Из крайности в крайность

Из безнадежно разбитого носа ручьём хлещет горячая кровь, стекая к разбитым устам и вниз по подбородку, стремясь повстречаться с раскаленным от огня асфальтом. На лице чернели свежие синяки, аккурат в пределах глаза, мешая хоть, что-нибудь видеть перед собой и наливались кровью свежие, только полученные, ссадины. Голова нестерпимо болела от удара о бетонную поверхность, кажется, все же была разбита. В нос бил острый аромат жаркой крови и ядовитого дыма, клубами валившего от разбитой в дребезги, техники; все тело ломило от бессчетных ранений и огнестрельных. Исцарапанной рукой, которую теперь едва скрывала куртка, Би хватает мужчину за горло, в незрячий надежде, хоть несколько приостановить того. У того стерты костяшки и руки в чужой крови. В крови своего соратника. Бамблби не имел возможности сомкнуть пальцы достаточно крепко, собственно что бы закрыть доступ воздуха и дело было отнюдь не в физической мощи. Он просто был не в состоянии поступить так с тем, кто годами дарил призрачную надежду на обычную жизнь и незапятнанное небо над головой. — Оптимус, что с тобой, — выходит сипло и не так громко, как хотелось бы, — почему ты, это делаешь, что тебя заставило? В голосе бойца нет злости, только недопонимание и печаль, практически сочащиеся сквозь с трудом выговариваемые слова. Он не получил ответа, а рука на горле сжалась в разы сильнее, всецело перекрывая кровоток и доступ кислорода в легкие. Перед глазами стремительно темнело. Фигура лидера теперь была еле различима, сквозь накрывшую пелену накатившей, как ударная волна, боли. — Оптимус, прошу, очнись. — Хриплая мольба растворилась в шуме, руки начинают становиться тяжелее. Буквально безэмоциональное лицо Прайма станет последним, что он сможет лицезреть, перед тем, как впасть в сон уже навек. Он не имел никакой возможности его пробудить, не имел возможности приостановить этого бойца. Единственное, во что он не хотел верить, что воспоминаний было слишком мало, что они ничего не смогли сделать, чтобы вернуть все, как было. Би осознает. Он ничего не мог сделать, у него не было сил. У него не было, ни малейшего шанса. — Прости, что я ничего не смог сделать для тебя, я не смог стать для тебя чем-то важным. — Разведчик затих. Небо затянутое облаками не давало солнцу и шанса окатить землю своим теплом. Солнце Бамблби только что от него избавилось, в последние секунды жизни в голове было только: «Извини меня, Оптимус…» Крыша. Грохот стрельбы где-то рядом. Спускающиеся вертолеты. И бездыханный боец со следами пальцев на шее.