До последнего вздоха

      Ей было двенадцать, когда напали на Тенебру. Она в один миг лишилась матери. Луна не пошла с королём Регисом: не могла предать Равуса, который остался совсем один. Но глаза Ноктиса, полные боли, запомнились ей надолго.       Луна помнила, как Глаука чуть ли не пинками гнал их на корабль. Тогда девочка поняла, что детство кончилось.       В Нифльхейме с ней обращались просто ужасно. Постоянные побои, которые она помнила во всех красках. Луну могли не кормить днями.       Так продолжалось довольно долго, пока… Пока не пришёл он.       Никто точно не знал, когда Изуния появился рядом с Йедоласом, но мозги он ему запудрил знатно и фактически сам встал во главе правления государства, первым делом наведавшись к принцу и принцессе несуществующей страны. Точнее, как наведался. Поймал Равуса на кухне, когда тот пытался украсть любимые конфеты Луны.       — Так-так-так, — раздался мелодичный голос канцлера. — Что тут у нас?       Равус, и без того бледный как снег, казалось, от страха сливался с белыми кухонными тумбами, ведь осознавал, что его поймали, а значит, накажут.       — Вас настолько плохо кормят? — продолжал канцлер.       Получив в ответ утвердительный кивок, он удивился, ведь это не простые кухаркины дети, это наследники короны, девочка ещё и Оракул — почему с ними обращаются подобным образом? Под сверлящий взгляд кухарки Ардин взял детям еды и немного сладостей, сказав Равусу, что сегодня они обедают с ним и возражения не принимаются. Луна удивилась, когда в комнату вбежал взъерошенный брат, потому её первым вопросом было встревоженное: — Попался?       — Нет, — покачал брат головой. — Этот Ардин... Он сказал, что сегодня мы будем обедать с ним. Сказал позвать тебя.       Видя, что сестра собирается возразить, Нокс Флёрет взял её за руку, ведя к выходу из комнатки.       — Мне тоже это все не нравится, но как давно ты ела вдоволь?       За обедом Изуния старается расспросить Нокс Флёретов об их жизни и услышав правду от Равуса мысленно пребывает в шоке. На следующее утро брат с сестрой узнают, что их переводят в другую комнату.       Луна распахивает глаза, слыша входящую в комнату Камелию. Кажется, предстоит долгий разговор. За дверьми ждёт своей очереди старший Флёрет.       Равус смотрел на сидящих в гостиной Луну и Ардина. Они пили чай, о чем-то мило болтая. Конечно, принц с детства замечал повышенный интерес канцлера к его сестре, но чтоб так неприкрыто? Неужели совсем по уши влюбился? А ведь Луне только шестнадцать успело стукнуть. Вечером Равус говорит по этому поводу с канцлером, который лишь вяло отмахивается, что он не похож на того, кому нравятся маленькие дети.       Удивительно, но Камелия слишком быстро уходит. Луна снова остается в тишине, погружаясь в раздумья.       Ей восемнадцать и она стоит на балконе, слыша позади себя шаги канцлера. Она давно научилась отличать его от других, его походка была легче, и не было шелеста лат. Он встаёт рядом, констатируя факт: — Ты выросла.       Нет. В душе Луна выросла уже давно. Это лишь телесная оболочка догнала то, что было внутри.       — Я конечно не волшебник, — продолжает мужчина, — но могу что-нибудь сделать для тебя в честь такого события.       Луна вздыхает, смотря на небо. Все эти десять лет она помнит его взгляд. И всё внутри неё хочет лишь встречи. Но этому никогда не бывать.       — Купи мне новое платье, — Лунафрейя отвечает, признаться честно, на отвали.       Изуния кивает, хмыкнув, а у неё по спине идёт толпа мурашек. Иногда ей кажется, что он читает её мысли. Так и сейчас у неё стойкое ощущение того, что он понял, что скрывалось за её вздохом.       Двери распахиваются, но Лунафрейя узнала входящего задолго до этого. Латы Равуса звучат иначе, чем у других, потому что о них периодически побрякивает железный протез. Который, как и платье, что сейчас на ней — подарок канцлера. Равус выглядит потрёпанным, когда встаёт напротив неё и она невольно задумывается о том, чем брат был занят.       Когда Равус встаёт на колено, прося её передать кольцо принцу, у него перед глазами стоит та маленькая девочка двенадцати лет, что каждую ночь просила рассказать ей сказку. До сих пор все происходящее кажется лишь кошмаром, который никак не пройдёт.       Равус тоже уходит. У Лунафрейи на душе гадкое чувство, будто все прощаются с ней. И у неё не так много времени до прихода имперцев.       Перед глазами совсем недавние события.       Изуния входит в её комнату. Она ещё не успела переодеться, Равус поймал её у входа совсем недавно. Её не выпускают из дома уже несколько дней. Девушке совершенно это не понравилась, потому с помощью служанки Марии она решилась на дерзкий поступок.       На лице канцлера красуется фирменная ухмылка.       — Знаешь, у меня для тебя новость. — он ловит заинтересованный взгляд Флёрет. — Твой избранник согласился заключить с тобой брак.       Та хмурит красивые брови, не до конца понимая, о чем он. Но озарение быстро смещает непонимание.       — Ноктис… женится на мне? — и кивок в ответ.       Лунафрея радостно кинулась ему на шею, а он чмокнул её в макушку, похлопав по спине.       — Поздравляю, ваше Высочество.       Тогда Луна не заметила горечи в его словах. Сейчас же, стоя перед народом и смотря на Ноктиса, она осознала, что все это время к Ноктису её вели не детские чувства, а долг. Чувства всё это время были, но к другому человеку, в присутствии которого сердце билось как сумасшедшее не только от радости. Теперь она поняла, почему Равус с такой неприкрытой неприязнью позволял себе смотреть в сторону канцлера — брат видел то, что не увидела сама сестра.       Ардин смотрел на Нокс Флёрет с огромным разочарованием — она, как и брат, ожиданий не оправдала. Поэтому он позволил тёмной части его души взять верх. Очнулся он с окровавленными руками. Луна держала его ладонь, ещё надеясь исцелить от скверны. В её глазах плескалась щенячья преданность и… любовь? Но Ардин не успел ничего сделать, вновь проваливаясь во тьму. В тьму бессознательности и в ещё более непроглядную, неразгоняемую простым факелом тьму души.       Лунафрейя поняла, что любила его до последнего вздоха.