***
Траум — один из крупнейших городов на территории бывшей Южной Кореи. Самоуправляем. Граничит с двумя такими же крупными и самоуправляемыми городами, как Вилейн и Эрем. Эрем и Траум не контактируют, а с Вилейном у последнего налажены торговые связи. Города большей частью живут обособленно. Вилейном руководит пришедший к власти путём мятежа бывший торговец оружием Бобби Ди. Правящая верхушка в Эрем — военная хунта, которая пришла к власти путём переворота и на месте когда-то слабо развивающегося городка основала мегаполис. Траум — город процветающий, утопающий в богатстве за счёт рыболовства и откатов с транзита наркотрафика через свою территорию. Городом уже третье поколение как управляет семья Мин. Высотки, касающиеся верхушками облаков, огромные торговые центры, парки, разбитые почти в каждом квартале, и роскошные увеселительные заведения гармонично сочетаются в архитектуре Траума. Но весь шик и лоск города тускнеет сразу же, стоит проехать восемьдесят километров на запад, в сторону так называемого района «мятежников». Ребелион, или лагерь для обреченных на смерть, создан в Трауме ещё при дедушке нынешнего правителя, как место ссылки неугодных режиму лиц. Построенный как очередной район Траума, Ребелион со временем превратился в обведённый толстыми стенами и колючими проволоками лагерь. Разваливающиеся низкие дома, отсутствие дорог, любой другой инфраструктуры — визитная карточка лагеря. В Ребелионе функционирует одна единственная школа, постоянные проблемы с чистой водой и электричеством, которое в район подаётся только на несколько часов. Журналисты, которых раньше впускали в лагерь для освещения жизни «заключённых», не появляются здесь уже почти восемь лет. В Ребелионе царит разруха и смерть, ими пахнет с каждого угла, а отчаявшееся население уже давно не видит просвета и избавления не ждёт. «Серый район, серые стены, серые люди», — именно так когда-то охарактеризовал Ребелион один из журналистов, готовящий по нему материал. Население лагеря на данный момент составляет около пяти тысяч человек. В Ребелион попадают после так называемого суда, который проводит сам главный руководитель страны. В лагерь можно попасть за любые проступки, которые режим сочтёт ему неугодными, в том числе даже за сочувствие к заключённым или поддержку. Дэ Мин, руководитель города, живёт по уставу, созданному его отцами, за любое нарушение которого — наказание неизбежно. Мин пропагандирует идеологию, по которой население города живёт безбедно и в мире, но при этом воздерживается от каких-либо попыток пойти против режима или оспорить его решение. «Ад под прикрытием Рая», — именно так называлась последняя статья отца Чонгука до того, как он вместе со своим супругом был сослан в Ребелион. Чонгук родился в лагере. Когда ему стукнуло девять, отец привёл домой маленького двухлетнего омегу и сказал, что теперь у Чонгука есть братик. Чон вспомнил ребёнка, который часто копался на площадке позади полуразрушенного цеха, но он всегда был не один, а с маленьким альфой, который никого к малышу не подпускал и часами сидел рядом, помогая строить замки из грязи. На вопрос сына, а где его брат, Юонг ответил коротким «умер», а смерть в Ребелионе давно явление обычное, так что больше Чонгук к этому вопросу не возвращался и, приняв маленького Чимина, — так назвал его отец — искренне его полюбил. Чонгук знает Хосока с самого детства, отец альфы спился и умер от горячки, а папа скончался ещё при родах. Хосока помогал растить папа Чонгука и соседи. Маленький альфа трудолюбив, напорист и прямолинеен. Он всегда за спиной брата, даже когда тот не ожидает. Хосок называет Чонгука «семьёй», Чонгук зовет Хосока братом и доверяет ему, как себе. Шутит даже, что выдаст за него Чимина, а омега на это только фыркает и бурчит, что Хосок не в его вкусе. Вот уже пятнадцать лет Юонг ведет борьбу с властями, сославшими его на верную смерть из-за того, что он писал статьи, обличающие гнилость и продажность системы, выступал за ликвидацию Ребелиона и честный суд. С момента ссылки Юонг пережил тринадцать покушений на свою жизнь, после последнего из них ему пришлось ампутировать ногу пониже колена. В Ребелионе на сегодняшний день функционирует только одна больница, но в ней давно нет лекарств и соответствующего оборудования. Лекарства власти перестали поставлять уже как второй год, при этом в самом Трауме население об этом не знает или предпочитает не знать. Урезав медицинскую помощь лагерю, власти в открытую показали жителям, что обрекают их на смерть. Из Ребелиона нет выхода. Лагерь круглосуточно охраняется военными, за попытку побега стреляют на поражение. Даже совершив удачную попытку побега, сбежавший не сможет пересечь границу других городов, и его вернут властям Траума, где несчастного ждёт смертная казнь. Человеку без документов — а все, кто проживает в лагере, их не имеют — в самом Трауме не спрятаться и не выжить. Население Ребелиона роет подземные ходы, чтобы на короткий промежуток времени вырваться в город за самым нужным и вернуться, но стоит властям обнаружить туннель, как он сразу заливается цементом. Периодически в Ребелионе проводятся рейды властями по поискам оружия. В случае, если его находят, то под суд идут все взрослые члены семьи. Никто из тех, кого увезли на суд, обратно не вернулся. Юонг и его люди наловчились прятать с трудом добытое оружие у мелких торгашей из Вилейна, в подвале одного из домов, служащего им базой для подготовки к будущему бунту, они переделали под швейный цех. Война не успела начаться. Чонгуку только стукнуло шестнадцать, когда за отцом пришли. Юонга сдал ближайший соратник и правая рука. Хеджон, так звали альфу, которого Чонгук считал своим дядей, продался за паспорт Траума. Юонга долго пытались поймать с поличным, а поймав, сразу приговорили к публичной казни через повешение. Чонгук там присутствовал. Особо ему и не мешали. Дэ Мин распорядился на время открыть выход для определённого числа людей, чтобы казнь самого уважаемого и любимого человека общины послужила уроком тем, кто остался жить в лагере. Одетый в чёрное худи с капюшоном, вместе со своим названным братом он стоял в паре метров от эшафота среди толпы и смотрел на отца. Не плакал. Одними губами ему клятву приносил. Всё, что зачитывал судья, было ложью. На Юонга повесили даже то, чего он не делал. Более того, его представили, как сбившегося с пути, пытающегося уничтожить закон и разрушить устои Траума, говорили о связях с наёмниками и складах, где он готовил наркотики. Юонг знал, что сын среди толпы, и последние его слова были обращением именно к нему: «Нет ничего сильнее человеческой воли. А она у тебя есть. Значит, я выиграл эту битву». Доски под ногами приговорённого раскрылись, и безжизненное тело повисло на веревке. На возвышении перед самим эшафотом восседала семья Мин. У Дэ Мина двое сыновей, и оба омеги, но это секрет. Законы, которые он пишет сам же, не запрещают омеге возглавить власть после его смерти, но Дэ Мин не рискует всё равно. Его старший сын Мин Юнги воспитывается, как альфа, и притворяется им. Ему десять лет, и, несмотря на юный возраст, он тоже присутствует на казни. Чонгук видит хилого мальчугана рядом с отцом, а сам представляет, как размозжит его череп и послушает хруст его костей — только это сможет заглушить звук от переломанной шеи отца в его ушах. Мин Юнги — высокомерный, горделивый богач, который продолжит путь своего отца. Чонгук сделает всё, чтобы эта мразь не достигла совершеннолетия. На площади, — где толпа ликует, думая, что избавилась от очередного зла, а Чонгук становится на путь мести — никто не замечает, как вниз по щеке бледного омеги, всё так же уставившегося на покачивающийся на верёвке труп, сползает одинокая слеза.***
Чонгуку только стукнуло шестнадцать, а он впервые убил человека. Он прокрался к Хеджону ночью, не позволил насладиться новой жизнью, насмерть забил одной из отцовских тростей и вернулся в лагерь. Чонгука в общине никто не сдал, но побаиваться начали. После казни Чонгук продолжает дело отца, собирает оружие, готовится к войне. Отсутствие денег и связи мешает повстанцам приобрести нужное количество оружия, и тогда Чонгук впервые начинает организовывать вылазки в город. Серия небольших ограблений приводит солдат в лагерь. Обыск ничего не даёт, потому что всё награбленное надёжно прячется, а купленное на эти деньги оружие сразу же перенаправляется в Вилейн к контактам, которые ещё успел наладить Юонг. Следующим шагом была покупка наркотиков у изготовителей и перепродажа по более низкой цене, чем у Траума, перекупщикам. На деньги, пришедшие с кокаина, Чонгук к девятнадцати годам уже набрал нужное количество оружия и был готов выступать с войной. Свою банду он называл Волками, за короткий срок завоевал уважение и авторитет среди населения, которое всячески прятало Чонгука и помогало ему идти к своей цели. Благодаря деньгам, появившимся у банды от торговли наркотиками, даже среди солдат, охраняющих выход из лагеря, у Чонгука уже были свои люди. Самое сложное было обучать всех альф стрельбе, чтобы звуки выстрелов не были слышны за стеной. В такие ночи они якобы праздновали свадьбу, врубали музыку, взрывали добытые фейерверки, а на созданном кое-как полигоне вдали от стены шли уроки стрельбы. За несколько дней до планируемого штурма Чонгук совершил с Хосоком вылазку в Траум. Чон в последний момент решил прогуляться по центру, осмотреть все точки, которые они отмечали на картах. Проходя мимо одного из фешенебельных отелей, парни замечают иномарку с номерами, принадлежащими только одной семье города. Чонгук замирает через дорогу, не чувствует, как Хосок больно сжимает его плечо и шепчет: — Не стоит. Рано. — Поиграть никогда не рано, — сбрасывает руку друга с плеча Чон и твёрдыми шагами идёт к машине, около которой водитель, крупный бета, курит сигарету. — Чего надо? — не успевает спросить бета, как от удара в лицо падает на асфальт. Чонгук рывком тянет на себя дверь автомобиля, уже представляя, как свернёт шею хоть одному из представителей ненавистной семьи, но встречается глазами с дулом направленного на него пистолета. — Скажи «чао», — растягивает губы в улыбке подросток-альфа, а Чон успевает в последний момент пригнуться, но пуля всё равно задевает ухо. Несмотря на боль и заливающую лицо кровь, он выбивает пистолет из рук паренька и, стащив его с сиденья, швыряет на асфальт. Тот оказывается проворным, моментально вскакивает на ноги и бьёт альфу в солнечное сплетение. — Охрана, — кричит Хосок, и Чонгук видит выбегающих из отеля вооружённых людей. — Ну беги, не поскользнись, — смеётся кровавыми от встречи с асфальтом губами подросток. — Мы ещё встретимся. — Жду не дождусь, — альфа взглядом провожает две стремительно удаляющиеся чёрные фигуры и возвращается в машину.***
Сколько Юнги себя помнит — он соответствует. Пожеланиям отца, своих наставников, требованиям общества и окружения. Юнги растет в жесткой дисциплине, проходит военное обучение, пьёт гадкие таблетки, призванные скрывать его пока даже не оформившийся запах, и уже привык, что его отец называет его альфой. Родители никогда не ладили, папа был против политики Дэ Мина, и скандалы были обычным явлением в семье самого главного человека страны. Самое обидное обвинение, которое вечно швырял отец в лицо супруга — «ты даже альфу мне не родил». Каждый раз, услышав эту фразу, Юнги клялся ещё сильней тренироваться, обучаться стрельбе и не позволять этим отцу обвинять папу, а кому-то узнать, что он омега. Папа омеги погиб в автокатастрофе, когда ему было восемь. Юнги не слушает сплетни и шушуканья, что именно его отец подстроил аварию, решив избавиться от супруга, который уже в открытую не признавал его методов и шёл против. Юнги не хочет в это верить. Тэхён младше Юнги на год. Он никогда не покидал пределы особняка. Отец Юнги твердит, что если на старшего сына будет покушение, то у него останется Тэхён, именно поэтому с детства вместо Тэхёна в обществе появляется другой омега. Подставной омега Минджу рос с парнями и копировал во всём поведение младшего Мина, притом делал это настолько идеально, что Тэхёну кажется, что отец любит Минджу больше него. Тэхён непокладистый, скандалист, вечно всем недоволен и за словом в карман не полезет. Он не слушается никого, даже мнение отца оспаривает, считает, что земля вертится вокруг него, и уважает и любит только своего брата. — Наконец-то, я думал, уже вскроюсь от скуки, — первое, что слышит Юнги, стоит ему пройти в просторную гостиную семейного особняка. — Ты слишком сильно любишь себя, чтобы вскрыться, — устало отвечает брату Мин и падает в кресло напротив. — Эй, что с твоим лицом? — вскакивает с дивана младший и подходит к Юнги. — Точнее с губой. — Неудачно приземлился, не беспокойся, — отмахивается Мин и просит у прислуги воды. — Отец не пришёл? — Нет, он со своим любимым сыночком на открытии нового центра искусств, — фыркает Тэхён и обратно идёт к дивану. — Ты перестанешь когда-нибудь ревновать? — улыбается ему Юнги. — Я не ревную! — хмурится Тэхён. — Просто я сын главного человека страны, я такой красивый, у меня столько шмоток, а я только и делаю, что каждый день перед зеркалом показ мод устраиваю, потому что выйти мне из этой долбанной тюрьмы нельзя! — Ну так согласился бы быть альфой и выходил бы, — Юнги с трудом держит глаза открытыми. Весь день тренировок даёт о себе знать, веки будто налиты свинцом. — Пф, ни за что, я слишком утончён для этого дерьма, — поправляет чёлку омега. — Пойдём, уложу тебя спать. — Точнее будешь мне мешать, — бурчит Юнги, но руку брату подаёт.***
Бунт не удаётся. На следующий день после вылазки Чонов в Траум в лагерь нагрянули солдаты с обыском. Чонгук, который в это время был на «базе», узнал о гостях от подкупленного солдата. Альфу заранее предупредили, что ищут в этот раз не только оружие, но и его с Хосоком. Времени разбираться с тем, откуда произошла утечка, у альф не было. Пока солдаты обыскивали западную часть лагеря, Чонгук и Хосок начали поспешно собираться и пытаться уничтожить максимум следов. Чонгук знал, что они уступают в числе и в вооружении правительственным солдатам, но всё равно рассчитывал добраться до здания Совета, где заседает Дэ Мин, и убить его. Его смерть бы означала падение империи Мин, но Чонгуку не удалось даже начать операцию по свержению ненавистного режима. Он с трудом давит в себе обиду и разочарование и помогает Чимину заполнять старую походную сумку, если всё-таки и ему тоже придётся бежать. — Они ищут, они везде, речь идёт о секундах, — приговаривает дядя Дону, пытаясь успокоить рыдающего Чимина. — Я знаю, им нужен я, и я пойду под суд, а ты береги Чимина, отрицай его причастность к моей семье, — обнимает брата Чонгук. — Суд — это самоубийство, — причитает пожилой альфа. — Оставаться здесь тоже самоубийство, но в таком случае они доберутся и до Чимина. — Я с тобой, — Хосок пытается снять с себя теперь уже свесившегося с него двенадцатилетнего омегу, который не хочет отпускать братьев. — Послушай, — Дону подходит вплотную к Чону. — Я сейчас нарушу слово, данное твоему отцу, но у меня нет вариантов — ваша жизнь важнее всех предубеждений. Чимин, покинь, пожалуйста, комнату на пару минут, — обращается он к омеге. Зарёванного парня с трудом выводит Хосок и возвращается к Чонгуку и Дону. — Вы переберётесь в Эрем… — Нас не примут, и мы опять пойдём под суд, — горько усмехается Чонгук. — Дослушай! — рычит на него мужчина. — Доберётесь до Эрема, Чимин идёт с вами. На границе потребуйте встречи с Монстром. Если вам откажут, упирайтесь, добейтесь её, как хотите. Пусть ему передадут, что вы от Юонга и Мичи жив. Два слова «Мичи жив», и вы пройдёте границу. — Не понимаю, о чём ты… — Тебе не нужно понимать. Просто сделай то, что я говорю, если тебе важна жизнь братьев, а теперь бегите, — цедит сквозь зубы мужчина. — Я вернусь. Что бы ни случилось, знай, что я освобожу Ребелион. — Я знаю, — тепло улыбается ему мужчина. — Беги. Больше с той ночи Чонгука, Хосока и Чимина никто не видел. Власти Траума объявили большую награду за головы двух альф, но они будто провалились под землю. Запросы об экстрадиции из соседних городов пришли с отказом и пометкой, что перебежчиков не было. В лагере провели несколько проверок, изъяли всё оставшееся оружие и сделали перепись населения.Десять лет назад, Ребелион.
— Мне не нравится этот пацан, — Юонг кивает в сторону сидящего на булыжнике у дороги мальчика лет десяти. — Опять ты о старом, — вздыхает стоящий рядом Дону и затягивается сигаретой. — Они сироты, он присматривает за братом, а ещё помогает нашим на стройке, этим на пропитание и достаёт. У него, кроме братишки, никого нет, конечно он бережёт его, как зеницу ока. — Понаблюдай за ним. Я же не идиот, посмотри, как он смотрит на него, как ловит взглядом каждое движение ребёнка. Он, как тигр, готовящийся к прыжку, вечно начеку. Подойдёшь к омежке — горло перегрызёт. — Ох, надеюсь, ты ошибаешься. Я за свои столько лет ни разу такого не встречал, надеюсь, и этих пронесёт. — Я проверю, — Юонг отбрасывает окурок и двигается в сторону дома. — Если это правда, то их надо разлучить. Это мало того, что аморально, это будет тяжело обоим, когда они вырастут. — Дело твоё, но я буду надеяться, что нам просто показалось. Через две недели Юонг находит детей снова в песочнице, только в этот раз пухлощёкий, несмотря на жизнь впроголодь, омега сидит на коленях брата и играет с ним в ладошки. Альфа, будучи уверен, что они одни и без наблюдателей, зарывается носом в светлые волосы ребёнка и, продолжая напевать ему песенку, прикрыв веки, наслаждается моментом. — Оставь ребёнка играть одного и подойди ко мне. Мальчик вздрагивает, но послушно перекладывает омежку на землю и понуро плетётся к Юонгу. — Когда ты это понял? — рубит с плеча мужчина. — Пару месяцев как. — Ты знаешь, насколько это неправильно и ужасно, — еле сдерживает гнев мужчина, понимая, что злиться на парня бессмысленно — не его вина, что природа решила так подшутить. — Знаю, но от Мичи не откажусь. — Значит, придётся принять меры, — вздыхает мужчина. — О чём вы? — испуганно смотрит на него мальчишка. — Ты покинешь Ребелион добровольно или тебя выволокут за его пределы. Твоего брата я передам хорошей семье и лично прослежу, чтобы он был жив и здоров. Не губи ни свою жизнь, ни его… Мальчик дальше не слушает, бежит обратно к омежке и, схватив его в охапку, убегает. Беглеца находят к следующему вечеру на свалке у стены. Омегу Юонг у него, несмотря на крики и слёзы, отбирает. Юонг грозится рассказать всему поселению и опозорить обоих, тогда выгонят и ребёнка. Мальчик понимает, что ребёнку за пределами лагеря не выжить, смиряется с тем, что он сам, стоит границу перейти, уже мертвец, и, последний раз обняв брата, спускается в туннель, но не в Траум. Спустя шесть лет альфа вышлет своего человека в Ребелион забрать Мичи, но вместо брата ему покажут могилу. Ребёнок умер от сильной простуды через год после ухода брата. Юонг потеряет ногу именно после этого покушения. За то, что не уберёг.Монстр не прощает.