Свободна

— Я умираю? — голос у Роуз был слабым и жалобным, Дэймон потрогал лоб, горячий, покрытый испариной. Температура критически повысилась за очень короткий срок. Да, она умирала. — Всё будет хорошо, — солгал он, проведя ладонью по её щеке, Роуз приоткрыла глаза, но тотчас закрыла вновь — сил держать их открытыми не было. — Всё будет хорошо, — повторил Деймон, забираясь к ней под одеяло. Постель была насквозь мокрая, и свитер тотчас напитался влагой, неприятно прилипнув к телу, но вампир проигнорировал это. Девушка, которую он только сейчас узнал, умирала. Он воспринимал её, как врага. Как помеху для Елены, и он желал ей смерти, но сейчас… Когда она действительно умирала, он не хотел этого. Можно было бесконечно лгать себе, что это лишь потому, что он не хотел, чтобы всё было так, как хочет Клаус, но он знал правду — Роуз была мила. Она стала ему близка. Ближе, чем он надеялся. — Мне страшно… Тревор… Она бредила — это одна из последних стадий перед смертью. Галлюцинации, боль, адские страдания. Нет, эта девушка заслужила большего. — Я здесь, — тихо позвал он. — Дэймон. Ты слышишь. Я здесь. С тобой. — Дэймон… — повторила она, крепче сжав в пальцах ткань простыни. — Я не хочу… быть одна… Она была такой беззащитной, такой уязвимой, такой человечной. Человечной. Он знал, что Роуз хотела этого — снова быть человеком. Он мог ей в этом помочь. — Ты не одна. Не одна. Лёгкий, почти невесомый поцелуй в висок, а после — внушение. Её слабое тело было так восприимчиво к его вмешательству, её разум пошёл навстречу, открылся, принимая всё, что он собирался дать. Последнюю ложь. Сопротивляться она явно уже не могла, да и хотела ли? Уложив её голову к себе на грудь, Дэймон послал ей видение. Самое прекрасное, какое только смог придумать. Зелёный-зелёный луг, с сочной и свежей травой, яркими цветами, с мирно пасущимися лошадьми и прекрасными птичьими трелями, льющимися от многочисленных деревьев. Эта картинка удалась на славу, он как художник написал её в голове умирающей вампирши. Девушки, которая всего-то хотела быть счастливой. — Как ты узнал, что это моё любимое место? — спросила она, кружась по траве с видом бесконечного счастья. Он внушил ей ощущение покоя и благодати, и она с радостью приняла его. — У меня свои секреты, — ухмыльнулся он и добавил: — Я слышал, как ты говорила об этом с Еленой. Она кивнула и присела рядом с ним на траву, влажную от росы. Живая картинка для девушки, которая снова была человеком, пусть и в фальшивом видении. — Ты не такой уж и плохой, Дэймон, — протянула она мечтательно, опуская голову ему на плечо. — Я плохой, — возразил он, стараясь, чтобы это звучало убедительно. — Нет, — чуть улыбаясь, отрезала Роза. — Ты создал мне этот чудесный сон, в котором больше нет боли, нет страданий. Я снова человек, как приятно быть снова человеком! Она оправила складки на длинном синем платье, таком, какие носили в те времена, когда она была человеком, и повторила: — Ты не плохой. Ты знаешь, что делать со своей жизнью, поступаешь, как считаешь правильным, а не так, как тебе указывают. — Ты тоже не плохая, — он крепче прижал её к себе. — Совсем не плохая. Некоторое время она молчала. Смотрела на порхающую рядом бабочку, любовалась полётом ярких крыльев, а затем, когда он уже не ожидал, сказала: — Я слабая. Вместо того чтобы жить полной жизнью, я сбегала. Так сильно рвалась прочь от Клауса, что не успела сделать ничего из того, что хотела. Я даже Тревору не была таким хорошим другом, как хотела. Как он заслуживал. Дэймон попытался возразить, но она прикрыла ему рот ладонью. — Я знаю, что ты сделал. Ты подарил мне последний момент перед смертью. У меня лихорадка, агония, я в бреду, а ты… Ты дал мне побыть той, которой я всегда хотела. Я человек, солнце греет, и это так приятно, что цена не важна… Роза снова замолчала, устремив свой взгляд вдаль, в бесконечность холмов и трав, к горизонту. — Как думаешь, я еще увижу их? Родных, — прозвучал её вопрос через время. — Увижу Тревора? Она была так доверчива и так светла, что хотелось наобещать ей звезд с неба, лишь бы снова увидеть её счастливую улыбку. — Я думаю, ты сможешь увидеть всех, кого только захочешь, — ответил Дэймон, целуя её в висок. — Сможешь получить всё, о чем мечтала. — Хорошо… — она встала. — Спасибо тебе за этот мир. Спасибо тебе за этот миг. Что не оставил одну… А теперь… Насчет три — давай? До того холма? Она знала. Чувствовала, что время пришло. Там, далеко, в реальности, в особняке Сальваторе, в комнате, пропитанной запахом смерти, билось в предсмертных муках ее тело. Она была сильна, и эти мучения обещали продлиться не один час. Но она знала, что пора уходить, она была готова. — Это моя фантазия, — ответил Дэймон из сна. — Что мешает мне сжульничать? Роуз улыбнулась, тепло и нежно, положила ладонь ему на грудь. — Но ты ведь не станешь жульничать, я знаю. Заливисто рассмеявшись, она начала отсчет. В далёком Мистик-Фоллсе реальный Дэймон начал свой отсчет. В его ладони, твёрдой и бескомпромиссной, застыл осиновый кол. — Один, — посчитала Роуз, подбирая полы своего платья, чтобы бежать. Кол коснулся её груди. — Два, — она заняла стойку, готовясь в любой миг оттолкнуться от земли. Ладони легли на навершие, чуть надавив сверху. Дыхание умирающей было сбившимся, болезненным. Роуз во сне смеялась. Дэймон замер, запоминая каждую чёрточку ее прекрасного лица. Блеск волос. Задор её улыбки. Он запоминал её такой, какой в глубине души она всегда была. — Три, — она побежала. Кол пробил грудь, пронзив сердце. Вампирша дёрнулась, молча, не проснувшись. Дёрнулась и затихла, опав на грудь Дэймона. Сон кончился. Больше не было весёлой девушки с холма. Остался только вампир. Вампир, проживший долгую жизнь, повидавший много чего, но который плакал как ребенок, прижимая к себе мёртвое тело. Он должен был так поступить, для её же блага. Именно потому, что она успела стать ему небезразлична, он должен был дать ей освобождение. Этот выбор был принят не им. Дэймон лишь сделал то, чего не мог не сделать. Без вариантов. Он плакал, поглаживая короткие тусклые волосы, всё ещё вспоминая улыбку Розы-человека. Вспоминая каскад каштановых волос, опускающихся до самой талии, румянец на живых щеках… На его руках лежало серое высохшее тело. Это была не она, не Роуз. Его Роуз бежала, бежала к своему холму, за которым её ждало всё, о чём она только мечтала. Она была Свободна.