Призрак

      С тех пор прошло уже много лет, но я до сих пор не могу найти внятного объяснения тому, чему стал свидетелем летом 1885 года. Жил я в то время на Васильевском острове, в доме купчихи Трофимовой. Маменька померла, когда я ещё был несмышлёнышем, а батюшка преставился три года как, оставив мне небольшое содержание.       Доход мой был невелик, поэтому, хоть и роду я был не подлого, но в большой свет доступа не имел. Скучать, однако, мне не приходилось — целыми днями мы, шумная компания весёлых шалопаев, развлекались в своё удовольствие, проматывая родительские состояния. Охота, катание на лодках, скачки, бордели — этими изысканными забавами потчевал нас наш общий добрый друг Алексей Михайлович, сын и законный наследник князя Р-ского. Мы ездили в театры, устраивали пирушки и маскарады с блудными девками, увлекались спиритизмом, вызывая духов, курили опиум, для всеобщего удовольствия возгоняющего огромное количество самых странных галлюцинаций, играли в покер на безумные, а порой и рискованные желания — в общем, прожигали свою жизнь так, как могут себе позволить только беспечные, здоровые, молодые люди.       В то лето, благодаря образованности и неистощимой фантазии Алексея Михайловича, мы увлеклись животным магнетизмом, который в просвещённых кругах называли гипнозом. Алексей Михайлович, вернувшийся из Европы, где провёл всю зиму, и откуда привёз новомодную забаву, уверял нас, что благодаря этому самому гипнозу очаровать можно любую даму, даже самую неприступную, и что будто бы он сему таинству обучился. Мы спорили, не веря в эдакую диковину, и по-дружески подтрунивали над ним. Алексей же клялся и божился, что таким образом добился приватной аудиенции самой Катарины Линер, прима-балерины Лондонского Королевского театра. В итоге мы заключили пари, что укажем ему любую даму, или даже барышню, и что Алексей в течение трёх дней обязуется представить нам доказательство благосклонности нашей избранницы. Дело осталось за малым — найти особу, достаточно неприступную для того, чтобы противостоять чарам нашего друга, известного дамского угодника.       На следующее утро, как состоялось то памятное пари, я торопливо спускался к завтраку, припозднившись именно в тот день, когда договорился встретиться со стряпчим на предмет одного дела моего дальнего родственника, о котором согласился похлопотать. Досадуя на себя за такой промах, находясь в ажитации, я чуть не стал виновником столкновения с одной загадочной дамой, что проживала в том же доме. Впервые я увидел её так близко, и в один миг меня поразили и красота её, и крамольная мысль, что я нашёл объект пари для Алексея. Наверное, разглядывал я её долее, чем приличествовало, и вид у меня при этом был немного безумный, потому что дама вздрогнула.       — Разве я похожа на призрак? — прошептала она. Потом пожала плечами и далее сказала будто бы уже себе самой: — А может, да?       Мне было очень совестно, и осталось только поспешно принести свои извинения и уступить ей дорогу.       Все три года, что я жил в этом доме, мы виделись с ней почти каждое утро, но не сказали друг другу ни единого слова: она уходила торопливо, но всегда взглядывала на меня украдкой перед тем, как скрыться за дверью, я же, окончив завтрак, отправлялся по своим делам. И вот сегодня, благодаря моей неуклюжести, она впервые заговорила со мной. Весь день я пребывал в волнении, представляя, как в следующую встречу нашей компании преподнесу Алексею этакий бутон.       Вечером, вернувшись после целого дня хлопот, я прогуливался по парку, окружавшему этот уютный особняк, в котором мне посчастливилось снимать комнаты, и заметил некое оживление и суету в его дальней части. Подойдя ближе, увидел телегу, запряжённую мохнатой неказистой лошадью, хмурого приказчика и двух крестьян, поднимающих из вырытой ямы деревянный ящик, похожий на гроб.       Елизавета Андреевна, добрейшая старушка, работающая в доме экономкой, находилась тут же. При моём появлении она огорчённо всплеснула руками, крестьяне же недовольно окинули меня взглядом, поставили ящик на телегу и накрыли его рогожей.       — О, мсье Поль, пойдёмте в дом, я напою вас чаем, — сказала старушка, увлекая меня от странного места.       — С удовольствием, сударыня, — согласился я. — Но прошу поведать мне, чему же я только что стал свидетелем.       — Ах, мсье, это грустная история, — вздохнула она, с благодарностью оперевшись на мой согнутый кренделем локоть, который я услужливо ей предложил. — Лет семь тому назад в этом особняке произошло страшное несчастье. Молодой столичный хлыщ совратил младшую дочь князя N. Отец узнал о встречах и прогнал бедняжку прочь из дома. Та покончила с собой в комнате полюбовника. Брат девушки очень горевал, вызвал негодяя на дуэль, и не позволил увезти покойницу на кладбище самоубийц. Поговаривают, заплатил моему хозяину немалые деньги, чтоб она покоилась тут, в саду под яблоней. Нынче же старый князь при смерти и приказал перевезти тело дочери в загородное имение, чтобы похоронить его там. — Елизавета Андреевна с тревогой посмотрела на меня и спросила: — Теперь, верно, вы решите покинуть нас?       Я поспешил успокоить добрую женщину.       Утром, допивая чай, я украдкой бросал взгляды в коридор, предвкушая встречу с той красивой пугливой незнакомкой, рассчитывая ещё раз услышать её чарующий голос. Но шли минуты, а она не появлялась.       — Что за прелестную даму я вижу порой по утрам в вашем доме, любезная Елизавета Андреевна? — спросил я у экономки, услужливо подкладывающей мне на тарелку очередной крутон с клубничным мармеладом.       — Кроме меня, в нашем доме нет дам, — сказала Елизавета Андреевна. — Мы никогда не сдавали комнаты дамам, а после той трагедии и постояльцам своим запретили приводить сюда спутниц. Вам, верно, привиделось…       Я согласно кивнул, не желая тревожить старушку, с неким беспокойством раздумывая, кого же теперь можно предложить Алексею для нашего пари.       Никогда более мне не встречалась та таинственная особа, что заставляло меня теряться в догадках, терзаться сомнениями и предполагать самое неправдоподобное. И я не стал делиться этой необъяснимой историей со своими друзьями, дабы не быть осмеянным.