Demons don't cry

— Ты в порядке? Чонгук дёргается от внезапных слов ангела, решившего первым нарушить тишину, и поднимает на него взгляд, возвращаясь в реальность. После того, как Хосок и Тэхён ушли, Чонгук из показушно-агрессивного состояния стал каким-то растерянным. Чимин ждал, что тот хоть что-нибудь скажет, скорее всего обидное и разочаровывающее, но тот даже с места не сдвинулся, погрузившись в себя. И эта игра в молчанку ему, честно говоря, немного надоела. — Это, кажется, надо спрашивать мне, — Чонгук прочищает горло и делает шаг навстречу, медленно подходя к Мину и ероша собственные волосы. — Как всё прошло? — Не так много ответов я могу ему дать здесь, так что… Как-то скованно, — Чимин рефлекторно подрагивает раскрытыми крыльями и вдруг вспоминает о них, стоит Чону опустить на белоснежные перья свой тёмный взгляд. — Я и забыл про них, пока Тэхён мне не напомнил, представляешь? — Они… в порядке? — Да, с ними уже всё хорошо. — Мне жаль, что… я сделал с ними раньше. Они очень красивые, ты знаешь? — Знаю, но их надо бы немного почистить и привести в порядок. — Помочь с этим? — Чонгук вытягивает руку, намереваясь дотронуться до перьев, и Чимин неосознанно отшатывается, избегая прикосновения к крыльям, кажется, по старой привычке и возникшей потребности их защищать. — О, я тогда… оставлю тебя ненадолго, пока ты справишься с чисткой, хорошо? Пойду прогуляюсь. — Чонгук, постой, — ангел не даёт демону сделать ещё один шаг и хватает за запястье, останавливая его на месте. Скачок боли, скользнувший по лицу Чона, стоило Чимину отшатнуться, это ещё один шаг к тому, чтобы научить демона думать о своих поступках заранее для того, чтобы потом о них не жалеть. — Это было на уровне рефлексов, всё в порядке. Да, если тебе не сложно, ты можешь помочь. Я обещаю больше не дёргаться, если ты обещаешь не делать мне больно. — Не буду, честно. — Тогда дотронься, давай, — Чимин мягко отпускает чужое запястье и выжидающе следит за Гуком, снова опустившего взгляд на подрагивающие крылья. Чонгук осторожно дотрагивается пальцами до плечевой кости, ведёт вдоль неё, очерчивая изгиб, соскальзывает на перья и не удерживает себя от того, чтобы зарыться пальцами в их манящую мягкость. Он собирается что-то сказать и поворачивает к Мину голову, как тут же теряет все слова, видя лёгкий румянец, расползшийся по щекам парня, и совершенно растерянный взгляд. Чимин следит за его действиями и не спешит прекратить или как-то одёрнуть, а Чонгук следит за ним, за его скачущими глазами и всё больше накатывающем смущении от происходящего. — Я, наверное, сяду на пол, так будет удобнее нам обоим, верно? — Почему ты покраснел? — У нас… не то, чтобы кто-то часто даёт дотронуться до крыльев. Это, считай, важный жест, доказывающий доверие между ангелами. Мы, конечно, все верим друг другу, это немного… иное доверие. По типу дружеского или семейного, наверное. В моей жизни крылья трогал только Тэхён и пару верховных ангелов, когда им нужна была помощь при росте, и теперь… ты. — Ты мог бы отказаться, если это беспокоит тебя. — Я подумал об этом, когда ты уже дотронулся. Это не неприятно, просто это слегка интимно? — Вот как, — Чонгук перестал мягко поглаживать чужие крылья и дал Чимину опуститься на пол, садясь позади него и забавляясь с покрасневших кончиков ушей. — Если тебе будет легче, то у нас достаточно просто всё с этим, и никакого особого значения я не придавал. Ты легко можешь потрогать мои крылья, если хочешь. Это как потрепать кого-то по голове у людей, например, ничего особенного. — Всё в порядке, просто даже я их давно не трогал, так что это немного волнует меня, но не напрягает. — В Аду есть салоны, где могут позаботиться о твоих крыльях. — Правда? — Да, если захочешь, мы можем сходить. — Я надеюсь, мы вдвоём неплохо справимся. — Обещаю тебе первоклассный уход, Чимин, — Пак издаёт милый смешок на реплику Чона, и только тот снова прикасается к перьям, аккуратно перетягивая одно крыло себе ближе, как Чимин оборачивается и, виновато улыбнувшись, не даёт тишине повиснуть. — Ты мог бы одолжить влажное полотенце? Мыть их нет смысла, они же, считай, новые, но немного расправить, было бы неплохо. И мягкий гребешок или что-то, что не вырвет мои перья? — Я и забыл, что ничего не принёс, — Чонгук смеётся и, кивнув, поднимается, удаляясь в ванную. Раньше он сам ухаживал за своими крыльями, поэтому у него есть гораздо больше, чем Чимин попросил, и ему хочется его приятно удивить. Он наполняет небольшую ёмкость водой, подхватывает пару полотенец и небольшой чехол со специальными инструментами и различными сосудами. Он так давно этого не делал, что внутри откуда-то приятно тянущая ностальгия, как будто это важный, теплый процесс. Чонгук возвращается обратно в приподнятом настроении, и Пака не может это не радовать. — Ого, у тебя много… всего. — Ты можешь взять всё, что тебе необходимо. — И ничего не понадобится взамен? — Я сам вызвался тебе помогать. — Да, но… Окей, давай приступим? — Как пожелаешь. Чонгук снова садится позади, ловит подставленное крыло и аккуратно расправляет его, откровенно любуясь. Второе крыло Чимин перекидывает через своё плечо и берёт в руки полотенце, смачивая в воде. Он тоже давно не ухаживал за крыльями, что теперь вновь вернуться к этому занятию приятнее обычного. Его никогда не отталкивало такое количество работы, в конце концов, у него действительно целая вечность, спешить некуда, а чистка перьев помогала расслабиться и о многом подумать. — Когда я только стал демоном, — Чонгук повторил действия Мина, смочив полотенце в воде, и осторожно провёл вдоль перьев. — У меня не было крыльев. — Почему? Такое бывает? — Да, некоторым они не нужны, а некоторые могут лавировать без них. — А у тебя?.. — Просто их не было, почему-то не появлялись. Кости проглядывали под кожей, но они не росли. И так не менялось на протяжении нескольких лет, зато постоянно чесалось и болело. — В какой-то момент они появились? — Нет, — Чимин бросил удивлённый взгляд через плечо, — уже когда мы стали с Хосоком немного ближе общаться, он узнал, что их нет, и нашёл способ заставить их расти с помощью магии. — Это больно? — Очень, — Чонгук как-то досадно вздохнул и отложил полотенце, беря в руки небольшой гребешок и мягко распрямляя им влажные перья. — Твои кости насильно заставляют расти, а они даже сквозь кожу не прошли. Мне порвало спину, и я долго восстанавливался. Они ещё и такие уродливые сначала были: тонкие, оборванные, прям видно, что их явно не должно быть. Но постепенно они обросли, стали шире и больше, и я перестал жалеть об этом поступке. — Это как-то было связано с твоим прошлым? — Не знаю? Мы так и не выяснили, откуда взялась эта аномалия, — Чонгук рад, что не чувствует жалости, исходящей от Пака, а вместо неё только сожаление, что ему пришлось это вытерпеть. — Хочешь о чём-нибудь спросить? — Снова аукцион невиданной щедрости? — Жизнь в Аду научила тебя язвить. — И почти разучила удивляться. — Ты всё ещё чувствуешь дискомфорт? — Думаю, несильный? Некоторые опасные типы на улицах меня настораживают, но… они не могут мне ничего сделать, это успокаивает. — Ты прав, я прикончу любого прямо на месте. — Я знаю, — Чимин улыбается, даже как-то слишком довольно улыбается для ангела, который находится тут насильно. — Поэтому я и не боюсь их. — Всё равно будь осторожнее, ладно? В Аду много неплохих ребят, но и также много отморозков. — Спасибо за заботу, Чонгук. — Ох, я не… не бери в голову. Чимин хмыкнул, чувствуя волну неловкости, окружившую Чонгука, и поспешил уйти с темы, пока демон из-за собственного дискомфорта не стал снова портить такие редкие моменты взаимопонимания между ними. Почему-то всё происходящее сейчас ощущалось до боли естественно, как будто и не было вражды, похищения, всех тех издевательств и обидных слов. Как будто те нежные прикосновения к крыльям могли быть всегда только такими, а забота — естественное проявление прошлой привязанности, укрепившейся и в этом мире. Как будто они могли существовать только друг для друга, неся что-то важное и большое, поистине крепкое и настоящее в своих чувствах. И как же не хотелось признавать, что правдой это никогда не станет. — Хосок много рассказал мне о твоём прошлом в Аду. — Хочешь ещё что-то узнать? — Не о тебе. — Решил использовать меня? Ад плохо влияет на тебя. — Нет, просто ты хороший друг Хосока, а появление Тэхёна… Ты же тоже заметил, что что-то было не так между ними, верно? Чонгук почему-то затих, и Пак кожей ощутил непонятные эмоции, мурашками пробежавшимся по коже. Чимину казалось, что Чон был не уверен и зол одновременно, но это было точно направлено не на него. Такая реакция настораживала ещё больше, всё же было что-то не так во всей этой ситуации, и Чонгук либо знает, в чём дело, либо тоже по-своему переживает. — Да, я тоже заметил, ты прав. Но, честно говоря, я не знаю, в чём там дело. Я могу лишь предположить, что… Впрочем, неважно. Я сначала поговорю с Хосоком, не хочу тебя напрягать пустыми выводами, ладно? — Если мы сможем поговорить вместе, то я бы предпочёл этот вариант. Но Хосок не доверяет мне, как тебе, поэтому если ты сможешь со мной поделиться тем, что он скажет, я был бы рад. — Договорились, Чимин. — Ты себя сейчас чувствуешь некомфортно? — Должен? — Скажи, как есть, тут нет правильного ответа. — Нет, мне комфортно. — Потому что рядом я и это как-то связано с моей аурой или в целом? — Что за странные вопросы, Чимин? — Ну, ответь. — Думаю, что… в целом? Твоя аура несильно чувствуется. — Вот как… — А что? — Я просто пытаюсь понять, почему ты всегда не можешь быть таким? — Чимин вдруг разворачивается и смотрит как-то обижено. Чону непонятно, что хочет от него ангел, отчего он кидает на него вопросительный взгляд и подцепляет пальцами пузырёк для ухода, капая на пальцы немного жидкость и проводя ими по перьям, ожидая продолжения. — Я не виню тебя, просто… ты же справляешься. — Я не понимаю тебя, Чимин. — Почему ты всегда не можешь просто показывать свои чувства, а не пытаться оттолкнуть? Чонгук замирает, просто застывает в одном положении с частью крыла в одной руке и занесённым вновь пузырьком в другой, и слишком быстро напрягается, будто покрываясь какой-то скорлупой. Чимин ожидал такую реакцию, но намерен бороться с любой попыткой выплеснуть на него негатив, чтобы спрятаться, потому что иначе Чонгук никогда не решиться это преодолеть. Демон аккуратно выпускает чужое крыло и резко вскидывает голову, встречаясь с чужими глазами, в которых так и плещутся нотки немого укора. Его всё больше накрывает чистая паника, он же действительно не следил, просто поддался, а план был другой, он же… чёрт. — Потому что я… — Демон? Я слышал. И тебе не свойственно проявление ничего мягкого, это я тоже слышал. Но ты же справляешься, если не думаешь о чём-то самому себе навязанном. — Чимин… Мне пора. — Не уходи, — Пак мягко схватил брюнета за запястье, удерживая на месте, и Чонгук совсем растерялся, уставившись на их руки. — Ты обещал мне помочь с крыльями, и я не хочу оставаться один. — Но… — Расслабься, Чонгук, я не смеюсь над тобой, я, наоборот, тебе благодарен. Чимин ласково улыбнулся, совсем как тогда, когда Чонгук пакостил, а Пак выгораживал его перед другими тётушками, и отпустил чужое запястье, возвращаясь обратно к своему занятию. Внутри не было никакой уверенности, что Чонгук примет это, поверит и останется, зато была целая буря из взбушевавшихся эмоций. Чимин старался выглядеть непринужденно, но был как натянутая струна, готовая вот-вот порваться от напряжения. Чимин ждал реакцию, молясь, чтобы она была, наконец-то, положительной. И стоило почувствовать нерешительное прикосновение к крылу, снова почувствовать чужие пальцы и аккуратные движения, как всё напряжение сняло в одну секунду. У него получилось. Он смог уговорить Чонгука, он смог заставить его поддаться, он смог его удержать и не разжечь новый конфликт между ними. Чимин выдохнул, ему вдруг захотелось смеяться от того, насколько он успел себя накрутить, и как бы просто решалась ситуация, будь они… кем-нибудь другими. Но в их случае не существует «простой» версии или «лёгкого» решения, по крайней мере, пока что. — Я столько рассказывал тебе про Ад и про себя, так что… Раз я остался, может, расскажешь мне о своём доме? Чимин очень удивляется выбранной теме, но не отказывается, думая, с чего начать. Он рассказывает о том, как проснулся уже в Раю, как ничего не понимал, как стремился поскорее приобрести физическое тело, как хотел быть обычным ангелом, как всё время чувствовал потребность всем помогать, явно оставшуюся с прошлой жизни, и как учился жить с этим. Рассказывает о том, как не помнил ничего очень долгое время, а затем воспоминания всё с большей яркостью всплывали в его сознании или приходили во снах. Как повстречал Тэхёна и не ладил с ним, потому что тот хотел быть воином, и совсем не соглашался с тем, что его ограничивают. Тэхён появился в Раю гораздо раньше него, но вёл себя так, как будто не знает ничего. Чимин рассказывал о некоторых тонкостях, о миссиях, о нелепых случаях или, наоборот, очень важных, которые успели с ним произойти. Чимин долго и много говорил, погружаясь в воспоминания и всё ближе подходя к моменту их встречи, и как дошёл, то затих, переводя дух и возвращаясь в реальность. Чонгук ни разу его не перебил, продолжал приводить в порядок чужое крыло и просто слушал, не отвлекаясь больше ни на что другое. Время приблизилось вплотную к ночи, когда закончилась работа, а Чимин вместе с этим и закончил говорить. В комнате повисла тишина, густая и плотная, как стена между ними, отчего Пак, после небольшой паузы, полностью развернулся к Чону, ловя его вопросительный взгляд, и мягко улыбнулся. — Разговоры о доме заставили меня ностальгировать. — Скучаешь? — Да, скучаю, но… — Но? — Ваша свобода и приближённость к человеческой жизни не может не понравится. Наверное, по этому я тоже буду в каком-то смысле скучать, когда вернусь. — А я думал, ты захочешь поскорее избавиться от этого воспоминания. — Ты не прав, — Пак мотнул головой и поднялся, взмахивая крыльями и расправляя их в комнате. — Не все воспоминания здесь — плохие воспоминания. Как минимум, сегодняшний день и твоя помощь мне в уходе за крыльями заслуживают быть сохранёнными в моей памяти как что-то важное. Чимин отходит к зеркалу, откровенно любуясь вновь отросшими крыльями, вертится перед ним и чувствует лёгкость, вернув назад то, что недавно насильно отобрали. Он восхищается их красотой, а Чонгук восхищается им, наблюдая со своего места и любуясь точно так же. Чимин замечает его взгляд позже, давит в себе порыв отвернуться и отойти от зеркала, и с усилием делает вид, будто ничего не заметил, продолжая наслаждаться белоснежными перьями. Однако теперь взгляд Чонгука как будто чувствуется, и это… приятно. Его любопытство и неприкрытое обожание в глазах сейчас, которое тот никак не скрывает, считая, что его не поймали за подглядыванием, могло бы стать настоящим чувством, если бы Чон отпустил все старые обиды и придуманные сложности. — Спасибо за помощь, Чонгук. — Не за что, — Чон вздрагивает, возвращаясь в реальность, и тоже поднимается с места. — Чимин, останешься со мной спать сегодня? Пак разворачивается и напряжённо всматривается в чужое лицо, не выражающее сейчас абсолютно ничего. Он не чувствует ни угрозы, ни сменившегося настроения, исходящего от демона, но он и не чувствует гарантированной безопасности. Он убирает крылья, растворяя их, и всё ещё требует пояснений. Чонгук в последние несколько недель не спит тогда, когда спит Чимин, или же в принципе не находится по ночам дома, заваливаясь под утро, однако сейчас… он спрашивает Чимина об этом, а не делает как хочет?.. — Я не собираюсь тебя насиловать или делать что-то, о чём ты успел подумать. — Ох, я… не думал об этом, — Чимин виновато улыбается и делает неуверенные шаги, подходя к Чону. Забавно, что он действительно не успел ещё дойти в своих предположениях до возможности угрозы, полностью положившись на те эмоции, которые чувствовал, и лишь только удивился, что ему снова дают выбор. — Меня удивило, что ты спрашиваешь, если честно. — Если ты не согласен, я уйду. — Почему нет? Если ты правда обещаешь ко мне не приставать. — Не буду, — Чонгук хмыкает и отходит, стаскивая по дороге с себя рубашку и собираясь сменить джинсы на свободные штаны. Чимин тоже отходит переодеться, удивляясь снова, что Чон, в отличие от него, мог бы воспользоваться магией для таких простых дел, но мысленно уговаривает себя больше не удивляться ничему, что может быть чужими привычками, о которых он просто мог не знать. Через какое-то время он первый ложится в кровать, чувствуя себя крайне неловко, отчего для уверенности заворачивается в одеяло и ждёт. Это так странно, все эти эмоции такие странные, и то, что он согласился, тоже странно. Непривычно. Чонгук ложится рядом, но не придвигается вплотную, — снова странно, — и поворачивается набок, лицом к Чимину. В воздухе снова витает какое-то непонятное настроение, хорошо, что не натянутое, а просто новое, которого между ними ещё не было. — Если тебе слишком некомфортно, я могу оставить тебя одного. — Нет, не уходи, — Чимин тяжело вздыхает и поднимает на Чона глаза. — Это просто непривычно. — Знаешь, ты немного был неправ сейчас. — Что? О чём ты? — Когда ты сказал, что будешь в каком-то смысле скучать по некоторым вещам отсюда… ты неправ. Тебе очистят память, ты же сам это знаешь. Получается, скучать у тебя не выйдет. — Мне же не в первый день всё сотрут, им надо будет покопаться и много раз меня допросить, прежде чем принять решение очистки. — Ты так спокойно об этом говоришь. — Точно так же, как и ты о своей смерти. — Зачем переживать о том, что неизбежно? — Чонгук грустно улыбается и мягко убирает выбившуюся прядь за чужое ухо, оставляя руку на чужой шее и принимаясь неспеша перебирать светлые волосы. — Тебе тоже стоит перестать о ней говорить. — Это волнует меня. — Почему? Я же заслужил. — Не знаю на счёт смерти, это слишком серьёзное решение. — Разве не высшим силам решать, когда пришёл наш срок? — Да. — Люцифер такое же божество, он имеет право решить это. — Он действует по правилам, это не считается, Чонгук. Тем более ты сам подталкиваешь его к этому действию. — И? — Это неправильно. — Ты слишком добрый, так тоже неправильно, Чимин, — Чон снова дарит грустную улыбку, еле заметную в царящем полумраке комнаты, и удивляется, когда Пак накрывает своей рукой его, убирая со своей шеи и опуская между ними, но не расцепляя пальцы после. — Я не слишком добрый, у меня просто другое чувство справедливости. Конечно, ты должен получить наказание, достаточно жёсткое, наравне с твоим поступком, но смерть — это не наказание. Тебя просто не станет. Это… страшно. — Эй, — Чон удобнее поворачивает ладошку и переплетает их пальцы, — зато одному ангелу станет жить легче, разве не так? — Не так, я не боюсь тебя, и твоё существование доставляет лишь нервотрёпку, с которой я мог бы справиться. — Звучит странно, но, кажется, я понял. — Я не хочу, чтобы ты умирал, Чонгук. — Тогда останься здесь? — Этого я тоже не могу, извини, — Чимин виновато улыбается, как будто действительно обязан остаться, но не может, на что Чон лишь хмыкает и подносит их сцепленные руки к губам, целуя чужие пальцы, а затем вновь возвращая их в прежнее положение. — Не извиняйся за то, что от тебя и не требовалось. — Чонгук… — Solus, — Пак вздрагивает и поражённо распахивает глаза, кажется, даже немного отшатнувшись от демона. — Что?.. — Моё имя в этом мире. — Но… как же… — Ты чего так разволновался? — Чонгук удивлённо смотрит в распахнутые глаза напротив и не понимает, почему доверяя своё имя, зная которое, с ним можно сделать всё, что угодно, волнуется совершенно не он. Чимин смотрит на него слишком ошеломлённо, пару раз отводит и возвращает взгляд, а затем собирается и прочищает горло, старательно пытаясь вернуться в прежнее спокойное состояние. Признание демона неожиданное, ещё более неожиданно то, что ему теперь просто необходимо обсудить с Люцием без наличия Чонгука рядом с ними. — Чимин? — Прости, я думал, у вас опасно кому-либо доверять демонические имена. — Ты прав, это добровольная каторга. Зная имя демона, ты можешь навеки его привязать к себе или даже убить. — И всё же… это было неожиданно. — Я думаю, ты можешь знать. Всё равно, я скоро стану только частью воспоминаний этой жизни, а ты забудешь не только моё имя, но и существование в принципе. — А зная твоё имя, тебя можно наоборот спасти? — В каком смысле? — Не знаю? Может, если есть способ убить демона, зная его демоническое имя, есть и возможность тебя оживить? — Нет, такого способа не существует. — А если я спрошу Люцифера? — Спроси, но он скажет тебе тоже самое. Мы же и так не сказать, что живые в том смысле, в котором будет считаться человек. Третьей формы не существует, чтобы сохраниться хотя бы в ней. — Это несправедливо. Они на время замолкают. Чимин упирается взглядом в их руки, погружаясь в ворох мыслей, а Чонгук продолжает смотреть на него, неосознанно поглаживая большим пальцем чужую руку. Он не планировал изначально говорить хоть кому-то своё демоническое имя, его знал только Хосок и то потому, что он знает имена всех жителей Ада. Но почему-то сейчас, чувствуя приближающуюся развязку, ему захотелось, чтобы хоть кто-нибудь знал о нём что-то настолько важное и личное. И никто, кроме Чимина, никогда не подошёл бы на эту роль лучше. — Скажи честно, Чонгук, ты сильно расстроился, когда увидел Тэхёна? — Расстроился? Почему я должен был расстроиться? — Потому что он искал меня и нашёл. — Разве это не возвращает нас к прошлому разговору? Я же знал, что так и будет. — Но его приход как отправная точка, разве не так? Чтобы не сказал ему Хосок, обо мне всё равно узнают. И это быстрее приблизит конец всей это истории. — Ангелы всегда такие депрессивные? — Я не!.. Что?! — Чимин вспыхнул, то ли от смущения, то ли от возмущения, то ли всё вместе сразу, и не успел договорить, как Чонгук, смеясь, придвинулся ближе, обнимая блондина. Чимин упёрся ладошками в чужую грудь, чувствуя новый приступ неловкости от обнажённой кожи под собственными пальцами, и, смирившись, уткнулся в шею, давая себя удобнее обнять. Всё снова становилось странным, но это было определённо приятнее, чем издевательства над ним. — Ты слишком накручиваешь себя теми проблемами, которые тебя не касаются. — Касаются. — Нет, не касаются, это моя участь, и ты не должен об этом переживать. — Нет, касается! — Чимин упрямо вскидывает голову и встречается с чужими глазами своими. — Я беспокоюсь о тебе, почему и в этой жизни ты этого не понимаешь?! — Потому что одним беспокойством проблема не решается, — Чон давит виноватую улыбку и кладёт ладонь на щёку ангелу, мягко очерчивая скулы. — Мне приятно, что ты не ненавидишь меня после всего, но, к сожалению, этого недостаточно, чтобы хоть что-то изменилось. — Я понимаю, но… — Чимин, правда, может закроем эту тему? Давай оставшиеся дни просто проведём приятно, больше никаких разговоров о смерти. — Прости, если тебя достаёт это. — Нет, меня не достаёт, я просто не хочу думать о лишних вещах. — И всё же ты странный демон. — А ты странный ангел. — И благодаря кому? — Подумаешь! — Не подумаешь, на тебе ответственность. — За что? Никто тебя не заставлял вникать в основы чужого мира. — Как и попадать сюда, неправда ли? — Правда, — Чон смеётся, и Чимин чувствует приятную лёгкость от этого смеха, улыбаясь сам. Когда Чонгук ведёт себя адекватно, всё вокруг становится проще для восприятия. — Пока есть время, я хочу ещё куда-нибудь съездить. — В ближайшие пару дней мне нужно будет наведаться в мир людей, а потом всё, что хочешь. — Отлично. — Чем займёшься? — Не знаю? Наверное, как обычно увлекусь книгами или типа того. — Ты ни в чём не ограничен. — Знаю, — Чимин мягко улыбается, и Чон улыбается в ответ, щёлкая того по носу. — О, я ещё хотел бы съездить к Люцию, чтобы поговорить насчёт Тэхёна. — Ты машину водить умеешь? Мог бы без меня съездить, пока я буду у людей. — Не умею… и ты серьёзно? — Что такое? — Это слишком… — Чимин хмурится. — Я буду что-то должен, так? — Нет, ты же ни в чём не ограничен, забыл? — Я, конечно, постараюсь в это поверить, но… — Чимин, прости, — Пак не успевает спросить, за что Чон извиняется, как тот наклоняется и мягко накрывает пухлые губы своими, тесно прижимаясь. Чимин, конечно, не отвечает, но не сопротивляется, давая Чону себя поцеловать. Внутри снова непонятный коктейль из эмоций, но там больше нет отвращения или неприязни. Чимину больше неловко, чем как-то ещё. Да и это немного лишнее, честно говоря. Чон отстраняется, не затягивая одиночный поцелуй, и мягко чмокает в складку между бровей, после возвращаясь на своё место с грустной улыбкой. — Не люблю, когда ты хмуришься. Чимину кажется, что он успевает поймать сверкнувшую боль в чужих глазах, прежде чем Чон переворачивается на спину и утыкается взглядом в потолок. Паку кажется, что эти поцелуи для Чона как яд, которым он себя по собственному желанию травит, ведь Чимин не может и не хочет ответить, а Чонгук не ждёт взаимности от него, лишь балуя себя секундной близостью. И то, что чувство вины сейчас обострилось у обоих, ещё более странно, чем всё, что было до этого. — Пора спать, Чимин, день был выматывающий. И прости, что я, кажется, снова всё испортил, да? Чимин молчит какое-то время, просто наблюдая за Чоном, а затем решает, что ничего страшного не будет, если не придавать лишних значений, и двигается ближе, укладывая голову на чужую грудь и тут же чувствуя руку, проскочившую под боком и прижавшую его ближе. Чонгук больше никак не двигается, даёт удобнее устроиться Чимину, и с сожалением думает, что всё это до ужаса несправедливо. Вся эта история не должна была начинаться, он жалеет, он так сильно жалеет, потому что привязался с самого начала, и сейчас в секунды близости, инициатором которой выступает Чимин, ему чертовски больно. Этого не должно было быть. Они разные, они обязаны быть по разные стороны этого мира. Чимин последний раз шевелится, подтягиваясь чуть выше, и ощутимо размякает, шумно выдохнув, тем самым, выводя Чона из тёмных мыслей. Демон успокаивающе поглаживает его рукой по спине, совершенно неосознанно, сделав это скорее из внутренних инстинктов, и поворачивает голову, утыкаясь подбородком в чужую макушку. Не хочется верить, что все были правы, когда говорили, что, если бы Чон изначально вёл себя адекватно, а не был одержим желанием подчинить, вот так могло быть всегда. Но, с другой стороны, могло и не быть, возможно, мягкость в отношении Чимина с первой секунды только заставила его сильнее отрицать своё пребывание здесь, ведь демоны действительно не бывают мягкими и нежными со всеми подряд, и всё происходящие он воспринимал с отвращением, потому что думал бы, что его просто хотят использовать и выкинуть. — Спокойно ночи, Чонгук. — Спокойной ночи, Чимин. — Будь осторожнее на своей работе. — Обещаю. Чонгук прикрывает глаза и, спустя время, наконец-то засыпает тревожным сном. Чимин же не смыкает глаз до рассвета, прислушиваясь к чужому дыханию и плавая в собственных мыслях. Новые выводы его настораживают, но и старые раны он так быстро не может залечить.