Мой милый пёсик

Тюремное учреждение Детройта. 6:30 по Мичиганскому штату.       По зданию разнесся громкий звон. За ним — охи недовольных жителей. — Доброе утро, Америка. Сейчас полседьмого утра, — мимо камер шел мужчина, держа в руках дубинку, кончик которой порою касался прутьев решёток, создавая дополнительный шум. Те счастливчики, жителям камер которых досталось, недовольно сверлили проходящего гневными и проклинающими взглядами, но они все равно вылезали из своих кроватей, одеваясь. По расписанию у заключенных сейчас свободное время до семи часов. Но поспать всё равно никто не даст.       Неприятный каждодневный звон прекратился. А возня не прекратилась. Кто-то занимался утренней зарядкой, кто-то в сонном состоянии пытался убрать кровать, сдерживая зевок. То тут, то там порою доносились переговоры полицейских, что шли мимо камер, иногда перепроверяя, встали ли их пленники или нет.       В камере номер девятьсот не спокойно, впрочем, как и всегда. Гэвин Рид встал, он злой, готов убивать, но желудок говорит обратное, отзываясь на мысли заключённого слабым урчанием. Нет, дружок, не видать тебе любимый кофе по утрам. Гэвин Рид сел на кровать, подперев подбородок рукой. Осталось лишь ждать завтрак, что будет в семь пятнадцать ровно по часам. Вздох. Мужчина лег на застеленную кровать, закинув руки за голову. Раздраженный взгляд уперся в белоснежный потолок маленькой камеры.       Вскоре смотреть в одну точку Гэвину надоело. Он стал осматривать комнату — в который уже раз, чтобы хоть чем-то себя занять. Кровать, стол с табуреткой у совсем крохотного окна, откуда виднелись мартовские лучики солнца. На этом весь интерьер оканчивался серыми стенами и каменным полом. Дверь в камеру плотно закрыта на ключ. До семи сюда никто не заглянет, кроме него. Пидрила, который до дрожи в самых кончиках пальцев, был будто личным надзирателем Рида. Его второй совестью. Первая была бессовестно пропита на последние деньги. Больше ни капли алкоголя. Никогда. Мужчина зарычал, когда вспомнил о нём. Полицейский с холодным взглядом, разрывающим душу голосом и отвратительным характером. Гэвин вскочил на ноги. Сжал кулаки. Кусает губы. Тело бросает в пот от очередного упоминания этого мудака в чертогах своей памяти.       Пленник прижался лбом к холодной стенке, закрыв глаза. После завтрака будет душ для блока С3. Для таких как Гэвин. Сегодня расписание было немного изменено из-за небольшой поломки. Кажется, кто-то из блока С4 собирался сбежать, раз из-за этого поднялась суматоха вчера. Обычно С4 хорошо охраняется, а тут такое… Начальство, наверное, осталось недовольно.       Гэвину было всё равно. Ему вообще плевать. Ему не сбежать. Торчать тут семь лет. Ну почти, шесть лет и шесть месяцев.       Глаза закрылись. Гэвин поправил свою светло-оранжевую униформу, точнее штаны, которые сползали всё время. Даже ремень нельзя надеть. Гэвин сжал зубы посильнее. Его белая футболка была мятая после сна. Верхняя часть униформы валялась на коврике, у кровати. — Только посмей ко мне пристать, сука, я прибью тебя! — Гэвин был уже раздражен предстоящей встречей со своим палачом, который наверняка прихорашивался к встрече. Чертов нарцисс, ублюдок, мать твою… 7:15       В дверь постучали. Ответом послужил раздраженный вздох. За пределами клетки голос произнес: — Встаньте у стенки, приложив руки к ней. Ноги на ширине плеч, — пришлось послушно выполнить указания. Однако, голос был незнаком. Значит, сегодня фортуна решила не портить день прямо с утра.       В комнату зашел разносчик еды. У порога стоял надзиратель, и благо что это был не он. От души отлегло, когда помощник ушел и двери за ним закрылись.       Гэвин сел за стол. Бровь нервно задергалась. Изумительный запах, но такой невкусный вид. Геркулесовая каша и молоко… Ладно бы молоко, но гадкая каша вот совсем не вписывалась в рацион. К горлу подкатил ком. Гэвина подташнивало, да вот только нечем. Желудок пуст. Выпив молока из нержавеющей кружки, мужчина отставил поднос с едой, а сам встал, пересел на кровать. Глаза закрылись. Первое время Рид честно пытался есть кашу, но после неё тошнило, а порой и рвало. Вскоре, мужчина отказался употреблять в рацион такую гадость. Хорошо, что на обед дают что-то вкусное, да и если вдруг не захочется, то от еды можно избавиться, отдав её кому-то. Благо, что обед проводится совместный, со всем блоком, а не по отдельности.       Он вновь лёг на кровать. В восемь надо идти на отработку. Сегодня покраска забора на территории тюрьмы. А сейчас отдых перед скучным занятием… Глаза медленно закрылись.       Господи… Помоги. От уебка, спаси… 11:05       Плечи, руки, ноги и глаза болят после медленной и монотонной работы. А еще «Эй, придурок, крась нормально». Поток обильной ругани так и вертелся на языке, но Рид сдерживался. Надо быть хорошим мальчиком, да? Гэвин раздражен и очень зол. Глядя на свой заслуженный обед, мужчина словно пытался прожечь в нём невидимую дырку, будто это голова сегодняшнего надзирателя. — Хэй, Гэвин, — над ним склонился сосед, из противоположной его камеры. — Ты будешь есть или мне… — Пошел нахуй, — вырвалось. Гэвин вскочил с места, поворачиваясь к обратившемуся. — Отвали, урод! — Ты совсем охуел, Рид? — мужчина ударил Гэвина по носу, там, где был шрам, полученный давно в детстве. Пострадавший упал на стул. Мужчина проморгался. По губам текло что-то красное и теплое. Триггер «уничтожить» запущен.       Гэвин вскочил на ноги, занеся руку для удара по лицу. Цель захвачена. Кулак мужчины прошелся по наглой харе соседа, но тот едва сдвинулся назад. Противник был сильнее и выше. Однако, это не пугало Рида. Плевать. Хоть на ком-то свою злость выпустит. Сбоку разнеслись крики, а-ля «Драка! Драка!», «Ставлю на Фэнтома свой обед», «Ну хоть какое-то развлечение…».       Гэвин накинулся на противника с новым ударом, но последний с легкостью блокировал его. Зачинщик драки схватил своей большой рукой каштановые волосы Рида, собираясь встретить своё колено с чужой головой, но планам не дано сбыться. Охранники накинулись и стали разнимать бунтарей. — Отпустите! — зарычал Рид, но его быстро прижали лицом к полу. Холодный… — Что тут такое? — в столовой стало тихо. Сюда пришел он…       Гэвин вмиг успокоился, чтобы не нарваться, но уже нарвался. Мужчина видел, как знакомая обувка оказалась у его лица. По спине прошелся холодок. Сердце стало биться сильнее, а дыхание сбилось вовсе. Слабая дрожь в теле. — Ах, мистер Андерсон, — кто-то из охранников стал говорить. — Драка завязалась. Рид и Фэнтом. — Мистер Рид опять замечен в драке, какая жалость. Наш гость не научился вести себя должным образом, да? — собственное имя из его уст звучало слишком пугающе. — Что же, отведите наших многоуважаемых гостей в их камеры. — Так точно, мистер Андерсон, — Гэвина подняли на ноги, продолжая держать в крепкой хватке. Мужчина смотрел под ноги, лишь бы не видеть этого ублюдка.       Гэвин молча шел, глядя на пол. А еще оказывается, что обувка Рида немного грязная. Надо их почистить, было бы чем.       Дверь в камеру открылась. Мужчину толкнули вперед. Рид не устоял и упал ничком на пол. Кровь из носу все шла. Тяжелое дыхание. Приподнялся, глядя на выход. У порога стояла эта наглая рожа. На лице его ухмылка, руки сложены на уровне груди, форма выглажена. Идеальный ублюдок. — Можете идти, я сам справлюсь, — подчинённые уходят прочь. Дверь закрывается. В камере теперь только двое человек. Гэвин вскочил на ноги, глядя на надзирателя. Прекрасный Ричард Андерсон славился своей безупречной работой и милой улыбкой, наводящей страх на пленников. Под его надзором никто и никогда не делал попыток сбежать.       Гэвин стер рукой кровь, сделав шаг назад. Он чувствовал себя загнанным животным. — Нарушаем, опять? — Ричард медленной походкой идёт вперед, достав из кармана белоснежный, как его зубы, платок. — Я ведь просил тебя.       Гэвин почувствовал макушкой холодную стенку. Да почему эта камера такая маленькая? Ричард был выше и его завышенная оценка давила не хуже, чем убийственный взгляд. — Ну не молчи, Гэвин, — протянул платок, однако, мужчина ударил протянутую руку. Платок выпал на пол. Ричард взглянул на свою руку. Серые глаза обратились к бунтарю, на лице появилась улыбка. Гэвин нервно сглотнул. Лишь бы этот ублюдок ничего не сделал. Только он подумал об этом, как по лицу прошлась хлёсткая пощёчина. Гэвин отшатнулся в сторону. — Не стоит обижать своего надзирателя. Ты же знаешь, что можешь получить еще парочку лишних лет.       Гэвин сжал зубы. Сколько же разнообразных эпитетов хотелось выпустить наружу. — Не злись. В следствии продолжительного состояния гнева может проявиться депрессия, целлюлит, ожирение, панкреатит, бурсит, воспаления в различных местах, а мы же не хотим, чтобы ты превратился в нечто ужасное, — убедительно, но Гэвин все равно зол, но при этом ничего не может сделать. — Ублюдок, оставь меня в покое, — Ричард усмехнулся. — Ты весьма мил, когда злишься. У тебя появляются морщинки, а еще забавно двигаются брови.       Гэвин кусал губы, сосредотачивая всю злобу именно на них. Чужая нога залетела прямо в пах. Рид скрутился на полу. — Что опять не так? — заорал он не своим голосом. — Не кусай свои губки. Они так прекрасны. — Свали. Нахуй, — нога Ричарда взгромоздилась на лицо Гэвина. Последний откинул ногу, вскакивая. — Если ты так хочешь уберечь мои губы, то тогда прекрати хотя бы свои грязные ботинки на меня ставить. Я тебе не ковер, сука!       Ричард засмеялся. Отвернулся, подошел к платку и поднял его. — Весьма грубый ковер, — полицейский спрятал платок. Гэвин вздохнул. Когда же его надзиратель уйдет? — Веди себя хорошо, — Ричард ушел. Гэвин скатился спиной вниз по стенке, начав тереть лицо, будто пытаясь избавиться от несуществующей грязи, которая была на ботинках Андерсона.       Мужчина закрыл глаза, запрокинув голову вверх. Глаза закрылись. Конченный ублюдок… Шесть месяцев назад.       Первый день в тюрьме казался сказкой. Во-первых, в комнате Гэвин Рид будет проживать один, а, во-вторых, если вести себя хорошо, то срок отсидки можно скостить на пару лет. Ну разве не прелесть?       Гэвин старался быть милым, несмотря на свой вспыльчивый характер. Судимый вел себя спокойно, как только можно, пока дело не дошло до еды. Мистер Фэнтом. Попытка спиздить обед. Драка. Разбитая губа. Впрочем, можно хоть куда-то сгрузить накопившуюся злобу.       Дерущихся разнимает группа охранников. К ним подходит Ричард Андерсон. Холодные серые глаза бегают от одного преступника к другому, иногда задерживаясь взглядом на Гэвине. Он списывал это всё на то, что он новенький здесь, поэтому на него смотрят так… Оценочно, словно на товар.       Его привели в камеру. Оставили один на один с Ричардом. — Ну привет, меня зовут Ричард Андерсон. Я хозяин этого блока. Я очень рад новым гостям. Чувствуй себя, как дома, — и улыбаясь, но улыбка эта настолько фальшива, что тянет плеваться. Гэвин ответил на приветствие хмыком. Пройдя глубже, Ричард поставил свои ноги на ширину плеч. — В нашем доме чтят порядок. Надеюсь, что ты будешь хорошим мальчиком. — Ага, конечно же! — показал пальцем фак. Будучи закованным в наручники, Гэвин всё равно чувствовал себя в безопасности. Ему ведь ничего не сделают, ведь так? Ричард хмыкнул и достал дубинку. Гэвин уселся на пол. Чувство безопасности всё равно присутствовало, хоть и потеряло немного процентов. Ричард был всё ближе. — Я ненавижу насилие, но плохих парней нужно наказывать, — сел на корточки перед Гэвином. Последний напрягся. Что сейчас будет? — Чья бы корова мычала? — и откуда у Рида столько самоуверенности? Он реально думает, что ему ничего не сделают, как вдруг сухие губы самодовольного полицейского впиваются в чужие жарким поцелуем. Пленник опешил от такого поворота событий. Первые секунды мужчина вообще никак не двигался, потому не понял, что вообще произошло. Затем донеслось протестующее мычание и последовал сильный толчок. — Сука, ты охуел? — А ваша бы молчала, — закончил Ричард. На щеках его растянулась ехидная улыбка. — Пидор! — за такие грязные слова по голове прошлась дубинка, правда, несильно. Гэвин возненавидел себя за подобную беспечность. Отполз. Этого хватило, чтобы Ричард понял одну вещь — этот бунтарь легко возбудим, но им также легко и управлять. — И ко всем ты вот так подставляешь свою наглую рожу? — О да, я еще сплю с арестантами, — преступник закатил глаза. — Ну так, рассказываю им сказки или же сижу с ними рядом, когда на улице гром. А так да. Я проиграл спор своему братику в карты. Теперь вынужден следить за тобой пристально. — Коннор Андерсон? — Верно. А ты не глуп. Отныне я буду за тобой присматривать, а еще… Ты мне приглянулся. Будешь хорошо себя вести — и жопа цела, и даже плюшки получишь.       В тот момент Гэвину хотелось больше всего засунуть эти плюшки этой домомучитильнице по самые гланды, дабы подавился и сдох со своей противной улыбкой. Однако, не сказал, не поспел, хотя хотелось, но всё же с языка слетела фраза: — Ага, жопа, а остальные части? — Ричард ухмыльнулся вновь. Рука его прошлась по щеке Рида. Тот отвернулся, так что рука переместилась на шею. — Прекрати трогать! — Кто знает, что с ними случится, но шее точно не поздоровится, если я буду в плохом настроении… — полицейский встал. Гэвин тоже собирался подняться, но не смог. Нога надзирателя ударила по сухожилиям ноги, отчего пленник покосился, упав на колени. Дубинка оказалась у губ Рида. Что за шутки? — Сейчас я в неудовлетворительном настроении. Отсоси дубинку, а иначе прикажу раздеть до гола и устрою порку. — Что за пятьдесят оттенков серого на минималках? — Ричард ткнул дубинкой. Больно. Губы саднило. Господи, что ж за конченный извращенец попался в тюрячке? Гэвин закрыл глаза. Стыдно. — Поработай языком на дубинке, хоть чему-то полезному научишься. Хамить ни к чему, — и вновь ткнул.       Не поднимая век, Гэвин Рид пообещал самому себе две вещи: не пить, чтобы потом по случайности не убить человека снова, но в трезвом уме убить этого Ричарда Андерсона.       Язык выдвинулся, прошелся по дубинке. Ужасно стыдно. Щеки краснеют, хоть этого не видит их обладатель. Тошно. Хочется убежать и закрыться где-то. Глаза приоткрылись. На устах надзирателя улыбка. Мужчина даже прикрыл глаза. Такое чувство, будто ему отсасывали. Гэвин взял в рот кончик дубинки, но самую малость. Уже через минуту молчания, пленник выплюнул палку, а затем сплюнул. — Хватит! Извращенец чертов! — Ричарда это позабавило. — А ты мне нравишься все больше, Гэвин. Пожалуй, будешь моим милым песиком, — Гэвин сжал зубы. Не намерен он больше терпеть эту хуйню. Уж лучше пусть переведут в другой блок, уж лучше добавят срок, но лишь бы не видеть этого ублюдка! — Да пошел ты! — будто выплюнул слова. — Уебок!       Ричард подошел к Гэвину. Пальцы прошлись по раненным губам. — Бедняга, будь аккуратен. Не хочу, чтобы ты навредил себе. Первый день, а ты уже подрался, — чужие пальцы прошлись по шее. На ней было много укусов — противник пустил в ход все приемы. Губы Ричарда коснулись шеи, на что Гэвин выставил руки вперед, упираясь ими в плечи. Не помогло. Ричард был силен, а еще напирал. Откуда столько силы в этом человеке? А он вообще точно человек? — П-пусти… Ублюдок! — губы полицейского стали всасывать кожу. Гэвин вырывался как мог, но ничего не вышло. Руки прижали к полу, а действия сковали. — Блять, больно! Наконец Ричард отпустил кожу. Алеющий засос красовался на теле преступника. — На первый раз хватит, песик, — Андерсон улыбнулся. –Веди себя хорошо.       Ричард ушел так быстро, что Гэвин даже не успел встать или как-то отреагировать. Закрыв глаза, заключенный коснулся шеи, морщась. Попался же… Наше время. 18:45       Гэвин сидел на кровати, пялясь в одну точку — на дверь. Вскоре сюда заявится его совесть, чтобы устроить разнос, ну или же будет долгий и мучительный разговор. Впрочем, лучше разговор, точнее монолог Ричарда. Гэвин просто вольный слушатель. Прошло минут пять. В коридоре отчетливо слышны шаги. Десять шагов… Пять… Гэвин сделал пару вздохов и выдохов. Три шага, один шаг. — Ноги на ширине плеч, — не запылился. Дверь открылась. Гэвин стоял у стенки, послушно ожидая.       В комнату зашел один Ричард. А где же его свита? Или спряталась за дверью? Надзиратель подошел поближе. — Подними руки, — Гэвин сквозь зубы что-то неслышное пробормотал, но выполнил указание. Надо было надеть куртку. Жаль, что не успел.       У Ричарда руки холодные. Они касались чужого тела в оголённых местах, вызывая армию мурашек. Гэвин жмурится. Какого хрена его трогают? — Ты не прикоснулся к своей еде, а позавтракал одним молоком, — сжимая пальцы на чужой руке, словно бы ласково произнёс мужчина. Пленник сжался, чувствуя, как немеют пальцы. — Тебе нужно лучше питаться. Ты сбросил вес, а еще волосы отрасли немного.       Гэвин поджал губы, кое-как вырвав руку. Принялся разминать пальцы. Те болели. — Какая тебе разница? — Ричард толкнул Гэвина на кровать. Упав, Рид тут же попытался встать, но рука полицейского легла на плечо, сжав немного. Рид из-под лба одарил вечернего гостя злобным взглядом. Ричард продолжил ощупывать чужое тело. — Да прекрати! — Тебе не нравится еда? — Ненавижу кашу! — Ричард прикоснулся к пострадавшему сегодня носу. Это вызвало волну негодования со стороны задетого. Полицейский виновато улыбнулся. — Хорошо, я позабочусь об этом, — руки Андерсона толкнули Рида в плечи. Он лег на кровать спиной. Сам Ричард сел на своего пленника. — И где ты был все это время, мудак? — а надзиратель тяжелый. — Не стесняйся, если у тебя есть любая проблема. Ты знаешь, где меня найти. Я хорошо о тебе позабочусь, это обещание, — и с каких Ричард такой добрый, если недавно за непослушание избил палкой, а сегодня попытался сделать из него ковер для своей, как он сказал, «чистой обувки»?       Гэвин зажмурился. Уебок гладил его по волосам. Нежно… Как же многогранен этот Андерсон, да вот только где грань между добрым полицейским и злым? Ричард наклонился вперед, обдав ухо арестанта горячим дыханием. Рид отвернулся, уткнувшись носом в одеяло. — Отъебись, — зарычала жертва. — Не нужна мне твоя забота! Я буду в полном порядке до тех пор, пока тебя нет рядом.       Ричард усмехнулся. — А кто устроил драку сегодня? — Гэвин вздрогнул. Голос проникал в душу. Можно поклясться, что даже органы дрожали, а особенно сердце, стучащее все сильнее и сильнее. — Без меня тебя бы долбили в твою пятую точку каждый день. — Ага, а с тобой у меня только один ёбырь. Ты ещё долго мне мозги ебать будешь? — пленник вздохнул тяжело. Нюх-нюх. Новый парфюм? Ричард вместо привычного запаха мокрого леса пах ментолом. Приятно… Гэвин был в шоке от собственных мыслей. — Да отвали от меня, пидрила!       Ричард встал с кровати. Нога мужчины уперлась прямо в пах пленника, надавливая на него. Гэвин потянулся руками, дабы прекратить беспредел. Однако, не смог — дёрнул и почувствовал холод металла на запястьях. Наручники? — Когда ты успел? — он попытался сдвинуть ноги, но не мог. Нога, находящаяся на паху, давила, не давая и мыслям нормально формироваться в голове. Мужчина прогнулся в спине. — Только посмей меня тронуть! — Ох, я уже это делаю, — Ричард убрал ногу, сев на корточки. Гэвин привстал кое-как и обомлел. Ричард зубами расстегнул ширинку, глядя прямо на своего подопечного. Это выглядело сексуально… Рида тошнило от таких мыслей. Тошнило от самого себя. — Да пошел ты нахуй! — полицейский переместился на кровать — Ричард закрыл грязный рот своего арестанта поцелуем. Последний стал вырываться, но тщетно. Грязный скользкий язык нагло проник в чужой рот, проталкивая внутрь конфету. Конфету? — Мгх… Мятная и вкусная… — Мятные конфеты оказывают успокаивающее действие на нервную систему. Могу поделиться ими, — Ричард похлопал по нагрудному карману, где покоилась коробка с конфетами. Гэвин молчал. И плевать, что эта конфета была во рту говнюка и теперь армия микробов в его рту. — Ну что, продолжим? Или тебе хватит на сегодня?       Гэвин толкнул ногой мужчину прямо в бок, но Ричард блокировал удар. — Тебе придется тихо стонать, когда ты будешь насаживаться на мою дубинку, — мужчина засмеялся. — Ты и сам знаешь куда идти, ушлепок, — и выплюнул конфету куда-то в сторону. — Плохой выбор.       Оранжевые штаны с легкостью были сняты вместе с нижним бельем. Гэвин зарычал, толкая ногами Ричарда в его чистый пиджак, но руки полицейского ловко закинули их к себе на плечи. — Уже стоит… Ты так легковозбуждаем или же я настолько горяч? — рука Ричарда легла на уже полувставший член, проходясь большим пальцем по крайне чувствительной головке, коль Гэвин почти каждый раз прогибался в спине и жмурился, когда касались этого места. — Гребанный нарцисс! — Гэвин ненавидел свою беспомощность. Неужели его сейчас здесь наглым образом трахнут?       Рука то медленно, то быстро проходилась по всей длине члена, пытаясь вырвать с сомкнутых губ хотя бы один стон. Рид судорожно дышал носом, но пока сдерживался, пусть и очень плохо. Давненько он не трогал себя там.       Гэвин прогнулся максимально в спине, приоткрыв рот. Сил сдерживать стон невозможно. Слетевший с губ звук порадовал Ричарда, потому он стал двигать своей конечностью намного быстрее, вызывая самую настоящую симфонию из разнообразных «ох» и «ах» разной громкости.       На члене выступила смазка. — Ты мокренький, — он издевался, ну точно издевался. Пленник замычал, зажмуриваясь. Получать удовольствие так получать, только не видеть этих глаз. Пусть и противно, но при этом приятно. Неопределенность разрывала на части. — А ты знаешь, что нас слышно?       Гэвин открыл глаза. Точно… Мужчина зарычал, когда Ричард на миг остановился. Да плевать уже. Пусть соседи-ушлепки слышат, что вообще происходит. Надзиратель Ричард Андерсон сейчас делает ему, Гэвину Риду, хорошо своей рукой. Будто прочитав мысли, полицейский замер, прекратив движение. Подобное возмутило Гэвина. Тот стал мычать снова. — А ты думал, что я дам тебе кончить так скоро? — а вот и условия подоспели. — Сука… — Ричард сжал ствол на уровне головки. — Да блять… Дай кончить… — Скажи, что я твой хозяин, — Гэвин разочаровано упал на кровать, принявшись кусать губы. Возбуждение сменилось злостью. — Да чтобы ты подавился моей спермой, грязный извращенец. — Скажи, — холодный и властный голос.       Рид не хотел. Ни за что. Но возбуждение так давит… — Сука… Блять… Дай мне блять кончить, мой хозяин, — этого вполне хватило, чтобы чужая рука продолжила двигаться. Еще парочку таких движений и Гэвин наконец кончил протяжным стоном.       Тяжелое дыхание. Перед глазами белая пелена. Легкая усталость. Голова гудит и вроде всё даже хорошо, как перед лицом возникает эта противная, но довольная харя. — А ты прекрасен, мой милый песик, — рука огладила шею. — Можешь быть послушным, когда захочешь. — Не трогай меня рукой, которой ты мне дрочил, — Гэвин сел, дергая закованными руками. Тело так затекло. — Отпусти меня! — Какая жалость, я потерял ключ. — Пиздишь. — Как дышу, — Ричард гладил живот Гэвина, слабо улыбаясь. — Продолжим? В этот раз я намерен сделать с тобой плохую вещь. Надо слушаться своего хозяина.       Пленник ничего не успевает произнести. Его приподнимают за бедра, сжимают их так, что на следующий день появятся синяки. Гэвин зашипел. После очередной драки было больно. Ричард поднес руку к губам Рида. — Оближи, — он замотал протестующе головой. — Быстро! — Да пошел ты!.. — и пока тот произносил фразу, палец проник в рот. Ричард вдруг отпрянул. Его нагло укусили. — Жаль. Значит, будем растягивать тем, что есть… — руки переместились на оголенную задницу преступника, сжав ягодицы. Стальная хватка… Палец, обмоченный в слюне, приник к заднице, коснувшись сжимаемого колечка ануса. Мужчина, находящийся на коленях Ричарда, сжался весь, зажмурившись от гребанного стыда, охватившего тело. Первый раз, так еще и с мужчиной… — Расслабься, иначе будет больно.       Гэвин не намерен был просто так сдаваться, но, кажется, ничего не мог сделать. Палец без прелюдий проник внутрь, с упорством проникая всё глубже. — Сука, больно! — А я говорил, — Ричард двигал своим пальцем в преступнике, не дожидаясь, пока тот привыкнет. Некогда. — Теперь терпи. — Да я тебя порешаю! — Гэвин застонал болезненно. Дальше хуже, он знал, знал, как никак. — Блять… Урод…       Ричард продолжил то выходить, то вновь проникать в анус с каждым новым разом, меняя угол, будто пытаясь что-то отыскать. — Замолчи, песик. Начнешь возникать, тогда начну без должной подготовки, — голос сквозил холодностью, но еще большей нежели раньше. Гэвин принялся кусать губы. Больно. Расслабиться в данной ситуации просто невозможно, а ещё руки затекли.       Вдруг палец прошелся по какому-то бугорку, из-за чего Гэвин застонал. Приятно. Противно. Ричард, не церемонясь, добавил новый палец. Рид шипел, пытался вырваться, но полицейский лишь прикоснулся губами к чужой шее, дорожкой поцелуев поднимаясь к лицу. — С каких пор… Мы такие нежные? — Гэвин попытался съязвить, чтобы хоть как-то отвлечься.       Это «рычание» заводило Ричарда, заставляя быть еще жестче, чтобы его подопечный стонал под ним, молил прекратить. Полицейский добавил третий палец. Жертва насилия, что все ещё пыталась вырваться, застонала от разрывающей боли. Это только пальцы… А дальше хуже. Дальше дубинка или же… Болт этого извращенца.       Ричард и сам стал рычать на ушко Гэвина, который прекратил сопротивляться. Силы почти иссякли, нужно их беречь.       Пальцы вынулись. — Господи… Отвали… Не трогай меня. Я буду звать на помощь. Конченный уебок… — Ричард на это ответил простой улыбкой. — В этом блоке никого нет. Все судорожно ушли развлекаться в другом месте. Сейчас ведь время активного отдыха, — руки полицейского переместились на собственные штаны. Послышался звук расстегивающегося ремня, а за ним жалобный стон со стороны кровати. Уж лучше бы это была дубинка.       Гэвин из-под полуоткрытых глаз взглянул на мучителя. Ненависть вскипала, но сейчас она лишь мешает здраво рассуждать, пытаясь найти выход. — Сука… — закрыл глаза. Задница болит ужасно, а еще чужие грубые руки подхватили за бедра, потянули с кровати. Гэвин упал на пол, охнув. Он даже и не заметил, как наручники расстегнули. Тело отчего-то так сильно болело… — Отвали… Мне плохо… Ты и так трахнул меня в зад. — О, я еще не начал, — Рида поставили раком, локтями опирая на стол. Голая задница на виду! Так еще и член встал. — Интересно, а он войдет в тебя целиком? — Урод… Только посмей меня… Тронуть, — ноги подрагивали. Гэвин оперся сильнее на деревянную поверхность. Сил сдвинуться нет. — Прекрати… Это не смешно… — Я и не шутил, это наказание, — холодные руки легли на бедра, сжав их. В глазах арестанта потемнело. Будто его насильник вышел только что из холодильника. Головка коснулась ануса, надавив на него. — Ты не посмеешь. — Еще как посмею. Я тут закон, — Гэвин вскрикнул. Головка проникла сразу полностью. — Блять… Больно, можно медленнее! — он кричит уже. Боль разрывала на части. Хотелось закрыться от всех и вся, забыться. Пусть это будет плохой сон. Глаза открылись. Нет… Старый дубовый стол, боль в жопе, а ещё эти холодные пальцы и давящая аура. Гэвин ныл, потому как член Ричарда стал двигаться дальше. — Да блять, ты глухой, сука? — Не матерись, мой милый, а попроси вежливо, — Ричард дернул бедрами вперед, доходя до самого конца. Гэвин заорал не своим голосом. Мужчина почувствовал, что на его щеках потекло что-то влажное. Слезы. Хорошо, что ублюдок не видит их. — Ну же. — П-прошу… — Умничка, — Ричард не двигался. Гэвин поскуливал, проклиная всё и вся. Задница горела адским огнем. Да на ней сидеть невозможно будет после всего как минимум неделю. Внутри жарко. Такое странное чувство заполненности… — Я дам тебе немного времени привыкнуть. — Ну ты даешь… Какая щедрость… Да подавись ты своим ожиданием… Мне больно! — Гэвин напоминал злую собаку. — Замолчи, песик, иначе начну двигаться.       Ответом послужило молчание. Одна рука мучителя переместилась с бедер на мокрые от пота волосы, поглаживая их. Гэвин попытался скинуть руку, но та сжалась, причиняя боль. — Недавно мыл голову. Убери свою руку! — Фу, какая грубая псина, — Ричард резко дернул бедрами, из-за чего Гэвин ударил ладонями со всех сил по столу. Больно, противно. — Что же, я, пожалуй, начну.       Гэвин судорожно дышал ртом, собираясь с силами. Его сейчас будут ебать! Ричард больше не пытался быть добрым. Он выпустил на волю свою грязную сущность. Он медленно вышел, но резко проник обратно, отмечая про себя, что его собственный член был в красной субстанции. Перестарался. Ну ничего страшного, заживет. В какой-то определенный момент Ричард наконец смог получить желанное и долго скрываемое удовольствие — всё же Гэвин был слишком узким. У него уже был опыт с другими мужчинами, но этот арестант запал в сердце намного глубже. Если другие подчинялись сразу, то этот отпетый революционер нравился намного больше своей непокорностью. Возможно, будь условия другие, как и ситуация, то они вполне могли сойтись. Ведь Ричарду нравилось причинять боль, а Гэвину — определённо её… Получать. Пусть он сам себе в этом не признается.       Боль. Гэвину больно, а Ричарду приятно от криков. Такие славные звуки, ласкающий слух получше любой музыки. Боль. Боль так приятна. Приятно причинять боль. Плохие мальчики должны быть наказаны.       Ричард сделал глубокий вдох и выдох. Он не старался доставить пленнику удовольствие, но изредка задевал простату, вызывая смешанные болью и удовольствием стоны. Кажется, Гэвин Рид медленно, но верно привыкал к размеренным шлепкам. Рич не менял темп, чтобы не вредить своему пёсику ещё сильнее.       Гэвин закрыл глаза, прикусив руку чуть ли не до крови. Все что угодно, только не стонать. Нельзя давать повода извращенцу чувствовать себя хорошо, но как же больно… Приятно… Приятно и больно. — Мгх… — зубы так сильно вцепились в кожу, что теперь рука мелко кровоточила. На языке отчетливо ощущался металлический привкус.       Мужчина попытался абстрагироваться. Он старался не думать о том, что возбуждение никуда не делось, а жгучая боль приносила какое-то странное, извращённое удовольствие. Это пугало. Пугало, что Ричард и Гэвин похожи. Нет, не похожи. Ни за что!       Вскоре размеренный темп, заданный надзирателем, перестал быть мучением. Движения внутри не казались сущим адом. Самую малость приятно… Ощущался жар в животе, а слабые волны удовольствия по телу распаляли дикое желание. Гэвин наконец мог расслабиться хоть чуточку.       Как вдруг чувство заполненности стало беспокоить мужчину. Ричард кончил прямо в него! Гэвин же только сейчас стал расслабляться. — СУКА! — прокричал тот громко. — Прости, песик, — раздалось над самым ухом. Ричард тяжело дышал. — Будешь вести себя хорошо, то в следующий раз дам кончить, — полицейский вышел из чужого тела. — Я даже не воспользовался презервативом. Видишь, как я доверяю тебе? — Я болен СПИДом, — зарычал Гэвин. Он упал на пол, скрутившись. По ягодицам вниз текла жидкость. Сперма, смешанная с кровью. — Врунишка. Ты не болен. Перед попаданием сюда ты был проверен медиками. Забыл? — Иди нахуй, ублюдок. Закройся. Закрой свой ебучий рот! — возбуждение окончательно вышло за рамки и теперь пришла злость, ярая злость, которую уже никак нельзя контролировать. Гэвин приподнялся на руках, но тут же замолк, упал лицом на пол, совсем вырубившись.       Ричард сладко улыбнулся. Надев штаны, он провел рукой по волосам Рида, восторженно охая. — Ты так прекрасен, песик, когда спишь… — взгляд упал на задницу, покрытую следами от рук. Кровь. Похоже, что в следующий раз надо делать все аккуратнее. Кто ж знал, что пленник такой неопытный. Впрочем, в тюрьме без Ричарда жопа Гэвина ещё в первый день была бы разорвана.       Он быстрой походкой вышел, подозвав помощников. Те без колебания выслушали приказ и принялись его приводить в исполнение. Сам же полицейский взглянул на часы. Сейчас в душевой никого нет. В данный момент все возвращаются обратно по камерам. Перекличка.       Ричард зашел в душевую. Гэвин уже был тут. Он стоял на дрожащих ногах и пытался вымыть вытекающую из задней точки белёсую жидкость. — Давай помогу тебе, — пострадавший прислонился лбом об мокрый кафель. — Я устал… Просто пойди на выход и не попадайся мне на глаза сейчас… — даже грубить не стал. Это немного удивило полицейского, но он всё равно подошел сзади, обняв талию своего любимчика. Последний вздрогнул. Ричард оперся свободной рукой об кафель. Рядом покоилась чужая рука. — Не… Трогай… — Обещаю, что буду нежен сейчас, — и вновь протяжный стон боли. Рид не пытался сдвинуться. Он так устал, что сил больше нет. Голова болела. — Считай, что я пытаюсь извиниться. Исправиться. — Засунь свою доброту в пизду, — Гэвин медленно возвращался в свою первоначальную форму. — Мне так плохо… Я не смогу сидеть еще очень долго…       Ноги подкосились, но Ричард подхватил пленника. Теплая вода попадала на них двоих, забирая ужасную усталость и грязь сегодняшнего вечера.       Андерсон взял в руки шампунь, вылил немного каштановой жидкости на руку. Та стала мылить волосы, спускаясь ниже, массируя шею, плечи.       Через какое-то время Гэвин осторожно привстал, кривясь. Задница разрывалась. Хочется порвать кого-то на чертовы части, а ещё спать. — Я пропустил перекличку, — выдавил из себя Рид. — Я позаботился обо всем. Пошли спать. — Я пойду спать, а ты развлекайся с другими, — кое-как оттолкнув от себя мужчину, Гэвин выключил воду. Пошел прочь, к полотенцам.       Ричард заботливо помог обтереться, крайне осторожно обойдясь с больным местом. А затем они вместе вернулись в камеру. Оказавшись там, Гэвин упал на кровать, охнув. — Рассказать сказку? — Андерсон сел рядом на кровать, погладив недавно вымытые волосы арестанта. — Расскажи сказку о том, как я выебал тебя железным прутом и убил, порвав на кусочки. — О да, но… Книжки такой еще нет, как и иллюстраций. — У меня богатое воображение, ублюдок.       Ричард как-то странно улыбнулся, а затем начал рассказывать. Гэвин закрыл глаза, позволяя темноте охватить себя с головой. В мозгу мелькали образы: Ричард на коленях стоит перед Гэвином, молит о помощи, но тот не слушает, медленно режет его ножом, но надзиратель вдруг начинает смеяться. Ему нравится боль. Господи, какой конченный извращенец.       Когда рассказ окончился, Андерсон встал на ноги, накрыл одеялом своего узника, осторожно прикоснулся губами к щеке. — Спи, завтра тяжелый день для тебя и твоей задницы, — и направился к выходу. Впереди бессонная ночь за многочисленными отчетами, хотя с подобной работой можно было покончить и днем, но были заботы намного интереснее…       А завтра — новый день, и милый, но злой Гэвин со своим скверным характером. Ричард улыбался, шествуя мимо камер. Давненько он не улыбался так искренне.