"Есть только две причины, чтобы убить женщину - расчёт и страсть. Я бы выбрала страсть." - [Монах с хлыстом 1967]
Что ж, господин инспектор, я готова рассказать вам обо всём, что я знаю. Действительно, этот музыкальный инструмент принадлежал моей подруге. Дженни часто приходила играть в наш кабак, чтобы хотя бы немного разрядить напряжённую обстановку. К нам часто захаживали странные люди — некоторые появлялись здесь один единственный раз, некоторые задерживались на чуть большее время, но и те вскоре исчезали. Я думаю, что вы прекрасно помните, как часто Скотланд-Ярд навещал наше заведение с облавами и ловил там преступников. Не вините меня и моего отца, что мы держим это «злачное место». Мы родились в бедности, и папе чудом удалось начать своё собственное дело, чтобы держаться на плаву. А я с детства мечтала открыть кафе, куда бы могли приходить все голодные, и в моей булочной им бы бесплатно раздавали хлеб… Очень много преступлений происходит оттого, что народ у нас очень бедный. Однако я отвлеклась, прошу прощения, я буду продолжать далее. Что? Вы хотите подписать за меня? Нет, нет, я очень хорошо умею читать и писать. И считать я тоже умею, инспектор… Опять перебили… Дженни, Дженни… Она очень хорошо играла на своей старенькой концертине, и в свободное от работы время мы вместе занимались музыкой. Я пела, а Дженни музицировала. Мой отец платил ей копейки за выступления в кабаке, а случалось, что и сердобольные гости бросали ей мелкую монету. Этих денег сиротке Дженни хватало, чтобы прокормить себя. Она жила не так далеко от нас — в этом же злосчастном Сохо. Я предлагала ей переселиться к нам, чтобы не платить за каморку, которую она снимала, но Дженни была слишком горда. Бедняжка не хотела, чтобы её принимали за нищенку. Дженни была очень доброй девушкой — за всю жизнь она и мухи не обидела. Пожалуй, я начну с того дня, как к нам стал захаживать тот странный господин, которого вы ищете. Наш кабак представляет собой жалкое зрелище. В тот день там горел тусклый свет, а давно немытые стены, грязные столы и стулья из прогнившего дерева поражали случайного гостя, зашедшего в район Сохо, своим непривлекательным видом. Помню, как обычно, в помещении стоял жуткий гул. Один из посетителей сидел за столиком, прислонившись к стене и вальяжно вытянув ноги, обутые в блестящие сапоги в проход между столами. Я несколько раз взглянула на него мельком: это был невысокий молодой человек с чёрными взлохмаченными волосами, одетый в длинное пальто с пелериной. Ещё он никогда не снимал цилиндр с лентой… Однажды я несла поднос с напитками и чуть споткнулась о его сапоги, — если бы я разбила стаканы, отец бы очень рассердился или даже выпорол меня. Я попросила этого мужчину убрать ноги с прохода, но он только хрипло расхохотался в ответ и посмотрел на меня так, что у меня от страха душа в пятки ушла. Да, да. Когда я посмотрела ему в лицо, мне стало не по себе. Не понимаю, что это, но в этих глазах словно затаилась какая-то злоба. Похожие глаза я видела часто у наших посетителей, но таких — никогда. После этого я старалась обходить его столик стороной. Когда я приносила ему заказ, я осторожно ставила его бутылку на край стола, а он пялился на меня. Он садился в углу, где обычно ошиваются продажные девушки из Сохо, которые думают найти в пабе клиентуру. Отвесив одной из них тумак, он очень сильно напугал «бабочек», и они решили больше не соваться туда. В тот вечер я и не заметила, как пришла Дженни. На ней было голубое платье в клеточку, а светлые кудряшки свисали вниз из её смешной причёски. Вы же видели, какие светлые у неё были волосы? Она была такая красавица! Прямо ангел с открытки! Посетители, наверно, не услышали её музыки, — её незатейливая мелодия влилась в шум. Я хотела предупредить Дженни, чтобы она не вставала рядом с тем местом, где сидел тот вредный господин, но у меня было очень много работы… Посетитель дёрнулся и глянул в сторону нового звука. «Как же меня раздражает эта ваша музыка!» — прошипел молодой человек и с силой вырвал концертину из рук Дженни. Потом господин в цилиндре бросил гармошку на пол и придавил её каблуком. Я подошла ближе, оставив поднос. Концертина заскрипела и, издав прощальный аккорд, развалилась пополам. Гость продолжал давить её сапогом. От возмущения у меня не было слов! Дженни вздрогнула от неожиданности и задрожала. Ещё так никто не обижал её — ведь эта концертина была её единственным средством, чтобы заработать себе на пропитание. Дженни терпела много унижений. Наши гости часто норовились шлёпнуть нас по заду. Нас обзывали и дразнили. И мы постоянно находились в этом мерзком чувстве досады и горя — мы были бедны. — Вы должны заплатить за это, — грозно сказала я и погрозила ему рукой. Дженни стояла за моей спиной и продолжала дрожать как осиновый лист. — И не подумаю, — посмеялся гость, оглядывая нас с нескрываемым интересом. — Тогда я скажу отцу, и он позовёт крепких молодцев, которые выкинут вас отсюда. — Ха! Пусть только попробуют. — Вы нанесли ущерб заведению! И должны заплатить за это! — гаркнула я. Дженни заплакала. Я слышала, как она всхлипывает. — Шли бы вы, мадмуазель, — прорычал гость, стукнув кулаком по столу. — Ваше заведение очень дрянное, скажу я вам. Посетители постоянно бьют вашу посуду, и вы не заставляете платить их за это. — Тем не менее, они платят, — подытожила я. — Скажите ваше имя и адрес. Если у вас нет денег с собой, сегодня же мы вышлем вам счёт. Не сопротивляйтесь и не врите. Не то я кликну полицию. Несколько легавых дежурят за углом. — Молодой человек молчал, по-змеиному глядя на нас. Я испугалась, как бы Дженни не упала в обморок. — Меня зовут Эдвард Хайд, — наконец представился он и вежливо приподнял цилиндр. — Пусть она сядет сюда, и мы потолкуем. Я удивлённо вскинула бровь. Дженни вцепилась в мою руку, а потом смело шагнула вперёд. Я слышала голос отца. Он звал меня, ругаясь. — Сюда, — мужчина схватил её за рукав и притянул к себе на скамью. — А вы можете отойти, — обратился он ко мне. — Мистер Хайд, если вы попробуете обидеть Дженни, я позову наших вышибал, и они вам выпустят кишки, — сказала я с радушной улыбкой. Дженни уже не дрожала. Она кивнула мне, и я пошла по своим делам. Не знаю, о чём они говорили, но Хайд достал носовой платок и вытер Дженни слёзы. Потом он что-то шепнул ей на ухо, и она улыбнулась. На следующий день я встретила Дженни, она пришла днём, когда у нас посетителей почти совсем не бывает, а я в то время скучала за мытьём посуды. Дженни заглянула ко мне в кухню. Она выглядела взволнованной, её лицо было раскрасневшимся, а в её голубых глазах горел странный весёлый блеск. «Маргарет, ты представляешь! — затараторила она. — Смотри быстрее, что у меня есть!» — Дженни вынула из своей сумочки новую красивую блестящую концертину. Признаться, я так удивилась, что у меня челюсть отвисла. Должно быть, концертина стоила очень дорого. Я, не веря своим глазам, провела руками по цветным кнопочкам на корпусе музыкального инструмента и по складчатой части. «Это подарок от мистера Хайда!» — сообщила она с улыбкой. Я округлила глаза. Что несла эта чокнутая девчонка?! Или это я сама сошла с ума? Или в этом чудище всё-таки проснулась совесть? Я спросила Дженни, как она получила её и что это вообще значит. Дженни усмехнулась, — «ничего особенного». Я состроила обиженное лицо. Мне было неприятно, что Дженни держит от меня секреты. Она захихикала. «Глупенькая, извини меня! Ничего страшного не случилось! Вчера мистер Хайд на салфетке написал мне чей-то адрес. Он сказал, что сообщит тому господину, а тот отдаст мне деньги или даже подарит сам инструмент! Я сначала испугалась его, но на самом деле он может очень вежливо говорить… Он просто вспыльчив, Мэг. Вчера его что-то разозлило… Он даже попросил прощения, представляешь!» — произнесла Дженни с восторгом. Я недоверчиво покосилась на неё. Дженни продолжала: «Я пришла к этому красивому дому и робко позвонила в колокольчик. Вышел дворецкий. Я представилась и сказала, что мне нужно. Дворецкий пропустил меня в дом и провёл в гостиную. Взглянув на моё грязное платье, он сказал, что мне садиться не нужно, лучше постоять у рояля. Я не удержалась и быстренько пробежалась по клавишам в вальсе. Я никогда не видела такого красивого рояля! Вскоре в гостиную зашёл какой-то молодой и очень красивый джентльмен. Он улыбнулся мне, поцеловал мне руку и назвал себя доктором Джекиллом. Потом он вручил коробку, перевязанную лентой. Когда я открыла её, я остолбенела. Это была концертина! Чистая и новенькая концертина! Джентльмен сказал, что не нужно его благодарить и что он передаёт мне привет от друга». Я вздохнула. «Откуда у такого человека друзья в высшем обществе? Или он тоже дворянин? Эксцентричный аристократ?.. Очень хорошо, что мистер Хайд заплатил то, что должен. Но мне эта его любезность кажется мне очень подозрительной. Если он придёт сюда ещё, то попробуй вообще не разговаривать с ним и вообще не попадаться ему на глаза». Дженни рассмеялась в ответ. Эдвард Хайд приходил к нам снова. Я сторонилась угла, где он сидел, и только наблюдала за ним издалека. Хайд, забыв о выпивке, смотрел на Дженни, которая играла на концертине. Больше его не раздражала её музыка. Дженни даже подходила к нему поболтать. Мне это не нравилось. Я слышала хихиканье Дженни и раскатистый хохот нашего гостя. Он даже угостил её нашим второсортным виски. Мне так хотелось, чтобы этот Хайд потерялся где-нибудь в тумане и никогда больше к нам не приходил. От его голоса у меня по спине шла дрожь. А ещё я читала газету: недавно в Сохо произошло убийство, и по приметам этот Хайд был очень похож на того человека, которого разыскивала полиция. Тогда я всерьёз забеспокоилась о своей подруге. Дженни очень сильно меня удивила, когда сказала, что этот подозрительный мистер пригласил её к себе. И она, только представьте себе, согласилась и пошла! Я подумала, что Дженни сошла с ума, раз ответила согласием на его приглашение! Я рассказала обо всём отцу и попросила, чтобы его больше не пускали, но папа запротестовал, объясняя это тем, что Хайд оставлял большие чаевые. Дженни рассказывала, что она видела в гостях богатые картины и прекрасную мебель. С тех пор Дженни приходила к нам не каждый день, как раньше. Вид у неё был очень довольный, и она уже не была робкой и пугливой. Из тихони она превратилась в уверенную девушку, которая не прочь пококетничать. У неё появилась новая шляпка с перьями и лентой голубого цвета. Дженни подвязывала платье изящным пояском. И теперь, когда она играла, гам в кабаке прекращался, потому что все смотрели на девушку, так похожую на ангела В последний раз я видела её три-четыре дня назад… Кстати, с того вечера Эдвард Хайд больше не навещал нас… Я не обсуждала с Дженни её нового ухажера, потому что это сердило её. Перед своим уходом она подарила мне красивый браслет. Вот он, посмотрите. Может, он вам поможет найти убийцу. Инспектор, я буду очень скучать по Дженни. Она была моей лучшей подругой. Вы не думайте, что я какая-то плакса. Когда я увидела на столе у вас мёртвую Дженни, такую бледную, с этими ужасными фиолетовыми синяками на шее, мне стало плохо… В Темзе каждый день находят трупы утопленников, но Дженни не самоубийца! Знали бы вы, как она любила жизнь!.. Темза хранит множество секретов, это знают все. Да, эта концертина Дженни. Гармошка знатно наглоталась воды. Извините, что я плачу. Мне страшно. Да, я повторю приметы Хайда. Невысокий, темноволосый, одет в пальто с пелериной и цилиндр… Когда я пойду, позвольте кому-нибудь из ваших людей сопроводить меня!***
В городе удивительно быстро стало темно. Когда я оказалась на своей улице, я сердечно поблагодарила того молодого полицейского, который вызвался проводить меня, и попрощалась с ним. Тот кивнул мне и улыбнулся на прощание, пожелав удачи, а я направилась к кабаку. Когда до входа оставалось совсем немного, я услышала чьи-то шаги. Я резко обернулась, но никого не увидела и пошла дальше. — Мадмуазель Маргарет, давно не виделись! — сказал сзади знакомый голос. У меня по спине пробежали мурашки. Сердце забилось сильно-сильно. Я слышала голос убийцы Дженни. — Вы обманули меня, мадемуазель! За углом не дежурит полиция!