Все нормально, Игорь

      Звучит финальный свисток. Он уже ничего не значит, все решила серия пенальти, но все же режет слух и пронзает сердце.       Он смотрит вокруг. Трибуны. Триколоры в руках фанатов медленно, будто не веря в поражение, опускаются. Грим стекает с кожи ручейками, вместе с горькими слезами поражения. Его бросает в дрожь от этого жуткого, душераздирающего зрелища.       Один гол. Один незабитый гол мог бы дать шанс. Он не винит Фернандеса, Смолова. Они бились два часа. Два долгих, напряжённых часа. Они очень устали, они старались. Он винит только себя.       Трибуны медленно пустеют, люди рекой текут к выходам, команды уходят с поля. Стадион опустел. Только он, ещё недавно настоящий герой России, сидит посреди поля в бессилии. Ему хочется испариться. В голове на повторе все пропущенные голы. Он винит только себя в поражении. Ему стыдно. Перед командой, перед людьми. Перед миллионами людей, сидевшими в это время на стадионе, перед экранами телевизоров, перед огромными мониторами фан-зон. Все это время они говорили, кричали, думали об одном: «Давай, Игорь. Давайте, ребята». Ребята отыграли хорошо, более чем. Да и он, на самом деле, тоже. Он сам знает, что пенальти хуже лотереи, что угадать порой просто невозможно. Но это не мешает ему страдать от случившегося. Четвертьфинал. Они творили историю. Но он, глубоко в душе, верит, горюет о том, что они могли пройти дальше. Могли! Если бы не пропущенный гол…       Черчесов заходит в раздевалку. Утешает, иногда немного хвалит. Указывает на время. Пора возвращаться. В отель, в Москву. Пора. Перекличка. Вратаря нет. —И где он? Акинфеев!       Тишина. До Станислава вдруг доходит. Не знает, как не додумался до этого раньше. Выходит на поле. Освещение частично погасили. В этом полумраке посреди поля сидит он. Переживший слишком много за неделю. Взявший на себя слишком много. Черчесов понимает его. Он сам когда-то был вратарём, и так же брал вину за проигрыш на себя. Со временем поумнел, перестал принимать близко к сердцу. У Игоря этого времени не достаточно.       Тренер не знает что делать, оставить его в покое, дать время смириться с ситуацией, или…? Нет, он его не оставит. Поражение—оно не только на поле, оно ещё и глубоко-глубоко внутри. Особенно, когда ты вратарь. Как бы печально, как бы тяжело не было, его нужно оттуда вытеснять, иначе не останется огня, не останется места для новых побед. А они, несомненно, будут. И благодаря ему тоже.       Станислав Черчесов идёт на поле. Неспешным шагом двигается к мужчине, попутно обдумывая в голове, что бы такое сказать, как бы успокоить, поддержать. Они ведь команда. А команда—это семья. А семья всегда рядом.       Впервые поле показалось ему таким маленьким. Вот он, взрослый мужчина, стоит сзади него, ещё парня по сути, и не знает что сказать. Глубокий вдох. Выдох. Хлопок по плечу. Голова Акинфеева медленно, нехотя поворачивается, полные слёз, будто стеклянные, глаза, поднимаются на него. Все мысли тут же исчезают. Он смотрит на него, цепляется угасающим огнем веры в себя, он нуждается в поддержке. Понимает, наверное, пора. Встаёт с травы. —Все нормально, Игорь.       Этих слов достаточно. Слезы хлещут из глаз, голкипер утыкается лицом в плечо тренера. Тот прижимает его к себе, как родного сына. С каждой победой, с каждым поражением парней он все больше понимает важность взаимоотношений в команде. Они не случайные люди, они не должны быть друг другу чужими. Они семья, и как бы тяжело тебе ни было, как бы радостно, тебе помогут. Разделят радость и скорбь поражения, разделят улыбки и слезы. Сегодня он как никогда это почувствовал. Почувствовал себя частью этой семьи. Акинфеев, наконец, успокаивается. Дыхание выравнивается, глаза просыхают. Наконец, он отстраняется, смотрит на тренера снова. Черчесов замечает, глаза стали живыми, исчезла та пелена, исчез страх. Остался только огонь. И он рад, что стал частью этой семьи.

***       Самолёт. Кто-то читает, кто-то слушает музыку, кто-то смотрит фильмы, некоторые моментально уснули. Дзюба с Кокориным разбрасываются шутками. Вратарь смотрит в иллюминатор на облака, на проносящееся мимо море, на отдаляющийся от них Сочи. Ему бы тоже не помешало уснуть, но в голове много мыслей, идей, вопросов, которые терзают его разум и не дают покоя. Он отводит взгляд от иллюминатора, проводит взглядом по салону самолёта. Глаза цепляются за лица, за лица тех людей, которые стали для него большим, чем команда, и даже большим, чем лучшие друзья. Семья. Они смеялись, когда тренер так говорил, но ведь действительно, иначе не назовешь.       Тренер. Взгляд останавливается на нем, а в голове вновь«Всё нормально, Игорь». Вместо тысячи слов и мыслей. Одна фраза.       Вратарь погружается в сон.