Навсегда

Брюс нехотя отворачивается от пронзительно яркого утреннего света и закутывается в тяжелое одеяло до самого кончика носа. — Мастер Брюс, вы как всегда не отличаетесь повадками бодрого жаворонка- голос дворецкого как всегда звучит со знакомым бархатно-домашним тембром. Учтиво и поучительно. Приятно пахнущая печатью утренняя газета вместе со свежесваренным кофе как всегда остаются нетронутыми до полудня. А после свежая пресса сразу же, незамедлительно быстро летит в урну, ведь на самом первой странице во всей своей неземной красе и криптонианском лоске застывает могучий, бесстрашный силуэт того, о чьей смерти впору рассуждать Ницше. По крайней мере, такой заголовок придумал Перри, а кто Брюс такой, чтобы спорить с неумолимым главным редактором Daily Planet. Кофе так и остаётся нетронутым. Аляповато-наивная золотистая кружка в форме уменьшенного символа новостной редакции Daily Planet- аллюзия на журналистский Сатурн- как всегда отливала в тусклом утреннем свете слабым матовым свечением. Кларк гордо вручил такую каждому члену Лиги с гонорара за «Чудесное спасение земли от надвигающегося астероида. Со специальным гостем Суперменом». Диана успела тонко сиронизировать, что теперь Лига наделена полномочиями всестороннего восстановления справедливости, оберегая честь добрых граждан от печатной клеветы. Милая, но дорогая как память безделушка стала для Брюса постоянным атрибутом ночных часов бдения за широкоформатными Бэт-экранами и анализом Бэт-документов вместе с чудесным овсяным печеньем Альфреда.* Едва оправившись от шока, Брюс начинает переворачивать фотографии, с которых выразительно солнечно и неподдельно счастливо смотрит его семья. Дрожащими пальцами, сбито и нервно, словно в какой-то жаркой лихорадке, контролирующей все его избитое тело. Авантюристский дух Тима влек его во всеми забытые чуланы и кладовые поместья. Острый детский ум жаждал открытий и исследований. Не прошло и пары недель, как с самого паутинистого и обветшало-пыльного чердака была извлечена камера времен самых первых костюмов Найтвинга. Тим без промедлений пустил свою находку в дело в один из несказанно ясных и теплых сентябрьских выходных. Старая и потрепанно-красноватая пленка с летне-оранжевыми засветами запечатлила резко-озорную погоню Титуса за фрисби и боевой, задорный оскал Дэмиана в прыжке, Джейсона, увлечённо поливающего старшего брата из шланга для полива газона, смиренно-рассерженного Брюса, медитивно переворачивающего мясо на гриле и Кларка, с живым интересом и плохо маскируемым смехом наблюдающего за всей этой Бэт-процессией. Провести погожий осенний вечер на веранде все же не удалось. Под вечер гроза все же грянула над сводами величавого готического поместья Уэйнов-Кентов. К счастью, Альфред в это время уже разносил чай уютно устроившемуся на веранде семейству. Брюс никогда не забудет, каким умиротворённо-тихим был тогда взгляд Кларка. Он вышел навстречу Брюсу с огромным комом красно-синего клетчатого пледа, который почти полностью закрывал все его мускулы и отлично сочетался с его костюмом. — Решил, главе Лиги Справедливости нельзя лишний раз подхватить простуду, — заботливо сказал он тогда. Когда Брюс уже сидел в своём излюбленном кресле-качалке и вспоминал, успел ли он убрать мягкие подушки с уличных качелей, Кларк пододвинул своё кресло к нему, и мужчины расстелили плотное шерстяное полотно на коленях. Кларк осторожно накрыл грубоватую, покрытую синими нитями вен загорелую руку Брюса своей могущей и крепкой ладонью. — Мне кажется, с тобой я стал гораздо сильнее, — его голос звучит привычно тепло, почти неслышно и так уверенно. — Кларк, но ведь твоя сила и так безгранична. Хотя, кто знает. Ведь бесконечность- не предел, — Брюс, немного подняв уголок губ, подмигнул Кларку. — Ну, Брюс, Базз Лайтер- это скорее про тебя! — Кларк тепло рассмеялся и поправил громоздкую оправу на носу. — Как думаешь, он составляет тебе большую конкуренцию на рынке фанатской продукции? — Брюс иронично изогнул бровь и блеснул мутно-синими глазами. — Пока ты мультимиллиардер, мне незачем об этом беспокоиться. — усмехнулся Кларк и, чуть опустив веки, поцеловал Брюса в щеку. В такие редкие моменты вселенского спокойствия Брюс наконец мог вздохнуть с облегчением. В такие моменты на него всегда снисходила вселенская гармония, ведь поблизости не было стационарного телефона, который разрывался от просьб и предложений, да и он сам был далеко от своего офиса, куда с буйным народом ломились особо настойчивые кадры. Сегодня мужчины могут обойтись без скоростного лазания по крышам наперегонки с головорезами, сегодня никто не вылезет из люка и не затянет за собой в Дарксайд, никто не станет устраивать перестрелку на автоматах в песках Сахары. За детьми присмотрят Дик, а за Диком- Альфред, ведь сегодня воскресенье. Монотонно-неспешные звуки дождя быстро заглушили всякие разговоры. Под его успокаивающую мелодию не мудрено было и заснуть, и когда тяжёлая голова Брюса слегка наклонилась на бок, Кларк поднес его ладонь тыльной стороной к своему лицу и поцеловал в запястье, чтобы Брюс не вздумал окончательно проваливаться в сон и не потерял связь с реальностью до соприкосновения его уставшего, измотанно-морщинистого лица с подушкой, после чего подхватил величайшего стража Готэма на свои широкие руки и без особых усилий отнес в дом. Уже лёжа в постели и слегка, но очень эффектно зевнув, Брюс поворачивается к Кларку: — Я все не могу понять, как ты все успеваешь. И землю спасти, и в редакции построчить, и к ужину успеть. — Ну я же сууупер! — улыбка делала лицо Кларка таким радостно-детским. Его непослушные каштановые кудри сейчас упали на ясные голубые глаза. Брюс нежно пригладил выбившиеся пряди Кларку за ухо и поцеловал его в лоб. Кларк обхватил его покрытую несметными шрамами спину и начал медленно-успокаище гладить каждую неровность и каждый шов. Взгляд Кларка мягкий и светлый. Дыхание Брюса становится ровным и умиротворённым, он полностью доверился этим касаниям и только в них находил успокоение. Слепое и такое недолговечное. Барбатос был несомненно прав насчёт несметного количества страхов и неудач Брюса по сравнению с другими героями**, но в такие моменты все незаживающие тревоги и боли словно рукой снимало. Рукой Кларка. Но за все следует плата. Оглядываясь назад, Брюс ясно и чётко понимал, что вся его жизнь- и не жизнь вовсе, а долгое и утомительно-бесконечное плутание по мрачнейшим лабиринтам передряг и трудностей без единого намека на малейшие проблески света. Хотя нет, Брюс в один момент все же обрёл мнимую, призрачную надежду. Символом этой надежды, как и для миллионов землян, был Супермен. Потухшие воспоминания играли с Брюсом и во время бодрствования. Руки предательски немели и не слушались, Брюс едва удерживал тёмные деревянные рамки с хрупким стеклом, каждый раз рискуя добавить хлопот своему невозмутимому дворецкому. По счастливой случайности, обошлось без битого стекла и излишнего шума. Рассеянно-уставший взгляд полусонного Брюса останавливается на хлипкой и потускневшей детской тетради. Когда-то глубокий синий отливал ультрамарином, а старательно выведенные детской рукой заглавные буквы были резкими и угловатыми. Спустя столько лет обложка посветлела, буквы потеряли свою чёткость. «Как пережить утрату»***- гласил полустертый заголовок. Когда Доктор Томпкинс дала это задание маленькому Брюсу, мальчика охватила недоверчивая растерянность. Соглашаясь на занятия с психологом, юный Уэйн ожидал какой-то отправной точки, спасительной шлюпки из чёрной пучины горечи и немого страха, но занятия с Миссис Томпкинс предполагали совершенно иные методики. Доктор сама задавала Брюсу вопросы, на которые мальчик хотел получить ответы. Туманно и апатично пробежавшись по скачущим перед глазами строкам, Брюс вглядывается в ровный, чуть наклонный и узкий почерк. Пункт 15. «Поделиться горечью потерь». Ещё один пункт, осторожно и трепетно вписанный Альфредом. И как Брюс пропустил его в пылу яростный детской обиды? Но на этот раз разделить горечь утраты было практически не с кем, хоть вся Лига и разделила немую скорбь, Брюс чувствовал, что слова будут непозволительно лишними. Все его глубокие душевные перемены и переживания невозможно было передать доступным и понятным, рациональным языком. Если только на крипнианском. Хотя и то с натяжкой, ведь Брюс успел порядком подзабыть самые важные слова. А ведь совсем недавно они стояли, держась за руки, и Кларк проговорил: «мне нужно всего одно слово, Брюс»****. И тогда этого одного слова хватило, чтобы выразить емко и точно все, что приятным теплом грело большое, беспокойное, тяжёлое сердце Брюса. Гиперболизировано вымученно с особым напором и тысячной отдачей агрессивно и неудержимо Брюс неумолимо держался за каждую возможность сокрушить очередного нарушителя правопорядка. Полиция Готэма за последнее время привыкла получать преступников от Бэтмена буквально охапками. Комиссар Гордон не успевал посылать полицейские машины, а количество свободных камер уменьшалось с ночным каждым часом. Такой путь Брюс преодолевал в одиночку, но в уверенно сведённых бровях и серьёзно сомкнутых пальцах нередко читалось гнетущее отчаяние, которое Брюс всячески скрывал. Непроизвольно было давать и намёка. Только не Темному Рыцарю. Искромётно колкие, но приглушённо-шипящие сарказмом шутки Флеша казались все более неуместными. Получасовые отчёты Киборга о производственных затратах и убытках, а также о количестве успешно завершенных миссий утомляли с каждым днем все больше и больше. Зелёный фонарь тоже терял остроту речи и мало чем мог подколоть Брюса, окончательно потерявшего надежду и, казалось, веру во все человечество. Немудрено, ведь для него символом человечности всегда был улыбчиво-добрый, но в порыве гнева неудержимый инопланетянин с самой широкой улыбкой. И Брюс был прав, ведь никто никогда не знал Кларка так хорошо, как он.***** Брюс снова погружается в беспорядочную череду бессвязных быстрых бесцветных урывков реальности, хаотично воссозданных его воспалённым мозгом. Он, словно могучий старый лев, загнанный разъяренной сворой браконьеров, судорожно ворочается во сне, пытаясь хоть на мгновение скрыться от их яростных дробей и беспощадных копий. Когда уворачиваться от ноющих пуль и горячих лезвий становится невмоготу, Брюс рваными осколками пестрой плёнки пыльно-мрачных воспоминаний видит гнетуще обречённые глаза матери, сдержанно и молчаливо сухие глаза отца. В его сознании плотной дымкой тумана застывает взгляд Кларка. Ещё одним кошмаром больше. Изрядно поседевшие виски становятся ещё на тон платиновее. Потухшие воспоминания имели привычку играть с Брюса и во время бодрствования: со скрежетом щекотали его нервы. Скальпелем по живому- вернее любого приклада по черепно-мозговой коробке. Этот искрящийся и пронизывающий насквозь взгляд, казалось, всюду преследовал Брюса. Неспешно петляя по гибко вьющимся коридорам своей прославленной бизнес-высотки, он непроизвольно дорисовывал усталым взглядом своих померкших голубоватых глаз близкие сердцу черты всем мало-мальски рослым, кудрявым и застенчивым сотрудникам, бизнес-партнёрам, баристам, барменам, кассирам, прохожим, лицам с обложек и с разворотов. Спокойный, размеренный, но бодрый и прекрасно выточенный голос, который впору вещать с радио-антенн утреннюю гимнастику, не переставал звучать в голове так живо и повседневно. Жёсткий диск памяти беспристрастно-отрешенно хранил все: каждый крохотный жест, каждое сказанное одним придыханием, одним шёпотом слово, каждый блеклый отблеск света на щеке и каждую тень эмоции. Брюс немного начал опасаться, что сходит с ума. Его быстрые и дергающиеся руки все чаще и чаще обхватывали голову, а колени сгибались, утягивая весь его корпус на пол, когда он прокручивал сквозь логику все, что хоть слегка напоминало ему о Кларке. А напоминало безжалостно-жестоко очень и очень многое. Безусловно, Брюс всеми силами старался контролировать ситуацию и не разливался на тирады горестных стенаний перед стопкой фланелевых рубашек Кларка, вовсе нет, Брюс бережно убрал их в укромное место и старался туда не заглядывать. Но игнорировать бесконечные билборды, плакаты и памятники уж точно было за гранью возможного. Скорбь по великому защитнику человечества, подобно грязно-синей волне бушующего океана, захлестывала собой абсолютно все, не оставляя и шанса к сопротивлению, настигала всех и каждого. Даже если уехать на постоянное место жительства в северное племя Аквамена и стать отшельником без контактов со внешним миром, в один день к тебе обязательно приплывет бутылка с соболезнованиями в связи со смертью Супермена. Порой Брюс натурально забывается, небрежно переспрашивает и поднимает ещё несколько туманный взгляд, чем вызывает колкое недоумение на лице ещё 20 предпринимателей, с которыми он практически уже подписал договор о многолетнем сотрудничестве. Его тихая и терпеливая секретарша похожим образом меняется в лице, когда Брюс машинально просит сделать ему бодряще-горячий кофе с молоком и без него, убрать лёд и отдельно принести сливки. Когда Миранда со смущенной улыбкой непонимания ставит перед Брюсом поднос, у Уэйна в голове совсем периферийно, вскользь и очень блекло проскальзывает мысль собраться и сконцентрироваться, что заставляет выступающий над веском нерв еле заметно сокращаться каждую секунду. Пункт номер 23. «Превозмочь себя». Это будет одним из самых сложных заданий, Брюс. Сейчас бы точно не помешал визит в Крепость одиночества. Неприступную, скрытую от глаз всего мира обитель бесконечного самоанализа. Ну или хотя бы в горно-промёрзлую Канаду. Лучшего места для концентрации и приведения мыслей в порядок Уэйн не знал. Все планы и бизнес-стратегии компании словно бы оставались для Брюса в другой вселенной. Неожиданно отстранённый, с поблекшим лицом он становился таким отдаленно скучающим, что в его статной фигуре едва ли считался основатель огромной корпорации. Даже на уютном семейном ужине в компании Альфреда, Дика и Дэмиана Брюс снова незаинтересованно пытается подцепить вилкой ризотто. С аппетитом проблемы последние несколько дней. Буквально кусок в горло не лезет. Брюс старается заставить себя забыть, что такое отдых, делая около сотни подходов на тренажерах. Спорт всегда помогал очистить голову от ненужных переживаний, даже если дело касается Кларка. Заученной мантрой в голове всплывают слова учителя Мацудо******. Нужда в людях- страх перед жизнью. Слабость в близости. Для того, кто взвалил на свои усталые плечи защиту Готэма, близость- непозволительная роскошь. Именно близость стоит на пути становления лучшим. В голове Брюса все вырисовывалось очень и очень противоречиво. Где бы он сейчас оказался, не подоспев Супермен вовремя? Ведь его крепкие руки всегда готовы были не дать Брюсу сорваться с оборвавшегося троса, а незамысловатые мудрости жизни хоть как-то разряжали обстановку. Хотя это все лишь одна миллиардная доля того, чем на самом деле был Кларк. А Кларк был всем. Конечно, у супер-идеального Кларка были свои недостатки по типу плохого вкуса на одежду или вечного подставления себя под удар при пятипроцентной вероятности успеха. Но кроме всего этого, Брюс буквально и фигурально чувствовал себя на седьмом небе, когда Кларк рассекал собой облака, держа его на руках. Лишь ночь покрывает пыльно дымящий желчью и холодом Готэм, Брюс незамедлительно ныряет в свою маску, плотно скрывающую все искренне личное, что так хочется уберечь от посторонних жёлтых глаз и скользит в тени колонн, поближе к горгульям, преждевременно отклонив предложение Дика о совместной вылазке. Северный ветер гоняет по дымно-прокуренному городу старый хлам. Сальные, язвенные лица и багроватая кожа ещё не раз встретятся с быстрыми и меткими кулаками чёрной мыши. Туманные стены дождя не мешают ночному видению, Бэтмобиль быстр, маневренен и неуловим, холодный белый свет фар не перекроет смог. В эту ночь Брюс намерен вытрясти из города всю залежавшуюся грязь. Брюс решителен и неумолим и точно не даст Комиссару Гордону заскучать в ближайшие годы. Ну, а пока Гордон будет думать, где взять ещё полицейских автомобилей и работников, Брюс заглянет проведать Метрополис. Всего полчаса скоростной езды по полупустому шоссе на мосту. На улицах Метрополиса предательски тихо. Словно весь тысячаярусный город неподвижно застыл в тяжелом молчании скорби по своему небесному покровителю. Облачные высотки, так привыкшие отражать солнце, стали больше походить на титанические стеклянные глыбы, ровные отполированные глыбы прозрачного льда. Теперь Брюс начал понимать, почему Кларк взял именно этот город под своё покровительство. Метрополис всегда выглядит так при блеклых утренних лучах? Супермен казался всему человечеству кем-то повседневным, вечным, обыденным и неизменным. Кем-то, кто навсегда вверил себе защиту вселенной. Но, как известно, у всего есть свой срок. Для Брюса Кларк был самым верным символом неизменности. Иногда Брюс даже начинал задумываться о возможном претворения в жизни такой интерпретации американской мечты как «долго и счастливо». Несомненно, Брюс заметно изменился с момента знакомства с Кларком. Кларк снова приоткрыл для Брюса штору другой жизни. Эта жизнь и пусть и была поначалу такой неприветливо чужой и непонятной, но вскоре Брюс действительно приобрёл интерес к семейным поездкам к океану и вроде бы начал находить общий язык со своими детьми. Тим бы назвал это постоянной константой, если бы вообще стал сейчас разговаривать с Брюсом. У Юной Лиги работы хоть отбавляй. Джейсон бы сравнил с Аллей Преступлений, где неизменно опасно и одновременно спокойно. Хотя учитывая, что Джейсон приехал сегодня ночью совершенно беззвучно и незаметно, а сейчас читает в гостиной Джека Лондона, он бы скорее ответил про блинчики Альфреда. Да и вообще мала вероятность того, что Джейсон вообще что-то ответит. Он всегда скептически относился к Супермену с того момента, как узнал, что именно он отговорил Брюса от убийства Джокера, а в день свадьбы произнёс молодожёнами только одну реплику: «Бать, лучше б ты на Диане женился!», пропустил во время банкета пару шотов виски и как всегда умотал, сверкая своими ботинками. Откровенно говоря, такой расстановке фигур в семье были рады только Тим и Дик. Тим, потому что теперь в поместье вместе с Кларком переедет и Кон. А Дик, Дик уважал Супермена не меньше, чем Брюса. Дэмиан… Дэмиан бы вспомнил своего неубиваемого и прочно, бескомпромиссно поехавшего деда. Для Дика своеобразным символом постоянства был цирк. Все-таки цирк из него уже никто не вытрясет. И насколько Брюс был осведомлён, Дика интересовали исключительно рыжие, здесь тоже можно было углядеть некую традицию. Заслуженно-незаслуженно, но Брюс носил на себе клеймо неудачного отца. Сам он хоть и на такой маленький промежуток жизни, но все же смог почувствовать на себе тепло родительской заботы и внимания, где они с Кларком навещали Кентов. Брюс и сейчас часто навещает их, долгое время предлагал переехать в просторное поместье, но Марта и Джонатан твёрдо стояли на том, что они не могут бросить хозяйство. В их возрасте с ними лучше не спорить. В их уютном канзасском доме Брюс никогда не был незваным гостем. Он давно перестал и гостем называться. Марта ласково говорила ему «сынок» и уже знала, какие пироги он любит, а Джонатан любил играть с ним в теннис.Когда они разделяли и преумножали поддержку, утрата Кларка становилась не такой давяще очевидной, хотя никто из них не верил, что Кларк действительно безвозвратно пропал. Чудесное, сказочное «навсегда», которое казалось таким реальным, пропало вместе с Кларком.