Не стыдно

Стоя на гребаных коленях, посасывая чужой член, ему не стыдно. Бесстыжими глазами смотрит прямо в душу и просит безмолвно то, что ему нужно. Не стыдно ни на секунду. Он давно растоптал все свои былые принципы, продав совесть за новенький телефон и квартиру в благополучном районе, только бы «малышу» добираться удобно было. Просит он хорошо, действительно хорошо, добиваясь желаемого любыми способами, только при одном звонке уже готов подставить свою подготовленную задницу. Привык к тому, что в ту квартиру, на которую он насосал, постоянно заваливается директор автосалона, в которой парень работает, Ким Чживон, ему нужна разрядка, а Чжинхван всегда готов. Он готов слушать рассказы о том, что жена заебала, однако бросить он ее не может, так как все полетит к черту, что выпивка не помогает расслабиться, а на помощь может прийти только он, Чжинхван. Привык слышать, что главного менеджера по продажам, то есть Ким Чжинхвана, директор ищет. И уже, заходя в кабинет, если там, кроме хозяина данного помещения, никого нет, сразу начинает раздеваться – так нужно. Даже если это по работе, то Чжинхван готов к тому, что вот сейчас его будут трахать и заодно капать на мозги тем, что продажи в этом месяце упали, и в этот момент он только стонать и может, так для отчетности произнося «да, предпримем все меры, чтобы улучшить продажи», а сам вообще не ебет, что делать нужно, не выпрашивать у покупателей, чтобы они машину купили именно у них, а Ким готов свою задницу подставить (нет, он только личная шлюшка для директора), придумает что-нибудь как-нибудь потом, на следующей неделе будет скакать на члене Чживона и слушать о том, что продажи не догнали предыдущий месяц, но уже более-менее стабильно и неплохо. Чжинхвану это никогда не надоест, это прекратится только тогда, когда директор скажет «хватит» и уволит, а Чжинхван, кроме этого, делать больше ни черта не умеет, даже машины продавать, у него всегда были низкие показатели продаж, но сейчас он главный менеджер, его всегда ставят в пример, но все то все знают, однако молчат. Вспоминает обо всем с радостью на глазах, как совсем зеленый, после оконченного экономического, по специальности менеджмент, приперся на собеседование с выкрашенными на спор в странный цвет волосами, которые он после вернул в натуральный цвет. И его одного взяли. Но потом он и понял почему. За спинами шептались, что за такое время, что он работает, ушло много людей, которые были лучше Чжинхвана, изначально он не понимал, как такое могло произойти, однако все пришло на свои места, когда Чживон позвал младшего на «ковер». Его рассматривали со всех сторон, ходили вокруг него, присматриваясь к парнишке, смотрели сверху вниз, так, будто Чжинхван шлюха и его сейчас съедят. У него спрашивали про семью, про детство, так мелочи, однако перешли они быстро к чему-то личному, к тому, про что он в жизни ни с кем не говорил, отвечал честно – от этого и зависела его судьба. – Ты девственник? – и Чжинхван мнется на месте, заживо сгорая, почему они вообще про такое говорят. – Я задал вопрос, -- строго, это было единственный раз, когда к нему так относились, после Чживон стал куда мягче, не строя из себя важного начальника. Кажется, Чжинхван немного призадумался. – Нет, – и ему кажется, что сейчас он со своими родителями говорит и ему сейчас шестнадцать, а не двадцать четыре. – С парнями когда-нибудь трахался? – грубо сказано, но после менеджер понял, что тот по-другому и не умеет. Он мотает головой из стороны в сторону, говоря мол нет. – И как к этому относишься? – вот тут он должен был бежать, а не стоять, как истукан, испуганно смотря на начальника. – Не отношусь к таким, – сглатывая, негромко произносит он и слышит где-то сзади, возвышенно «уже относишься». Так и было, ему не дали времени подумать даже, за руку ведут к кожаному безвкусному дивану, садят на собственные колени безмолвное тело прямо перед его лицом присаживаясь. Вот тогда он понял, что к чему, хотел сбежать, но его крепко за руку держали. Он давился членам, кашлял, слюна стекала по подбородку, пачкая чужую одежду, унимал слезы. – Сосать ты тоже не умеешь, не страшно, научишься, – и Чжинхвану становится стыдно, как будто этому в школе учат, он же, каждый день чужие члены сосет, в итоге молчит, даже не смотрит на директора, а в голове одна мысль о том, что к черту приличное место, хорошую заработную плату, уволится нахер сегодня же. – Научишься, подготовь себя к завтра или ты не знаешь, как, и тебе помочь? – он лишь мотает головой, а после и словами подтверждая, осмеливаясь хотя бы слово сказать после. – Успокойся ты, – а он не мог никак. После этого Чжинхван сразу же домой сбежал, не говоря никому ничего, кажется, что его пропажу не заметили. Дома он думал обо всем, что произошло и что это за предложение такое вообще было. Думал и плакал. На следующий день на работе он не появился, телефон не поднимал, мечтая, чтобы заявление об уходе написалось само, только бы больше не приходить в то ненавистное уже место, чтобы не видеть того самодовольного придурка. – Что вы тут делаете? – первое, что произносит Чжинхван, открыв дверь и увидев перед собой директора, одумывается, дверь перед носом собирается закрыть, но чужая нога этого сделать не дает. – Я же сказал подготовиться, а не убегать. Позволишь войти? -- открывает, не дожидаясь согласия хозяина, входит. Чживон осматривается, также присматриваясь, как вчера к работнику, хмыкает, думает о том, что, наверное, к работе добираться неудобно, да и жить тоже неудобно, квартирка маленькая совсем. Чжинхван теряется, не знает, что делать, что говорить. – Так ты готов? – нагло, отвратительно ухмыляясь, спрашивает старший Ким, а глаза младшего только бегают по квартире, ища спасения, но получает он только приближающееся на себя тело, которое грубо прижимает к стенке. -- Нет, -- наконец-таки осмеливается ответить, мельком поднимая глаза, а после снова их опуская – стыдно после вчерашнего. Чужие пальцы хватают за подбородок, поднимая вверх, а после чужие губы целуют мягко, нетребовательно. Как оказалось, Чживон хоть старше, но в душе тот еще ребенок, и он решил поиграться с Чжинхваном, а после выбросить, как старую игрушку. А он чего хочет, того и добирается. Менеджер теперь даже не вспомнит, как его убедили, чтобы он каждый раз свою задницу подставлял. Чжинхван был [есть] хорошей игрушкой, которую можно взять с собой в «командировку», оформляя как отпуск, можно взять в путешествие, а по ночам трахать и трахать податливое тело, наслаждаясь друг другом. Только вот Чживон сам не заметил, как из собственной шлюхи сделал не любовника, а друга (до любимого ему еще как до Китая пешком), с которым можно поговорить, который поддержит если нужно, которому все равно на все. Но все Чживон отрицать будет, в жизни не признается, что впустил в свою душу шлюшку, которую можно только ебать и трахать, на большее он не способен. Ким Чжинхван даже помнит тот момент, когда их застала жена Чживона. Он тогда собирался со скоростью света, натягивая на себя брюки, ремень застегивая наспех, вспоминая, что где-то его трусы валяются – плевать, будто это что-то изменит, и от скорости Чжинхвана зависит то, видела ли жена это все или нет. – Успокой свою шлюху, – говорит она холодно, бросая на стол какие-то документы по работе, после говорит, что ей машина нужна, так как ее в ремонте, Чживон говорит, что она может взять любую из автосалона, ему плевать. – Малыш, ты чего так вскочил? – говорит старший так, будто их не застукали во все, а они сидели и чай мило пили, разговаривая по работе, расстегивая младшего ремень, после штаны стягивая, возвращая в первозданный вид. – Куда лучше. Чжинхван помнит каждый слух, который прошелся по его работе, рассказывая о главном менеджере все, в мельчайших подробностях, ведь кто-то, проходя мимо кабинета директора Кима, слышал стоны, а перед этим туда заходил только Чжинхван. Он смерился со всем, хотя хотел уйти с работу, подбирая уже вакансии, но услышал только 'нет' на свою затею, ведь так Чживон не сможет вызывать к себе младшего хоть каждые пять минут, а ему же нужно, так что кому-то пришлось справляться со всеми слухами, которые правдой являлись, в одиночестве. Чжинхван только после осмелился спросить, что это было, почему тут нет истерик и слез, разбитой посуды, выдернутых волос и так далее. Как оказалось, у нее тоже есть любовник, и все довольны и счастливы. Но Чжинхван тогда хорошо запомнил свою позицию, он только шлюха, секс с которым обходится немало. «Шлюх не любят, не ценят, только платят», -- долго в голове звучало, правдивость проверяя, только его ценили, может не любили, но ценили точно. Чжинхвану не стыдно за то, что он давно влюбился без памяти в свое начальника, за то, что по карьерной лестнице прошелся слишком быстро, достает потолка в своем деле, за то, что все подарки родителям куплены за насосанные деньги. Ему не стыдно уже не перед кем: не перед родителями, которым он врет постоянно, не перед женой господина Кима, не перед самим Чживоном. Ему стыдно только за свою любовь, ведь шлюхи не достойны любви, их можно только трахать. Чжинхван только боится, что надоест Чживону когда-то, а он ни черта не умеет и ничего в жизни не смыслит. Он только умеет сосать и на чужем члене прыгать.