни твоего триумфа, будто бы спрашивали их злорадственные взоры, но Терену было вовсе не до них. Джульетта, его единственная любовь и единственная в жизни женщина, та, ради которой он был готов пойти на самые отчаянные шаги и рискнуть своей жизнью, просто выставила его за дверь своих покоев, словно надоевшего щенка, предпочтя развлекаться с новым любовничком из семьи союзников. Горечь, обида, разочарование и ненависть смешивались в одно сводящее его с ума чувство и не покидали несколько дней. А потом пришла Аделина с очередным докладом. На этот раз Терен весьма кстати приказал ей явиться не в Башню Инквизиции, а в его собственный дом — теперь он стал бывать там чаще, поскольку выделенные ему во дворце покои после разрыва с Джульеттой больше не нужны. Наступил вечер, слуги были отпущены, а потому никто не мог их увидеть или подслушать. На самом деле, настроения выслушивать Аделину у Терена не было — он все еще пребывал в подавленном состоянии — однако раз уж она пришла, значит у нее есть важные новости. Поэтому он провел ее в свой кабинет, отметив про себя, что и Аделина пребывала в сходном расположении духа. Она что-то тихо говорила, как всегда, стараясь не смотреть на него, но Терен вовсе не слушал, глядя лишь на то, как от света свечей переливались браслеты на ее изящных запястьях, когда она нервно поправляла волосы. В тот момент Аделина выглядела такой неуверенной, такой печальной… и такой привлекательной, что от каждого редкого взгляда, осторожно брошенного на него исподлобья, у Терена останавливалось сердце. Боги, почему он раньше не замечал, насколько она красива? Терен всегда руководствовался в первую очередь разумом, но впервые в жизни внезапно возникшее и усиливавшееся с каждым мгновением желание оказалось куда сильнее. Он и не успел заметить, как его ладонь легла на руку, которую Аделина положила на стол. Когда Терен осознал, что сделал, его словно ударило молнией, но гораздо больше удивило то, что Аделина не предприняла никаких попыток отстраниться и не показала своим видом ни намека на отвращение. Лишь такое же удивление. Они просидели так с минуту, глядя друг на друга и не зная, что сказать или сделать дальше. Дыхание Аделины стало громким и прерывистым, под тугим корсетом платья начала быстро вздыматься грудь… Эта девушка вдруг предстала перед Тереном такой притягательной, что он, будучи не в силах больше подавлять нахлынувшее на него желание, вскочил со своего места, обошел стол и, рывком притянув к себе Аделину, тут же впился требовательным поцелуем в ее губы. Вся ее неуверенность сразу же куда-то испарилась — она ответила ему с не меньшим пылом. В эту ночь исчезли и Джульетта со своим новым фаворитом, и Жнец, признавшийся влюбленной в него Аделине в том, что она для него — всего лишь напоминание об умершей невесте-тамуранке (по этому признанию Аделины Терен окончательно убедился в своей давней догадке: Жнецом действительно был принц Энцо). Остались лишь они двое: мальфетто с магическим даром, оба отвергнутые своими возлюбленными и признавшие наконец свое взаимное влечение, переборовшее на этот раз давно возникшую между ними враждебность. Все прочее — Инквизиция, гонения мальфетто, преследование Общества Кинжала — для Терена будто бы перестало существовать. Была лишь Аделина, для которой он стал первым мужчиной — именно он, Терен, а не подлец Энцо, и это было особенно приятно осознавать — ее горячее обнаженное тело, прикасаться к которому было сплошное удовольствие, нежные губы, с невиданной ранее уверенностью целовавшие его в ответ… В какой-то момент Терен подумал о том, что, возможно, это было лишь уловкой, чтобы расслабить его, выйти из его подчинения. Нет, едва ли — судя по тому, как охотно она подчинялась ему уже в который раз за эту ночь, ей это доставляло не меньшее удовольствие. Не сказать, что воспоминания о Джульетте, ее нежном личике, глубоких темных глазах и томном голосе, так быстро вытесняет из сердца Терена эта девчонка-мальфетто. Нет, королева, которая была центром его жизни на протяжении многих лет, еще долго будет всплывать в мыслях, вызывая царапающее грудь изнутри чувство тоски и горечи, но моментально пропадать, стоит только Аделине вновь появиться на его пороге. С каждой новой встречей она становится все более сильной, уверенной в себе и даже дерзкой — на ее меняющемся характере сказываются обучение у членов Общества и вынужденный шпионаж за ними, вранье им о своих отлучках к нему и попытки сохранить баланс между двух огней. Терен знает, что она по-прежнему о многом умалчивает, выдает информацию самыми малыми крупицами, очень осторожно. Но пока эта двойная игра его устраивает — пока она приходит к нему и целую ночь принадлежит лишь ему. Аделина оттачивает свое мастерство в создании иллюзий, и с каждым разом они выходят у нее все более совершенными и неотличимыми от реальности. Иногда Терену кажется, что и его самого она опутывает этими иллюзиями, затягивая нити своей силы все туже вокруг него. Образ Белой Волчицы, манящий, притягательный, сводящий с ума, преследует Терена повсюду и, кажется, уже впитался в его глаза, ибо он начинает видеть ее везде, постоянно. Сила Аделины — это тьма и тени, постоянно нашептывающие ей о ее грехах, и для Терена она становится такой же назойливой тенью, мешающейся где-то на задворках разума. Она тоже часто нашептывает ему о его главном грехе — о себе самой. Аделина действительно сочетает в себе все порочное, что только можно себе представить — те страх и неуверенность, которые она испытывала раньше в его присутствии, давно исчезли, и Терен начинает понимать, что его власть над ней уже не так сильна, как раньше. Даже Виолетта, жизнь которой по-прежнему находится в его руках, в подчинении своей сестры его воле уже не помогает. И это злит Терена, подогревает те ненависть и гнев, которые вызвал в нем побег Аделины тогда, в Далии, и не позволяет ему окончательно помешаться на этой девчонке. Взаимная неприязнь Аделины, судя по всему, тоже никуда не делась — Аделинетта, как он часто с издевкой ее называет, все чаще язвит и дерзит, давая понять, что она уже перестала быть марионеткой в его руках. И Терен очень любит доказывать обратное — с силой сжимать ее заведенные за голову руки, едва не выкручивая запястья, резко и грубо вторгаться в нее, буквально вдавливая в кровать, до крови кусать вспухшие от поцелуев губы и оставлять засосы на шее, которые девушка затем вынуждена по несколько дней скрывать, не снимая шелкового шарфа. Но Аделине это лишь доставляет мазохистское удовольствие — она всегда нарочно старается разозлить его и завести сильнее, чтобы затем он взял ее как можно более грубо. Она тоже пытается оставлять на Терене свои следы, кусая его губы в ответ и царапая ногтями плечи и спину — вот только с его ускоренной регенерацией этот номер не проходит. Удовольствие всегда идет рука об руку с болью в каждую их совместно проведенную ночь, и эти два совершенно противоположных чувства являются отражениями той взаимной неприязни и вместе с тем — той взаимной страсти, которые они испытывают друг к другу. И это странное, дикое противоречие почему-то кажется обоим абсолютно естественным, правильным и необходимым. Они оба прекрасно знают, что долго это не продлится — рано или поздно настанет тот день, когда они окажутся по разные стороны баррикад и им придется сражаться друг против друга. Но пока этот день не настал, каждый берет от своего любовника как можно больше, потому что также они оба знают — такого ни с кем другим ни у него, ни у нее уже не будет. "Будь ты тысячу раз проклята и столько же раз благословенна, Аделина Амотеру." Отвлекает Терена от мыслей о ней лишь громкий стук в дверь, когда он уже сидит у себя в кабинете и подписывает указы для Инквизиции. После разрешения войти заходит юный инквизитор, один из ближайших помощников Терена. — Все выполнено, как вы и просили, господин Санторо, — отвесив поклон, сразу же сообщает парень. — Отлично, Джованни, — немного растерянно кивает Терен, пытаясь вспомнить, что именно он просил выполнить. Это совершенно вылетело у него из головы, но говорить об этом вслух он не собирается. — Можешь быть свободен. Однако Джованни стоит на месте, глядя на Терена каким-то странным взглядом. — Свободен, господин? Но почему? — спрашивает он каким-то низким, чересчур томным голосом. — Неужели я не могу сделать для вас что-нибудь еще? — неожиданно Джованни начинает приближаться к нему. — Что-нибудь… приятное. Он усмехается и облизывает губы, вгоняя Терена в еще большее недоумение. — Что ты себе позволя… — однако Терен не успевает договорить, поскольку в ту же секунду иллюзия рушится, и вот на месте инквизитора уже стоит Аделина, заливисто смеясь. — Я удивила вас, мастер Санторо? — все еще не прекращая смеяться, спрашивает она. — Видели бы вы свое лицо! Терен лишь закатывает глаза в ответ на эту детскую выходку. С каждым разом Аделина становится все более наглой, но сегодня прямо-таки превзошла саму себя, раз уже позволяет себе подшучивать над ним. Нет, с этим точно надо что-то делать. — В следующий раз точно сожгу тебя на костре, — говорит он, однако и сам не удерживается от усмешки: а ведь почти поверил, чтоб ее. — Но тогда ты уже никак не сможешь подобраться к Жнецу и его дружкам, — парирует Аделина и хитро прищуривается. — Между прочим, сегодня у меня есть весьма любопытная информация для тебя. Рассказывать сейчас? Не отвечая, Терен подходит к Аделине и внимательно смотрит на нее, будто видит впервые в жизни. Сегодня на ней платье тамуранского фасона цвета слоновой кости, идеально облегающее фигуру, с глубоким и весьма соблазнительным вырезом — проклятая девчонка умеет подбирать наряды так, чтобы возбудить его, не прилагая к этому особых усилий. Серебристые волосы распущены и волнами ниспадают на открытые плечи, а шрам на месте левого глаза скрыт изящной серебристой полумаской. Проклятье, какая информация, какой Жнец здесь и сейчас, когда она настолько хороша и смотрит на него в ответ таким горящим взглядом? — Знаешь, mi Adelinetta, — после недолгого молчания произносит Терен, кладя руки ей на талию и мягко, вопреки обыкновению, притягивая к себе. — Это вполне может подождать до утра.