Мне холодно

      Вьюга занудно, тошно выла за окном: лишь от её завываний из трещит в деревянных рамах окон, которые так старательно заклеивал Гончаров, потратив на это целый вечер, становится тоскливо. За окном не было видно практически ничего: только темноту и постоянно мелькающие, как помехи на экране телевизора, хлопья снега, проносящиеся за стеклом с немалой скоростью. Пока Иван с Николаем возились на кухне с ужином, Фёдор разъяснял владельцу арендуемого дома ситуацию: мол, метель, все дела. Кажется, он был понимающим, но взамен денег потребовал расчистить дорожку к дому утром, после метели.       Большинство щелей всё равно пропускали холодный воздух, из-за чего у всякого, кто пройдёт мимо, по спине пробегали мурашки. Пока тут было много народу, тут было очень тепло, несмотря даже на открытое окно. Но после окончания маленького собрания быстро похолодало: и примерно тут же обнаружилось, что в доме печное отопление. Сначала Гончаров топил камин просто для красоты, но как оказалось — у него была и практическая польза. Пожалуй, из всех трёх людей, что остались в доме, согрелся никто: потому что перед метелью согрелся только Гоголь, машущий на заднем дворе топором. Снегу нанесло достаточно много: и пока Николай решил передохнуть и выпить чаю перед уходом, началась непогода, из-за которой он и предпочёл остаться здесь, нежели пробиваться сквозь почти что метровые сугробы и метель, которая одной скоростью ветра могла бы сбить Николая с ног. Однокомнатный домишко довольно недорого арендовался у одного мужчины на сутки, потому никто не брал сюда никаких вещей: кроме Ивана, взявшего небольшую сумку на тот случай, если его хозяин или он сам замёрзнут. К cлову, к ночи его хозяину мёрзнуть не пришлось: Фёдор быстро определился на диван, стоящий у противоположной стенки к камину, и ему же досталось самое тёплое ватное одеяло и мягкая подушка. Собственно, ничего другого тут и не нашлось. На чердаке же, на котором было почти невозможно находиться где-либо, кроме как около каминной трубы, обнаружилось два матраса, которые когда-то были толстыми и два вязаных пледа.       — Как думаешь, они тёплые? — Николай крепко сжимал найденные вещи, наблюдая за Иваном, деловито расстилающим свой матрасик перед камином. Под ним то и дело скрипели половицы, потому он некоторое время не мог определиться с местом сна: ему не хотелось потревожить сон господина, мирно спавшего в полутора метрах от них. Гоголь решил заняться тем же, потому что Иван его наверняка наругает за то, что хозяин проснётся.       — Тёплые, не тёплые... — он наконец нашёл то место, где паркет вроде как не скрипит, также как и гость. — Доброй ночи.       — Доброй, Ванюша, доброй. — Клоун потянулся, вытягивая в зевке произносимые слова.       — Мы не настолько близки для подобных фамильярностей! — обер-камергер резко отвернулся от болтливого собеседника, кутаясь в тонкое одеяло. Впереди была ещё целая ночь. Кажется, он замолчал: и Иван с облегчением закрыл глаза, стараясь уснуть. Пусть завтра и нет ничего важного, но здоровый сон это важная штука. И всё же, как бы он себя ни обманывал, стараясь уверить себя в том, что скоро они заснут — уж чем чем, правдой это точно не было. Иван потихоньку замерзал: не спасали даже тёплый свитер и зимние джинсы, прихваченные из дома. Гоголь поджал ноги под плед, обтирая себя, чтоб разогнать кровообращение, и подвинулся чуть ближе к огню: но даже он не давал нужного тепла. Даже несмотря на то, что он был в тёплых сапогах вместо обычных туфель, по его ногам бегали мурашки.       — Эй. Эй. Э-хей! — он нарушил тишину, повторяя несколько раз попытки призвать человека, лежащего в метре от него самого. Он долго сопротивлялся, но всё же агрессивно повернулся на спину и спросил:       — Да чего тебе? — раздражённый голос Ивана звякнул довольно громко: и он тут же прикрыл рот, в надежде на то, что господин не проснётся.       — Ваня, ты не спишь? — полностью проигнорировав прошлую просьбу, он опять назвал его уменьшительно-ласкательным именем.       — Как видишь.       — А почему ты так любишь хозяина?       — Тебе-то что?       — Да так, ничего.       И вновь повисла неприятная тишина, прерванная стуком пары досок и хрустом угля, сгорающего в камине. Оба продолжали ворочаться в попытках согреться, чтоб ощутить хотя бы минимальный комфорт: и каждый из них в глубине души ужасно завидовал Достоевскому, которому досталось толстое ватное одеяло и место на диване.       — Вань, мне холодно. — Не сумев заснуть снова, Гоголь снова завёл разговор: ему в голову пришла маленькая идея. Маленькая, глупая: но возможно, рабочая.       — Не поверишь, но мне тоже! — Иван развернулся на матрасе: из-за высокого роста он весь не помещался на нём, из-за чего его ноги норовили лечь на холодный пол.       — А я знаю как согреться.       Гончаров закатил глаза.       — Неужто.       Николай подтащил свой матрас поближе к Ивану: даже не рассказав, что он собирается делать, он лёг рядом с ним и крепко обнял. Это должно было помочь согреться: к его удивлению, Иван отталкивать его не стал, и молча принял это. По телам обоих растеклось тепло: клоун прикрыл глаза, поджав ноги под одеяло. Они сблизились настолько близко, насколько это было возможно. Просто чтоб согреть друг друга. Началось состязание, кто кого сильнее обнимет: но продлилось это мероприятие недолго, окончившись тем, что Николай задремал, уткнувшись носом в шею Гончарова: да и последний долго не продержался. Вокруг них ничего не было: только камин трещал, убаюкивая каждого в этой комнате. На одну ночь забылся внешний мир с его Книгами и эсперами: каждый из них ценил возможность спокойно поспать. Иван на минутку проснулся из-за маленького пинка Николая: и понял, что находится в русском раю. Пусть тут было холодно, практически не было еды, но как-то тут было по особенному уютно. То ли камин потихоньку понял своё предназначение и наконец начал распространять тепло, то ли Николай был достаточно тёплым, но с души будто сбежала маленькая зависть к Достоевскому с его ватным одеялом. Куда-то далеко ушла раздражительность и ощущение пошлости ситуации — остались только тепло и уют, согревающие замёрзшие сердца и тела.       Лёгкий, ничего не значащий поцелуй в лоб: и Иван ложится спать обратно. Сегодня он отлично выспится. Николай только сильнее прижимается к нему.