Ледяная роза

*** Этот лёд, он ещё такой хрупкий, что хрустнул под ногами.Этот хруст отозвался в ушах невыносимо громким эхом. И несмотря на заморозок, с молочно-серого неба струится ледяной дождь, омывая заледеневшие тротуары и превращая недавно выпавший снег в грязную, мокрую кашу, которая набивается в ботинки, неприятно выстуживая ступни. С мокрых волос стекает ручьями холодная дождевая вода прямо за шиворот, пуская по телу судорожные мурашки. Вода насквозь пропитала бордовую форму и рубашку. Холодный, сырой платок цвета сливок на шее превратился в тугую удавку. Подъезд с обшарпанными стенами, но не изуродованными граффити. Грубоватые массивные ступени, с почти облезшей краской. Первый, второй и третий этаж. Где-то рядом громко лязгнули створки лифта, заставив на мгновение зажмуриться и остановиться. Все ещё было слишком свежо, и так легко можно было сломаться. Как этот лёд, хрустнуть и рассыпаться на части… Он ощущал себя полностью ледяной статуэткой. Внутри — адская стужа и пустота, противная, неуютная. Катанара застыл от этого опустошающего холода, почти физически ощущая, как его заледеневшее тело покрывается уродливыми, кривыми трещинами… Как от него откалываются острые отломки и с лёгким стуком падают на асфальт. Четвёртый, пятый и шестой… Стоило ли сюда идти? Может, и нет. Но больше попросту некуда. Теперь некуда. Оставаться в доме фон Кармы невозможно. Это даже для него слишком. Куда угодно, только не туда! А впрочем, есть ли разница? Куда не пойди от зияющей внутри раны не скрыться.И ведь она не болит. Нечему там уже болеть. Ничего не осталось. Все рухнуло в одну секунду, кругом развалины прежнего мира. А отстроить новый сил не осталось. Седьмой, восьмой и девятый. И все же почему сюда? Оттого ли что за этой тяжелой, старой, исцарапанной дверью находится тот, кто позволил себе ворваться в его жизнь и к чертям разрушить прежние устои? Или тот, кто смог спасти, когда спасти невозможно? Он так устал. Перегруженный мозг отказывается воспринимать открывшуюся истину. Это было слишком страшно и мерзко. И несправедливо. Это не могло произойти с ним… Почему именно с НИМ? Этот человек посмел ворваться в его жизнь и перевернуть её с ног на голову. Вот и пусть расправляется с последствиями. Тонкие пальцы легли на кнопку звонка и аккуратно надавили на нее. Раздался противный визгливый звон, который сильно ударил по нервам прокурора. Рюити открыл минут через десять. Растрепанный, сонный, в какой-то нелепой рубашке из бледно-розовой фланели. Разноцветные глаза немного офонаревшие и счастливые, без малой тени гордости или раскаяния. И это… озадачивает. — Ты почему такой мокрый? —Катанару бесцеремонно затягивают в прихожую, обдавая сухим теплом и запахом мяты и кофе. Он бросает на друга угрюмый взгляд из-под круто нахмуренных бровей. Увы, на этого нахала с колючей головой чёрная пронзительная сталь прокурорских глаз не действует. Или действует, но не так. Хорасе умудряется все же что-то угадать в этой тяжёлой угрюмости и просто впихивает его внутрь квартиры, закрыв дверь. Катанара молча снимает ботинки у входа и вешает мокрый и отяжелевший жакет рядом с куртками. Он чувствует себя нелепым и глупым. От этой радости друга, от его ярких, полных жизни и веры глаз становится совсем невыносимо… Рюити смотрит на него теплыми, разноцветными глазами, похожими на пятна густой гуаши. — Не могу вернуться туда, — едва разлепив губы, выдавил из себя Рейдзи. Кивает. Обхватывает обеими руками и резко прижимает к себе, словно плюшевого. Тело напрягается, словно его сводит судорога. От этого теплого прикосновения больно, как от удара. — Чего ты? Чего ты? — шепот тёплый и обволакивающий, словно вата.- Пойдём… В маленькой старой квартире довольно уютно. И очень-очень тепло, что удивительно. Рейдзи считал, что здесь отопление и то, дают с перебоями. Катанару усаживают на диван, покрытый шерстяным пледом грубой вязки цвета кармина. Шерсть колет руки, но почему-то не вызывает неприязни. — Сильно замёрз? — Хорасе обеспокоенно и мягко смотрит ему в глаза. Как тебе сказать? За эти пятнадцать лет, кажется, заледенел насквозь, превратился в изящную ледяную скульптуру. Разве ты не видишь, как я треснул, как от меня откалываются кусочки? Рюити неловко впихивает в его сомкнутые руки кружку горячего чая. Тонкая бледная кожа прокурора холоднее льда. Рейдзи медленно начинает глотать горячую ароматную жидкость, уставясь в одну точку. Тёплые руки бережно разглаживают сырые чёрные волосы. Чай был приторным на вкус. Наверное, Хорасе от радости высыпал в него полсахарницы. Но Катанаре было все равно. Он глотал эту чрезмерно сладкую жидкость, которая, протекая по сосудам, согревала его. Хорасе нарезал несколько нервных кругов вокруг друга, запустив пальцы в волосы. Затем сел рядом и осторожно коснулся руки Катанары. Ладонь прокурора была холодной, словно изящно выточенной из чистого белого льда. И такой же жёсткой от напряжения. — Отомри, а, — нервно усмехнулся Рю, не выдерживая дольше этой тишины. Катанара повернул голову в его сторону и встретился с ним взглядом. Чёрные глаза были лишены холодного металлического блеска… Они были чёрные, словно густой дёготь, готовые расплескаться озёрами невыносимой боли и отчаяния. Рюити долго смотрел на белое, как снег, лицо Рейдзи — хмурое, уставшее и измученное. Он протянул руку и попытался осторожно разгладить вертикальную складочку на лбу. Дальше он не выдержал. И только Рейдзи оставил чашку, схватил его, завернул в колючее карминовое покрывало почти с головой и крепко прижал к себе обеими руками, словно стараясь защитить, спрятать…от чего? Лицо Рейдзи оставалось хмурым и напряжённым, но ему было плевать. Господи, как же на все плевать! Рю молча сжал друга, впитывая запах сырости и ветра, забирая необычайный холод, которым Рейдзи был пронизан. — Вот что ты делаешь? — мрачно спросил Катанара.- А? Тёплые пальцы коснулись его губ и бережно сжали их. — Молчи. Ради бога, молчи… Ты сказать можешь много и сложно, а толку? Грубая шерсть царапала тонкую бледную кожу прокурора, но он почему-то терпел. Его голову бесцеремонно прижали к мягкой розовой фланели. — Тише, тише, тише, — Рю прошипел это прямо ему ухо. Тёплые пальцы гуляли по его мокрым холодным волосам, разглаживая их - то ли аккуратно раскладывая на два бока, то ли приводят в живописный беспорядок. Рюити боялся, что друг разорвет уютное кольцо рук, вырвется, отвернется, снова замкнется, застегнется на все пуговицы своей бордовой формы и уйдёт дальше в сырой, жуткий холод… Но этого не произошло. Катанара хмурился, отворачивался в сторону, бормоча в адрес адвоката что-то очень нелестное и непонятное, но не отпихивал его. Рейдзи пахнет холодом, дождём и дорогими духами. Эти запахи- сырые и неуютные, почему-то сейчас кажутся самыми прекрасными на свете. Друг молча смотрит в потолок абсолютно больными и растерянными глазами. — Отомри, ради бога, жизнь не заканчивается, — Рюити даже встряхнул его как следует. Катанара не сопротивляется. — Я туда больше не вернусь, — замороженным голосом произнёс прокурор. — Не возвращайся, — поддержал его Рюити, сильнее прижимая к себе. Он аккуратно положил руку на затылок Рейдзи и вгляделся в его лицо. Оно было бледным и застывшим, словно отточенным из чистого белого льда. Чёрные глаза были мягкие и блестящие от горя и боли. Боли, которой можно наполнить ни один океан. Он бережно приближает лицо Рейдзи к своему и оставляет аккуратный и нежный поцелуй на высоком бледном лбу. Кожа его все ещё холодная. — Какого ты…делаешь, Хорасе? — Тсс, — обнимает сильнее, словно ребёнок сжимает в руках плюшевую игрушку.- Не бойся, я всего лишь хочу тебя согреть. Эти мягкие нежные жесты настолько непривычны. Катанара давно отвык от них. И теперь от этой непривычной нежности больно, как от удара хлыстом. — Идём, — Рюити осторожно помогает ему подняться и проводит его в собственную спальню. — Снимай сырую одежду и ложись, — тёплые руки осторожно гладят прокурора по спине.- Ты непременно простынешь, если сейчас не согреешься, я тебя знаю. И он действительно знает, этот чертов упрямец с колючей головой. Ловкие руки расстегивают пуговицы чёрного жилета и рубашки и стаскивают их с Рейдзи. — Ээээ, совсем обнаглел! — Катанара хватается за полы рубашки и бросает на друга угрюмый взгляд. Он переодевается в пижаму той же нелепой расцветки, что и рубашка Рюити, но теплую и уютную. Хорасе аккуратно укладывает его на свою кровать, бережно заворачивает в карминовое покрывало, словно куклу и сверху натягивает одеяло. — А не чересчур? — Нисколько, утром будет очень холодно, спи. Катанара прикрывает глаза, ощущая присутствие друга рядом с собой. Мягкое тепло понемногу заполняет его целиком. Рю улегся рядом и обнял его обеими руками сквозь покрывало, прижав к себе, словно создав мягкую защитную капсулу Рейдзи, продолжая прикрывать и защищать, хоть процесс давно закончен. Впервые за пятнадцать лет Катанара проспал ночь спокойно. ~~~~ Катанара проснулся рано утром. Так рано, что солнце ещё не взошло. И только тонкая полоска огнистого золота виднелась на горизонте… Небо было необычного бледно- лилового цвета. Цвета черничного йогурта. Он никогда раньше не видел такого. Он вообще не обращал внимания на небо, поглощенный своим сумасшедшим графиком. Поглощенный своими страхами и чувством вины. Рядом завозился Рюити, комкая одеяло и нахально стягивая его с прокурора. А ему тоже, между прочим, не жарко. Катанара скосил взгляд вправо. Сонная физиономия, наполовину утонувшая в подушке. Спутанные, всклокоченные, колкие волосы… Почему-то от этого тихо сжимается сердце и отказывается разжиматься обратно. Рейдзи протянул руку, распутывая и разглаживая колючие волосы. Рю заскулил сквозь сон. Наверное, приснилось что-то. Сам прокурор провалился на сегодня в черноту без снов. Но лучше так, чем… Рейдзи зажмурился от боли, которая по сей день разъедает его изнутри. Холодный, скользкий и липкий страх уже запустил свои когтистые щупальца в его душу. Вцепился — не отдерешь! Прокурор снова явственно услышал треск своей обледеневшей кожи. И даже обхватил себя руками, опасаясь рассыпаться на осколки. Не сразу, но Катанара ощутил, как тёплые, до боли знакомые и ласковые руки гладят его, поворачивают его голову и прижимают её к груди, к тёплой, мягкой фланели с запахом кофе. Катанару обволакивает облако какого-то домашнего тепла и запаха сушеной мяты. Боль внутри постепенно стихает. Тёплые, почти горячие со сна, губы Рю бережно коснулись бледного, влажного лба, оставив лёгкий и нежный, словно цветок розы, поцелуй. Дикие кошмары всей его жизни отступили… Словно сердце Рейдзи сжимали каменные жернова, и сейчас они разомкнулись… Треск ломкого льда стал явственнее. — Надо же! Совсем ледяной, — обрывки слов достигли наконец его измученного мозга. Руки друга бережно гладили голову и спину Катанары, успокаивая, словно ребёнка. Рю натянул одеяло повыше, укрывая его и сильнее прижимая к себе. Рейдзи не любит объятий, но сейчас он не возражал. — Ты дрожишь, Рейдзи. «Это пройдёт, — мучительно думал Катанара, — это должно пройти». Рю заметил, как чёрные глаза наполнились живой и тяжёлой, как капли ртути, болью, и тихо спросил: — Опять? Опять, да? Он молча кивнул головой. Отнекиваться было бесполезно и глупо. Эти разноцветные глаза с горячими огоньками в глубине видели его, Катанару, насквозь. Рейдзи резковато поднял голову и посмотрел прямо в лицо Хорасе. Эти черты…тёплые, чуть детские, такие родные. Он протянул руку и бережно коснулся горячей, румяной со сна, щеки нежными подушечками пальцев. — Рюити… Он произнёс это имя медленно, словно по слогам. Внимательно вслушиваясь в звучание каждой буквы. — Чего? — Спасибо большое тебе — Всегда пожалуйста. Катанара наклонился ближе и оставил лёгкий, тёплый поцелуй на полуоткрытых губах друга. Жгучее смущение тут же буквально схватило его за горло. Прокурор залился ярким, розовым огнём по самую шею, но не отстранился. Он задумчиво прислушивался к себе, к новой палитре чувств внутри Ему хочется, хоть он никогда и не признаётся. Хочется просыпаться рядом. Уткнувшись в спутанные, колючие волосы. Лежать, окунувшись в теплоту и запах сушёной мяты. Прижимаясь ближе, слушая ровное дыхание и сердцебиение, ощущая, как выравниваются собственные. Хочется по утрам целовать разгоряченный, влажный лоб и тонкие губы с привкусом мяты. Хочется засыпать в объятиях любимого друга без диких кошмаров и разрывающей изнутри боли. Хочется оставаться здесь и болтать ночи напролёт, пусть даже совсем не о делах. Даже лучше, если не о делах. — Наконец то ты перестал дрожать, — шепчет на ушко Рю.- Отогрелся? — Угу, — невнятно бормочет Катанара, уютно устраивая голову у него на плече. И вправду он согрелся. Совсем. Мягкое тепло заполнило его целиком напополам с щемящей нежностью и любовью. Он не знал, куда себя деть от раскрывшихся, словно из ниоткуда чувств (как раньше ему думалось абсолютно ненужных), плещущих из него фонтаном. Должно быть произошедшее пробило в нем брешь, через которую эмоции сочатся мощным потоком. Ледяной панцирь скреплявший прокурора все пятнадцать лет окончательно треснул. Таким он, наверное, сейчас и был: жалким, пустым и разломанным. Он все это высказал вслух. Хорасе долго и мягко смотрел ему в лицо. — Я не вижу на тебе никаких трещин, — тихо и серьёзно сказал он.- Я вижу лишь изящную ледяную розу, с которой грубый мастер обошёлся слишком жестоко и решил разбить за ненадобностью. — Ледяную розу? — Ага, — Рюити начал обводить пальцами контуры его лица и шеи. — Но я… — Молчи. Чтобы ты сейчас не сказал — это не твоё. Это влияние фон Кармы, — Рюити прижал палец к его губам.- Теперь ты от него свободен. — Но я запутался. — Слушай своё сердце. Оно…оно создано из чистейшего жемчужного огня без червоточин. Ну и чушь же он несёт! Этот ненормальный адвокат с колючей головой. Но так искренне, так тепло, что Рейдзи становится легче. Какое счастье, что огненная, горячая энергия Хорасе сильнее диких кошмаров и леденистого холода, которым, когда-то навечно хотел окружить себя Рейдзи. — Значит, говоришь, ледяная роза… В окно выплеснулся горячий свет утреннего солнца, осветив комнату так, что она утонула в этом белом золоте. В свете новой жизни. Без ужаса и боли. Катанара молча вложил свою ладонь в руку Хорасе. Их ладони идеально сомкнулись. Словно две половинки знака инь-ян.