Долго и счастливо

— Яцумура… Я бы хотела, чтобы все закончилось. Я бы хотела уметь признаваться самой себе: «Ты — неудачница, Асагири, и всегда будешь ею. Не в твоей власти изменить ход реальности, выдернуть из розетки электрическое колесо собственных неудач. Ты должна принять это и думать о том, что смерть придет за тобой раньше, чем ты станешь недееспособной калекой». Я думала, что смерть есть Избавление. Я думала, что тону, и никто не придет мне на помощь, сколь бы сильно я не кричала. Порой мне было невыносимо жутко и я думала: как дальше? Куда я дену себя, когда вырасту, но останусь такой же никчемной, как сейчас? Я поняла, что ошибалась, что ничего не знаю о жизни, когда получила свою волшебную палочку в причудливой форме пистолета и когда повстречала… — Яцумура, — я вижу, как сквозь сон Яцумура улыбается мне, хотя веки ее даже не дрогнули при звуке моего голоса. Я держу ее ладонь в своей, стискивая чуть больше, чем необходимо. Я так много хотела бы ей сказать, но наверняка снова буду мямлить что-то невразумительное, как только она проснется. Я так и не научилась грамотно вести диалог даже с самыми близкими людьми, и Яцумура порой сокрушалась по этому поводу. А еще — любила подшучивать, как же мне будет тяжело жить в будущем. Жить… — Я бы хотела жить долго и счастливо, — неожиданно произнесла я, вспоминая о давней привычке разговаривать лишь с самой собой. Яцумура говорила, что я часто болтаю во сне обо всякой чепухе. — М-м? — она открыла глаза, когда я проводила пальцем по светлой прядке ее волос. От Яцумуры раньше пахло металлом — едкий, удушливый запах наручников в шкафчике подвала. Сейчас ее волосы пахли клубничным шампунем, который мы недавно выбрали в магазине. — Доброе утро, Асагири. Она улыбнулась, и я одарила свою дорогую подругу той же улыбкой, немного более скованной. — Сейчас только четыре, — я мельком взглянула на часы. — Спи. Моя ладонь легла на ее лоб, почувствовав на нем едва заметную морщинку. Беспокоится. — Ты что-то о жизни говорила, да? — Яцумура приподнялась на локтях, чуть склоняя набок голову и потирая свободной рукой левое веко. — О долгой и счастливой? Я смутилась, слабо кивнув. Выходит, она слышала? Мне отчего-то стало стыдно перед подругой: на нас лежала огромная ответственность, нам предстояла расправа над администраторами Сайта и мы… Мы — девочки волшебницы, не можем жить долго и счастливо. — Ты слишком много читаешь сказок, Асагири, — то ли в шутку, то ли всерьез сказала Цуюно. Признаться, да. Я люблю читать сказки — последнюю я прочитала месяца два или три назад. Она называлась «Дева и веретено»*. Яцумура посчитала ее слишком бредовой, но мне она запала в душу — была чрезмерно искренней и похожей на правдивую, но жестокую историю. Совсем как моя жизнь. — Я просто думала… — Нам не суждено стать принцессами, — прервала меня Яцумура. Негромко вздохнув, она села на краешек кровати рядом со мной. — И мы не феи с волшебными палочками. О нас никогда не сложат легенды и не споют песен, — она замолчала. Задумалась, прикрывая глаза на несколько секунд. Я старалась, чтобы мой взгляд не был слишком жадным — но получалось, видимо, паршиво. — И я не могу сказать тебе «Мы никогда не умрем», ты же знаешь, Асагири. — Знаю, просто… — я вздохнула, поднимаясь с постели и глядя в темное решетчатое окно перед собой. Бледный лик луны уже покинул небосклон, давая простор разукрашенным в легкий багрянец облакам. Цуюно поймала мою ладонь, заставляя обернуться к ней. — Давай последние месяцы жизни назовем нашим «Долго и счастливо»? — она смотрела мне в глаза, и я могла бы поклясться, что видела в них жидкий солнечный свет. Свет, который говорит «Нам осталось немного на этой земле, но я заставлю тебя думать об этом как можно реже». Яцумура прячет улыбку в уголках губ, а мне хочется смеяться и плакать, словно умалишенной. Мне горько и смешно, как будто мед смешивают с перцем. Я знаю, что больше не хочу говорить о смерти. Мы все уйдем — рано или поздно. Я хочу идти с Яцумурой в наше «Долго и счастливо». И говорить, что мы никогда не умрем.