Прощать. Такое интересное слово. Прощать друга, прощать брата, прощать мать. Прощать обиды, прощать ошибки. Прощать словно прощаться. Сказать "пока" печали, боли, детству. А ещё можно попрощаться с тем, кто существовал рядом. Потерять друга, попрощаться с семьёй.. и ведь так просто. Стоит лишь сделать неправильный выбор - все сломается, рухнет, а потом скажет тебе: Прощай.
***
Джисон устало тянет мягкую улыбку и кивает. Также, как и всегда: сладко и до мурашек. Ловит пряди светлых волос гребешком и зачесывает их наверх. А младший недовольно глядит на брата через зеркало так, что Хан сразу понимает: надо менять прическу. Феликс смотрится элегантно, но зачесывает пряди режущие ему глаза. Слишком взросло, слишком странно, а ещё совсем не нравится младшему. Лучший вариант - небрежная свалочка волос, которые в любой момент готовы принять новую прическу от "мастеров-пальчиков". Но ведь в таком виде стыдно идти на праздник, так? Поэтому Феликс не сопротивляется и отдает свои волосы во владения старшего брата. – Хён, не хочу так. – Терпи, это для родителей. "Для родителей" - самая глупая фраза. И поступки, что будут подходить этой фразе - точно такие же. Джисон сам ещё не знает, что их жизнь тихо меняется в плохую сторону. Этот день должен был быть прекрасным, ну или хорошим, на крайний случай, но когда-то ведь должна случиться проблема? Джисон и Феликс давно не видели родителей, а младший уже не впервые спрашивает своего тринадцатилетнего брата о странном поведении мамы или молчании отца. Раньше такого не было. И не должно было быть. Годовщина свадьбы, 15 лет совместной жизни, серьёзный праздник. Цветы, подарки, счастливые улыбки, молодые люди, которые когда-то были детьми, уже поднимают бокал за взрослых и, самое главное: все это лишь маска. Джисон знает, что происходит и винит себя в том, что привел брата с собой, а не свалил его отсутствие на плохое самочувствие. Джисон не любит праздники. Праздник равен алкоголю. А если к алкоголю привести ещё и его родителей, эта формула превратится в большой взрыв. Обычно Джисон приходит на такие праздники без Феликса, ведь знает, что после огромного количества выпитых до дна бутылок какого нибудь недорогого виски мать и отца придется тащить на себе, а потом уже прятать от них младшего. Пьяные родители всегда кричат. Младший волнуется и иногда плачет, обнимает Джисона и просит о том, чтобы он помирил маму с папой, зарывается носом в рваную рубашку старшего и со слезами глядит на синие пятна на исхудавшем теле. А Джисон хочет только лишь защитить его и спрятаться далеко от семьи, уехать туда, где их никто не найдет, как в сказке. Ему плевать на то, что Феликс усыновлен, он все равно родной для него и держать рядом - задача старшего. Из соседней комнаты бой посуды, крик и вопли. Оскорбления, желания смерти и чрезмерная ненависть во всем этом, даже через алкоголь. Он никогда ничего не скрывает, алкоголь для того и нужен, чтобы освободить человека от боли и мыслей. Но не таким способом. Не битой посудой, не следами крови и не дрожащим на коленях младшим братом. Хан гладит по голове и пытается убаюкать сквозь крики десятилетнего брата, а тот успокаивается, но лишь до ближайшего вскрика мамы. Он боится. – Хён, пожалуйста, скажи им.. – Не бойся, я сейчас успокою их. Джисон уходит и младший остаётся один, слышит, как что-то летает и бьётся о стенку, как кричит теперь уже его старший брат, как бьёт его отец и тащит за волосы, в то время, как мать пытается вырвать сына из его рук. А скоро все затихает, отец уходит, мама спит, а Джисон дует на ссадины и успокаивает младшего. Для него брат - жизнь. Хан уже привык к тому, к чему нельзя привыкать, и сам жалеет об этом. – Джисон-хён? – младший нагло спускает маленькую порванную рубашечку с Хана и грустно смотрит на ранки. – Тут кровь.. – Все хорошо, комарик. Ночью проблемы не дотрагиваются до них и становится не так страшно. Но все равно больно. Оба помнят, о чем кричала мама, что отвечал отец и понимают, что будет дальше. Дальше будут новые праздники. Слезы, крики и кровь. Хочется счастья, но имеется лишь боль. И брат. Тот, что обнимет и не отпустит первым на войну. Тот, что не даст умереть, а сам станет под обстрел. Разве, ради такого жаль умереть? Спустя несколько лет не захочется потеряться и лишиться объятий, и в сладкие пятнадцать любовь цветет, поет и улетает, не успеешь глазом моргнуть, как пропадет. Но ведь, любовь с детства, это навсегда? Или как у мамы с папой? Неизвестно. Но сейчас Джисон хочет защищать своего брата даже через смерть. – Когда они умрут, давай я куплю нам дом и мы будем жить вместе? – Хён, это жестоко. – Нет. Джисон думает перед тем, как сказать последние слова, а потом гладит по голове и обнимает, чтобы младший не сбежал. – Когда семья стоит на могиле и жизнь становится адом, просто вспомни, что у тебя есть я, ладно? И если я когда нибудь умру, пожалуйста, вспоминай меня.