Космическая неуверенность и адская апатия

      Куними до скрежета в зубах бесит Кагеяма. Желание ударить его тяжёлой арматурой растет буквально по минутам, пока они находятся в одном спортивном зале.       Средняя школа - это здорово. Ровесники ещё не такие ублюдки, какими могли быть, а спортивные кружки ещё не такие напряжные. Здорово.

Или нет?

      Первый год - все чудесно. Они попали с Киндаичи в один и тот же класс, вместе ходят и уходят с уроков. Программа - не тяжелая, и учиться даже в какой-то мере интересно. Помогать Ютаро с домашкой — тоже, причем обычного чувства «я лучше понял это раньше» нет; это скорее что-то щемящее и нежное «какой очаровательный идиот, я, правда, хочу помочь ему». Учителя почти не досаждают, а тренера его «экономию энергии» воспринимают отлично (спасибо большое Ойкава-сану). Кстати про Иваизуми-семпая и Ойкава-сана. Пробивать идеальные пасы последнего — лучшее. На тренировках они делают это чаще, чем на играх, потому что Акира ещё первогодка, а спайкеров третьегодок и второгодок хватает. Единственный, кто попадает в основной состав — Киндаичи. Он отрабатывает приемы с Иваизуми, отлично работает с командой и будет прекрасным игроком. Каждый раз, когда он удачно блокирует спайк противника, его глаза блестят тысячами звёзд. Будь он космосом — Куними с радостью задохнулся бы в нем.       Когда третьегодки уходят начинается самый настоящий ад. Про космос думать невозможно, пламя лижет пятки и заставляет бежать быстрее. Быстрее в школу, на физкультуре, от своих проблем. И даже не понятно, где этот самый пожар вспыхнул. Чтобы поддерживать нормальные оценки, приходится часами просиживать за учебниками, тупо зубря. Делается это все ещё в компании Киндаичи, так что это ещё не самое отвратительное занятие. Сверстники пока ничего, хотя многие девчонки начали задирать носы. Акире дважды успели признаться в любви, а это только начало года. Сил, чтобы быть вежливым не оставалось, но он упорно с усталым лицом бурчал, что это, конечно, очень круто, но, пожалуйста, прости, я занят клубом. Киндаичи лишь недоумённо смотрел, мол «как так-то, девочки-то милые были». Дурак, милый тут только ты. Адское марево не даёт дышать так же сильно, как и космос Ютаро. Силы оставляют, даже на каникулах хочется и можется только лежать лицом в пол.       Самой большой катастрофой становился волейбол. Пробивать пасы Кагеямы — отвратительно. Принимать - буквально невозможно. Хочется бросить всё, или наорать. Спросить у этого мудака, как именно он должен играть, чтобы пробивать его дебильные пасы. Разница между Тобио, который постраивает всех под себя, и Тоору, который постраивает себя под игру других, чтобы повысить качество игры, — колоссальная. Киндаичи снова шипит, не попадая по мячу. Он просит пас помедленнее, но Кагеяма смотрит с вызовом. «А достоин ли ты такого паса?». «Он достоин всего» - хочется крикнуть Куними. Но слова встают поперек горла. Звёзды в глазах Киндаичи тухнут и умирают. Нет красивого звездопада, есть только злые слезы. Космос, в котором хотелось задохнуться, становится холодным и неуверенным.       Единственное, что может спасти от этого ада, — апатия. Сначала от этой мысли тошнит. Ничего не чувствовать? Это же ужасно.       Нет, это превосходно. Оценки хоть и хорошие, но почти не волнуют. Перед экзаменами нет никакого стресса. Его усталое выражения лица становится влитой маской и идеально подходит под апатичный настрой.       Иногда все же есть что-то, что заставляет чувствовать эмоции снова. Ладно-ладно, кто-то. Киндаичи. Космос действительно чертовски огромный и очень красивый. Хочется до боли сжимать его в объятиях, держать за руку или целовать. Киндаичи — счастье, такое лёгкое и приятное. С ним можно дышать полной грудью и снова чувствовать. Например, когда он снова не понимает пример по математике и звонит Куними, а потом, якобы случайно, начинает разговор на другую тему, и можно даже не заметить как проходит час или даже больше. Когда он шутит, а смех распирает грудную клетку, получается только глупо хихикать, что вызывает очаровательную усмешку у Ютаро. Или когда он яро защищает Акиру от нападков тренера, в душе разворачивается теплый ком благодарности. Или когда Кагеяма называет Киндаичи идиотом, горячая волна ненависти опаляет все тело, и глаза застилает ярость. Идея приходит в голову сразу, а вместе с ней запоздалое сожаление. Сожаление, что они раньше так не поступили, а не потому что жалко Тобио. К третьему году кличка «Король» въедается в него, как клеймо, но, правда, мало кто знает, что придумал его Куними. К счастью, заложенный смысл и ненависть доходят до носителя. Во время очередной и важной игры сил терпеть это не находится, так что пас Кагеямы остаётся не пробитым. Акира даже не прыгает к мячу. Он складывает руки на груди и с вызовом смотрит на сеттера.       Я достаточно настрадался. Остальные по все видимости тоже, так что повторяют жест Куними. Глядя прямо в глаза Кагеямы нельзя не чувствовать злорадство. Тот забрал у него космос, оставив любимого человека в каком-то неуверенном аду, а самого Акиру в куполе апатии. Провожая взглядом Тобио, которого заставили сесть на скамейку, можно почувствовать себя лучше.       Когда средняя школа заканчивается, чувства уходят насовсем. Остаются только их отголоски, бледные и почти не ощущающиеся. Единственное, что хочется, — чтобы Киндаичи не уходил. Но тот, видимо, и не собирается. Когда они идут после выпускного в направлении дома, Ютаро кидает быстрый взгляд на спутника, а потом пугливо его отводит. Опять эта неуверенность. Хотелось бы надеяться, что между ними все будет по-старому, но, скорее всего, нет. - В какую старшую школу пойдем? — неуверенность и страх сочатся в голосе Киндаичи. Страх оттого, что я откажу, или это теперь его обычное состояние? - В какую скажешь, — получается безразлично, но, Господи. Если бы он только знал, как Куними ждал этого множественного числа в конце. Как ему хотелось, чтобы их пути не расходились. Волна облегчения проходит по всему телу, и лёгкая улыбка трогает губы. Куними поднимает взгляд и чуть щурится от заходящего солнца, смотрит преданно и счастливо в свой космос.       Они идут в старшую Аоба Джосай. И положа руку на сердце, можно признаться, что это лучшее из чего можно было выбрать. Ойкава-сан радостно встречает их на пороге клуба, на губах у него яркая и почти настоящая улыбка, и он много щебечет о новостях. Закидывая руку на плечо Куними, он ведёт знакомить с остальными парнями из клуба. Привычная маска безразличия не снимается. От этого страшно, хочется сказать что-нибудь правдивое. «Я скучал по вам и Иваизуми-семпаю», «Мне нравится волейбол, но я не уверен в своих силах», «Кагеяма сделал из меня апатичного засранца, а из Киндаичи ни в чем неуверенного неудачника», но голос не слушается. Даже вербально никак не попросить о помощи, потому что для других глаза Куними — серое стекло, в котором плещется усталость и безразличие, а сильные эмоции не проявляются уже последние два года. Но Ойкава смотрит понимающе. Будто видит все просьбы Акиры о помощи, гладит меж лопаток, будто обещая «Все хорошо, я рядом и помогу вам». Глупая вера, что он сдержит это обещание расцветает прямо в сердце.       Ровесники считают Куними крутым. Типа пофигисты клёвые, да и класс у них в основном состоит из ботаников, так что спортсмен быстро получает уважение. Киндаичи в его класс не попадает, а у него дела намного хуже. Над ним смеются, буквально издеваются. Ютаро этого в упор не видит. Даёт списывать свою домашнюю работу, покупает этим ублюдкам обеды и терпит, бесконечно терпит унизительные шутки, что те пускают в его сторону. - Да ладно, что тут такого? Все друзья так делают, — Киндаичи беспечно пожимает плечами, отводя взгляд. Неуверенность - теперь его аура, она читается в его глазах вместо былых звёзд. И это бесит, кулаки сжимаются от желания подраться.       Ладно, идея была плохая. Тех ребят было больше, и они были сильнее. Лиловый синяк под глазом тому подтверждение. И, кажется, Куними сделал только хуже, потому что Ютаро стал получать чаще, и делают его дружки это теперь перед Акирой или другими первогодками с параллели. Тяжело вздохнув, приходится поторопиться, он опаздывает на тренировку. Сразу, вот только стоило ему перейти порог зала на него начали недоумённо пялится. Яхаба неловко откашлялся и поприветствовал вошедшего, пока семпаи буквально пожирали его взглядом.       Завтра Ханамаки-семпай и Иваизуми-семпай через кого-то узнали имена задир и разобрались с ними. Киндаичи больше не трогали, и от этого на душе становилось легко. Благодарность вышла скомканной, но Ойкава лишь ухмыльнулся и сказал что-то на подобии «Мы всегда присматриваем за своими кохаями».       Оковы апатии начали спадать. В семье все было отлично, с домашкой справляться стало легко, а Киндаичи часто занимался с Яхабой-саном. Это даже не вызывало и намека на ревность, потому что эти двое так легко сдружились, но Ютаро ни на минуту не забывал про Акиру. От это на сердце становились так тепло и легко. Волейбол шел отлично. Забивать от пасов Ойкавы снова было потрясающе, наблюдать за Киндаичи, которого Матсукава-сан обучал новым техникам блоков — ещё лучше. У него в глазах снова начали зажигаться звёзды, которые вновь смотрели прямо на Куними. Так же преданно и счастливо, как сам Акира смотрит на них. В душе распускаются цветы счастья, и можно позволить себе проявлять эмоции чаще. Они сами неожиданно появляются в ухмылках, похлопыванием по спинам сокомандников, лёгком смехе и благодарностью во взгляде. - Космос правда красивый, не так ли Куними-чан? — голос Ойкавы мед и напускная небрежность. Словами не передать сколько благодарности и уважения испытывает к нему Куними. - Да, семпай. Спасибо вам за это, — слова тихие, искренние. Вложенные в них эмоции настолько чистые и правдивые, что капитан неловко трёт кончик носа, чтобы скрыть улыбку. Если благодарность нужно будет выразить победой и выходом на национальные для Ойкавы, то Акира сделает все что в его силах.