Солнечный лучик

Морковка не знал, откуда этот скелет и что он здесь делает. Папирус, как он представился, лишь часто говорил о каком-то месте, похожем на это, и что он не знает, как туда вернуться. Характером скелет напоминал ему брата — такой же наивный, невинный и оптимистичный. Он даже называл себя похоже: «Великим». Стрэч улыбался печальной улыбкой, находясь рядом с Папсом. — Хэй, Папи, смотри! Это моя новая головоломка. Её точно невозможно решить! — нахваливал своё «изобретение» Папирус. А ведь Блу тоже так говорил… Морковка винил себя за то, что опоздал. Не уследил, зная, что его брат искренне наивен и доверчив. — Я… Пойду в дом, — отрешённо прошептал любитель мёда, выбросив окурок от сигареты в снег. Засунув руки в карманы своей толстовки, он быстрым шагом ушёл из поля зрения Папса. Папирус знал о смерти брата его друга, он слышал разговоры других монстров на эту тему. Пускай скелет и был наивным, что такое смерть он знал. Сжав фаланги пальцев в кулаки, он твердо решил помочь своему новому другу. Когда Папирус вошёл в дом, то он сразу заметил друга. Он, сгорбившись, сидел на диване и угрюмо смотрел в одну точку. В комнате царил полумрак. Когда скелет заметил присутствие Папса, он спрятал голову в капюшон. Папирус сел на диван рядом с другом, но тот лишь отодвинулся к краю. Любитель спагетти тихо вздохнул: сейчас даже он не улыбался. Скелеты просидели так уже несколько минут. — Я просто хотел сказать… Я всегда буду рядом, обещаю. Не отгораживайся от всех! — голос Папируса, как и он сам, дрожал. — Я знаю… Твой брат был самым дорогим для тебя и я не смогу заменить его! Не смогу сделать всё, как раньше, заполнить пустоту в тебе и снова заставить тебя улыбнуться своей ленивой улыбкой! — Папирус редко грустил и раньше никогда не плакал, но сейчас он не смог сдержать слёз. — Но… Прошу, позволь мне быть рядом с тобой… Позволь помочь тебе, — Стрэч мельком глянул на Папируса, но промолчал, лишь сильнее спрятав лицо в капюшоне. Прошло несколько минут, а в комнате также царила тишина. Создатель головоломок, решив, что ему стоит уйти, встал с дивана и медленно направился к выходу. — Не уходи, — хриплым голосом произнёс его друг. Папирус ненадолго застыл на месте, а после подошёл к Морковке, сев на колени напротив него. Тот взял руку Папируса своей и, сняв капюшон, приложил её к своему лицу. Любитель спагетти вздрогнул, но не убрал руку. — Стань моим лучиком света, — прошептал Стрэч. Ему нравилась эта невинность (пускай и не совсем) Папируса, его не понимающий взгляд, требующий объяснений. Слабо улыбнувшись, любитель мёда легонько, словно боясь напугать друга, поцеловал того в лоб. Реакцией, как и ожидалось, было смущение и всё ещё некое недопонимание. — Прошу, оставайся таким невинным и наивным всегда, Папс…