Я должен уйти

      «Всё началось с внезапного проявления чувства ревности. Оно развивалось постепенно, ровно столько же, сколько обретали крепость и общественное признание их отношения.       Всю серьёзность ситуации я осознал, взглянув однажды репортаж по телевизору. Телевизоры тогда только-только стали устанавливать в группах, моя группа была преобразована одной из первых. Иногда мы включали его для показа мультфильмов, чаще — для демонстрации познавательных передач.       То был поздний вечер, в те дни я довольно часто оставался допоздна, читал или работал, телевизор оставался включённым.       Показ вечерних новостей начался с последовательной и отчётливой речи телеведущей, сообщавшей информацию, поразившую меня до самого основания.       Сообщалось, что наследник компании Акаши, замещающий должность заместителя генерального директора, а фактически — действительный генеральный директор Компании, Акаши Сейджуро, лицо и имя которого у каждого жителя Японии ассоциировались с компанией-глобалистом, имеющей значительное влияние, престиж, власть, в следующие выходные собирался обручиться с МУЖЧИНОЙ, его ровесником по возрасту, Фурихатой Коки.       Эта сенсация трубила повсюду ещё долгие месяцы, до свадьбы и некоторое время — после. Новость была настолько поразительной и масштабной, я думаю, даже сообщение о смерти Императора Японии или ещё какого-нибудь высокопоставленного лица не поразила бы население Японии настолько сильно.       Кажется, даже серия разрушительных землетрясений на Окинаве никого не потрясла так (кроме самих жителей и отдыхающих на Окинаве), как эта новость.              Почему удивился лично я?              Не ожидал. Пусть я и знал о нелюбви Акаши к жизни в постоянных опасениях «а если…», я всё равно считал, что он «для вида» обручится с какой-нибудь влиятельной женщиной. Позднее, посредством искусственного осеменения она забеременеет, они жили бы в одном особняке, но максимально изолированно друг от подруги и детей воспитывали бы слуги, либо она — вряд ли, конечно, — либо Фурихата. В общем, как-нибудь Акаши устроил бы это.              Я ожидал совершенной тайны вокруг реальных отношений Акаши. Пусть он и ненавидит подобное.              Поэтому новость меня тогда очень… Нет, она безумно поразила меня. Я абсолютно не ожидал.              Их свадьба прошла в европейском стиле, а позднее и в традиционном, они оба предстали на ней в тёмных одеждах.              На своей свадьбе, первой, в европейском стиле, Акаши взял длинную речь. Речь была потрясающая, он напомнил всем японцам о нашей истории, об особенностях восприятия подобных отношений нашими соотечественниками в прошлом, об обыденности отношений между двумя представителями одного пола, а также о глупых и несуразных предрассудках, ввезённых в страну европейцами. Он говорил о необходимости полного отказа от предрассудков, если Япония действительно собирается расти и рассчитывает стать крепкой передовой державой, эталоном во всех областях.       Его речь была настолько грамотной и взвешенной, до того конструктивной, по существу, и главное — понятной для каждого, — что её тут же стали цитировать повсеместно.              Позднее, почти сразу после их бракосочетания прошло ещё два брака известных всем людей, знаменитостей. Их союз был очевиден и до публичного сообщения (всем, кто не закрывал глаза на очевидное), но теперь они смогли вступить в полноценный брак непосредственно в Японии, поскольку были приняты поправки в закон. Да, именно поэтому свадьба в европейском стиле у Акаши и Фурихаты прошла в Америке, а вторая, уже после принятия поправок, прошла в Японии, в традиционном стиле.              В остальном жизнь в Японии была привычной, обыденной.       Теперь про их свадьбу уже давно не говорят, всё стало в своё русло, это воспринимается как данность. Как любая другая свадьба.       Я повторюсь, речь его была потрясающей. И немаловажную роль сыграли средства массовой информации. Я никогда до этого момента не видел так много изображений Акаши повсюду. Даже за границей выходили на демонстрации люди с фотографиями его и Фурихаты на стендах, листовках, прочем. Плакаты с переводами его речи, таблоиды с их совместными фотографиями. Множество всевозможных передач по всему миру и массовые, массовые демонстрации, это было поразительно.       Имя Акаши стало известно всему миру.              С момента их свадьбы прошло четыре года.              Так к чему я, собственно, веду. Дело в том, что понимание всей серьёзности, пробудило во мне… странное ощущение, мне стало ясно…              После свадьбы в сети было полно их совместных фотографий. И по отдельности. Их так много, что назвать даже приблизительное количество фотографий сложно. Немерено. И знаете…       Коки на них был невероятно мил.       Он был показан со всех сторон, некоторые фотографы намеренно снимали именно его фигуру. Там, жесты. Поведение. Мимику. Есть целая серия чёрно-белых снимков с выражениями его лица во время свадебной церемонии в Вашингтоне. Особенно потрясающие снимки были засняты в тот момент, когда Акаши надевал ему кольцо. И когда они шли. Очень много фотографий.       Невероятно огромному числу людей Коки показался до невозможности очаровательным.       Сколько всего я увидел… И прочёл.              Известно ли вам, что про знаменитых людей порой сочиняют разные истории? И рисуют. И фотографируют близко-близко к дому.       Какой ажиотаж был в соц.сетях, когда фотографу удалось запечатлеть краешек засоса под воротником рубашки Коки…       Порой мне кажется, фотографий с Коки больше.       На деле же, скорее именно я искал в основном его.              Я и раньше знал, какой он. Но на этот раз… когда всё оказалось таким серьёзным, когда я понял, что Акаши не будет прятаться, а реально уверенно и твёрдо разъяснит, как всё обстоит на самом деле… Даже не знаю, как описать это.              Серьёзно. Очень трудно. Это не совсем ревность… Если описать… мне захотелось… Я и раньше мог позволить себе, но случайно, так. Иначе.              Мне захотелось. Постепенно я осознал, что мне по-особенному приятно, когда Акаши видит, когда он сдерживается, не может мне ничего предъявить, но всё равно чувствует себя не по себе.              Так о чём же я? Я стал испытывать тягу к Коки, раньше такого… Я видел, как он мил, робок, видел и реально знал об их отношениях, но сам я о Фури не думал в том же ключе, вернее, не задумывался…               Теперь не проходит ни дня, чтобы я не подумал о нём».              — Фури, — сколько бы раз он не приходил к дому Акаши, каждый раз существовала необходимость в подтверждении его личности.              — Прости за это, Куроко! — быстро сбегая со ступенек лестницы, спешно проговорил Коки. — Надеюсь, ты ждал недолго.              — Нет. — Не говорить же, что ему в очередной раз подумалось «твой вид всё оправдывает»? — Я ждал совсем недолго. — Мысленно он взял себе за правило приходить после визитов Акаши в дом. Бывал он дома очень часто, так как его личное присутствие в компании требовалось далеко не всегда.       Если бы кто-нибудь сообщил Куроко о его «любезности», «вежливости», нежелании мешать супругам, то ошибся бы. Дело было в том самом, что сейчас так красноречиво выглянуло, когда Коки поправил рукав рубашки чуть ли не у самого запястья.       «К слову, даже на своей свадьбе в традиционном стиле на теле Коки была дополнительная одежда, прослойка ткани именно возле шеи. Я могу ошибаться, конечно. Но, к слову, там, в комментариях не я один подумал именно так. Но так писали не везде, преимущественно на сайтах, где о Фурихате говорили совсем в ином ключе и воспринимали глубоко интимно».       Поднимаясь по ступеням в дом, Куроко уже не обращал внимания на богатство дома. Он давно привык. Столько раз бывал у них.       Его каждый раз поражала лишь высота потолков, ощущение от помещения мгновенно изменялось. «Кардинально изменяется» — добавил про себя Куроко, привычно отметив тихий щелчок автоматической двери.              — Что Акаши?       — Он сегодня в Токио. Мм, Куроко, тебе чаю, может быть?              — Прошу прощения, господин Акаши. — Произнёс низкий грудной голос, принадлежащий дворецкому семьи Акаши, широким шагом мужчина быстро преодолевал расстояние между ними. — В мои обязанности входит распоряжение вашим столом и столом ваших гостей. Заместитель Ген.директора, господин Акаши вчера по приезде в особняк разъяснил мне это снова.              «Хм» — подумалось Куроко, но он не озвучил своих мыслей вслух.              — Вот как… Хорошо, простите меня, пожалуйста. Из-за меня вас…       — Прошу вас, не беспокойтесь обо мне. — Произнёс дворецкий и Куроко тут же перевёл взгляд на него. — Где бы вы хотели отобедать? — обращаясь исключительно к Коки, произнёс дворецкий.       — Куроко, что думаешь о столике возле пруда?       — Это хорошая идея, однако я с утра неважно себя чувствую, мне кажется, могу простыть, лучше бы в доме…       — О! Я совсем не заметил этого, Куроко. Почему ты не отлежался дома? Ведь до нас тебе путь не близкий…       — Я хотел проведать тебя. Мы не так часто видимся с тобой.       — Господин Акаши, в таком случае вы распорядитесь подать завтрак в гостиную наверху?       — Да. Да, лучше наверху тогда. Там довольно тепло и даже можно укрыть гостя пледом, если станет холодно. Там всё есть. Как ты на это смотришь, Куроко?       — Мне нравится.              «Мне не показалось… Когда Фури спросил меня, почему я не остался дома, дворецкий обратил на меня более пристальное внимание. Должно быть…»       Уголки губ Куроко приподнялись вверх.              Проскальзывая обеими ладонями под локти Фури, к талии, Куроко вновь мысленно отметил значительный свой недостаток. Размышления над ним прервал Фури, так смешно дёрнувшийся, почувствовав прикосновение к талии. Доверчиво откинувшись назад, на грудь Куроко, он чуть растрепал рукава просторной ветровки Куроко. Этот жест напоминал растрёпывание волос, но был менее нагл, более аккуратен. Руки Тецуи сцепились в замок. Ощущение потрясающего уюта и впечатления «всё именно так, как следует» каждый раз было всепоглощающим и абсолютным. Каждый раз, как он вдыхал запах Фури, обнимал его.       Тецуя чувствовал, он может сидеть так часами. Смог бы.       Правда, время обычно было сильно ограничено.       Уткнуться носом в затылок, вдохнуть запах и даже чуть укусить, изогнувшись, под самой кромкой волос. Фури так двинется сразу, засмеётся смущённо, чуть испуганно и можно будет провести носом вдоль шеи. Фури всё смеётся и уворачивается.       — Фури, ты дерёшься.       — Я, прости, Куроко, ты так коснулся, что я непроизвольно дёрнулся. Прости пожалуйста, не больно? — развернувшись к Куроко, произнёс Коки, по-прежнему находясь в кольце рук Куроко.       Они частенько сидели так вместе. Было хорошо и приятно. Они были хорошие друзья.       — Ничего, всё в порядке, — плотнее прижимает к себе, привычно утыкается носом в шею. «Хорошие друзья…       Возвращаясь к теме о недостатках… Я совершенно не чувствую грани, между дружбой и вот тем, что сейчас так хочется сделать. Мне кажется, если я его разомну там пальцами, а после начну двигаться, попутно стимулируя его член — мы не станем меньше друзьями, и всё будет как надо. Я совсем не ревную, зная, что его партнёр — Акаши. Не возникает ни тени сомнения, дискомфорта, я абсолютно не против. Я даже не задумываюсь об этом. Это нечто… абсолютно неважное.       Именно поэтому мне сложно назвать моё ощущение ревностью. Ведь я совсем не ревную».              — У тебя очень жёсткая ткань джинс, тебе удобно ходить в таких? Мне часто в джинсах очень некомфортно, — произносит Коки, чуть изогнув шею. Лёгкая дрожь ходила по телу, когда Куроко вёл вдоль неё носом. Акаши сразу заметил, что его шея и уши очень чувствительны к прикосновениям. Но разве может он сказать об этом Куроко? «Это может обидеть его, ведь он касался и до этого момента, а я молчал. Он подумает, что стал противен мне. Или возникнет неловкость, Куроко непременно догадается о причине, что моя шея чувствительная и… Мне будет очень неловко вести такой разговор.       Куроко очень внимательный, он заметит. Поэтому, если я не буду объяснять… Если промолчу… Наверняка он не подумает ничего странного». Чуть сдвигаясь в сторону, Коки попробовал сесть так, чтобы его спина коснулась обивки дивана. Его остановил на полпути чуть сонный голос Куроко:       — Фури, тебе некомфортно так сидеть? Если ты хочешь, я могу пересесть. Я уже засыпаю понемногу, кофе и шоколад разморили, здесь так тепло. Наверное, навалился на тебя всем весом, а ты из вежливости и не говоришь…       — Нет, что ты. Совсем нет, всё в порядке!       Не всё, на самом деле. Но как же он скажет об этом теперь?       — Хорошо… Я рад, — сдвинувшись назад и в бок, под вздох Коки, Куроко опускается на диван, увлекая друга за собой. — Ты не против, если так? Так тепло… Даже руки согрелись. Они у меня частенько мёрзнут.       — Конечно… Но здесь довольно тесно. Я мог бы расстелить тебе постель и зажечь камин…       — Ты очень успокаивающе действуешь на… Если ты подумал, что я пользуюсь этим, то это не так, Фури. Ты очень важен для меня. Надеюсь, мне удалось выразиться точно, не исказив смысл своих слов, потому что я не хотел бы, чтобы у тебя сложилось какое-нибудь неправильное представление о моём отношении к тебе. Мне не свойственно пользоваться людьми, вот, что я хотел сказать.       — Нет… Это не так, я понимаю, — произнёс Коки, теперь уже спокойно, без волнения откинувшись на диванную подушку. — Несмотря ни на что, мне… непривычно слышать от тебя, что нечто было способно вывести тебя из равновесия, ты так спокоен, и уверен всегда.       — Все устают, Коки. Все, я не исключение. — Придвинув левой рукой к себе Коки, Куроко попытался уткнуться носом в его затылок, но, в отличие от него, сам был без подушки. — Фури, у тебя здесь есть ещё какая-нибудь подушка? И так комфортно, но я привык спать на подушке… Думаю, так было бы…       — Конечно! — Даже слишком резво произнёс Коки, почти вскочив с дивана, но цепкое кольцо рук удержало его. — Но Куроко, я не смогу принести тебе подушку, если не поднимусь с дивана.       — Ты так всё тепло разгонишь.       — Но… Я мог бы и плед взять.       — Хм… Да не… Впрочем, давай. Хорошо.       — Я быстро.              Его действительно разморило, когда Коки лёг рядом и накрыл их пледом. Сначала Коки попытался мягко отказать, сказал, пойдёт за книгой, не будет мешать.       Но Куроко умел настаивать. Его аргументы были точными, но главное — он не сомневался в их истинности. И пледом оказались укрыты оба.              — Всё хорошо? Я итак на тебя поскладывал и ноги и руки. — Его нога в эту самую минуту чуть скользнула меж ног Коки. — Всё в порядке, Фури, мы же друзья. — Продолжая, произносил Куроко, устраиваясь удобнее, скрывая жестом реальное намерение лечь плотнее. — Мне важен твой комфорт.       — Я не особенно хочу спать, понимаешь, я не так давно проснулся, я…       — Я недолго, позволь мне побыть так. Нет, постой, если тебе не хочется, я не настаиваю. — Произнёс, опуская ладонь с растопыренными пальцами поверх живота Коки.       — Я… я побуду, пока ты не уснёшь. — Произнёс Коки, нащупывая в кармане своих штанов смартфон. Он был намерен полистать ленту, раз уж пообещал не подниматься.       — Спасибо, — произнёс Куроко, выдохнув. Похлопав Фури по талии, Куроко откинулся на подушку. Было действительно удобно. Протолкнул ногу чуть дальше, заставляя Фури раздвинуть ноги шире, вжимаясь плотнее и…       Да, интимнее.       — К слову, я хотел посоветовать тебе интересный книжный сайт. Там полно новинок и иллюстрированных старых изданий. Я помню адрес сайта наизусть, могу подсказать, посмотришь, полистаешь.       — О, спасибо большое. Держи…       — Нет, — перебивая Коки, произнёс Куроко, огладив талию под своей рукой. — Просто открой браузер.       — Угу.       Передвинувшись выше, Куроко прижался вплотную, экран смартфона по-прежнему закрывало плечо Коки. Тогда Тецуя, приподнявшись на локте правой руки, встал, продолжая говорить. — Теперь поменяй на английскую раскладку и введи в адресной строке текст без пробелов…       Незнакомое слово не сразу записалось как надо. — Нет, сейчас… я немного подавлю тебя, ты не против? — с оттенком улыбки в голосе произнёс Куроко, действительно наваливаясь сверху.       — Всё в порядке, иначе ты и не смог бы достать.       — Да. Конечно. Вот… Всё, изучай. — Прежде чем опуститься обратно, Куроко произнёс, — ты не мог бы приподнять чуть голову, я вытяну руку вперёд, её неудобно придавливает.       — О, хорошо, я тогда чуть вниз спущусь.       Внизу живота потянуло. Сколько раз он представлял себе то, что так отчётливо вырисовалось в его воображении после слов Фури.       — Нет, зачем, просто ложись поверх и всё.       — У тебя рука затечёт.       — Она и так и так затечёт. Всё в порядке. Зато удобно. А тебе?       — Да, вполне. Ммм, мне очень нравится оформление сайта, меню все кликабельные, прозрачные. О, здесь даже за моим пальцем тянутся звёздочки. Забавно-о. О. Куроко! Здесь же можно иероглифы вводить, записывая прямо на самом экране.       — Ага. Много возможностей предусмотрено.       — Интересно…       Глаза действительно слипались. Фури всегда так действовал на него, с ним было комфортно, хорошо. Приятно было обвить его талию и позволить ему самому листать каталоги, смотреть новинки, словом — изучать сайт и его возможности.       — Ага. Вот… действительно, хороший такой сайт… мм, Куроко?       — М.       — Засыпаешь?       — Что там?       — Да здесь, — зевая, произнёс Фури, на мгновение прижавшись ртом к руке Куроко, скрывая зевок.       Куроко улыбнулся. — Тоже засыпаешь?       — Так тепло… меня разморило.       — Ну давай тогда… что уж…       — М… Тебе точно не тяжело?       — Нет, Фури… мне…                            Взгляд Акаши был ощутим и даже как будто осязаем. Выражение лица демонстрировало полное недружелюбие.       — Тецуя. — Произнёс Акаши, опуская сумку на пол. — Ты здесь.       — Привет, Акаши.       — Сколько сейчас времени?       — Мм… Не знаю, не могу посмотреть, телефон лежит в ногах. Не хочу будить Фури.              В последнее время, ему очень нравилось так делать. Дело в том, что Акаши ненавидел, когда кто-либо называл Фури — Фури. Он ещё терпел семью Фурихата, но вот от других — искренне ненавидел, но пытался скрывать и не показывать даже оттенков недовольства.       Куроко каждый раз видел, как он сдерживается. И почему-то хотелось звать Коки именно «Фури», именно так. Это странное ощущение возникало периодами и чаще всего именно с Акаши.       Куроко пробовал анализировать своё новое ощущение.              — Коки всё равно потребуется разбудить, — начал Акаши, ослабляя галстук. Куроко успел подумать, что глаза Акаши, почти не мигая, смотрели на Них.       На Куроко и мирно спящего на его руке Коки.              — Хорошо, я сейчас его разбужу…       — Нет. — Акаши широким шагом прошёл к дивану. — Это сделаю я. Ко-оки… — Мягко касаясь плеча рукой, Акаши наклонился к самой шее Фури, Куроко пришлось отодвинуться. — Просыпайся, Коки. Я пришёл. Пойдём в постель. — Произносил Акаши, касаясь губами уха и шеи.       — Ммм… Сей.?       — Да, я пришёл домой, Фури.       — Сей… — потянувшись обеими руками к Сейджуро, Коки поднялся и тут же оказался подхвачен Акаши. — Прости, меня разморило… Я уснул. Я хотел встретить тебя… Но сколько сейчас времени?       — Я приехал раньше, сейчас вечер.       — Не может быть, чтобы я так долго спал.       — Видно, ты устал, вчера был тяжёлый день.       — С-Сей… — стушевавшись, сбивчиво произнёс Коки, сильно краснея.       Акаши впервые за всё время улыбнулся. Теплой, собственнической довольной улыбкой, подавил смешок. — Отнесу тебя в постель?       — Но я не хочу проспать весь день… — начал Коки, но Акаши уже нёс его в их спальню.        Тецуя взглядом проводил супругов до самой двери и только после лёг полностью на спину, откинул плед в сторону. Отвёл правую руку, стал сжимать и разжимать кулак. Действительно затекла и неприятно так затекла, словно в ней множество насекомых копошатся.              «Похоже, Коки действительно не понимает».       Но Куроко каждый раз замечал, как ходят желваки на челюсти Акаши. Как белеют костяшки на крепко сжатых кулаках. И взгляд становится очень тяжёлым, пронзительным.       Если бы Куроко попытался описать эмоцию взгляда, попробовал бы истолковать его значение, то это сильно напоминало бы намерение «убить» и речь идёт не о бытовой поножовщине. Речь, безусловно, о расчленении, жестоком убийстве, когда жертва умирает от потери крови или болевого шока. Это так странно и не похоже на Акаши.       Но взгляд в такие минуты у него прямо-таки меняется.              «Почему-то… совсем не испытываю страха. Всё дело в Фурихате, если к нему прижаться плотнее, вдохнуть его запах… так хорошо. Внизу живота знакомо ноет. Очень хорошо».              Вот только Акаши их наедине больше надолго не оставляет.              «Не то, чтобы произошло нечто «из ряда вон», Акаши просто предчувствует, что ли. Так надоело».              Уложив Коки на кровать, Сейджуро поднялся. Он хотел тут же выйти, разъяснить, наконец, но выйти, не урвав несколько полусонных поцелуев постепенно приходящего в себя Коки — не мог. Не смотря на вчерашний день, когда они занимались любовью с утра и до поздней ночи, почти не прерываясь, превратив их короткие перекусы в нечто томительно-интимное, а любое занятие — в провоцирующее, казалось бы, он должен был насытиться, но уже сейчас, пусть и вялые, но красноречивые ответы Коки распаляли его, и уже не хотелось куда-либо идти. Выяснять.       Он прервался на мгновение, когда услышал щелчок замка, означавшего — Тецуя ушёл.       Мгновение досады на себя за упущенный шанс обсудить всё прямо сейчас, тут же потонуло в ворохе вздохов, рождённых его касаниями к такому чувственному телу супруга. Коки отзывчиво реагировал, полностью вовлечённый и вновь готовый полностью уйти в них, он погрузил Акаши в забытье.                            Сейджуро стал плохо спать. Снова снилась сплошная чепуха, противные, неприятные, гадкие сны. Сны, где он подозревал, искал, звонил и — находил.       Прижав ладони с растопыренными пальцами к своему лицу, он попытался отвести наваждение сна. Сны ирреально настоящие, достоверные, будто бы происходили наяву, и хотелось выть.       Ведь всё это было возможно. Всё. Каждый сон, каждая подробность его снов. Так мерзко, так омерзительно.       Наверное, что-то такое отразилось в его лице, и Коки опустился пред ним на колени. До этого он стоял возле шкафов, подбирая себе одежду и, по-видимому, в какой-то момент повернулся к Сейджуро, взглянул на него.       — Сей, что произошло? — произнёс, вглядываясь в лицо, касаясь пальцами кистей Сейджуро, в предполагаемом намерении отвести руки в стороны.       — Ничего. Нет.       «Что между вами происходит?»       — Сей… Сей, пожалуйста… — приподнявшись на ногах, обнимает за талию. — Расскажи мне, что с тобой. Ты в последнее время всё хуже спишь. Ты во сне неспокоен. Что-то происходит с тобой, Сей. Уже давно, я давно это замечаю.       — Нет, Коки, — наклонившись вперёд, Сейджуро опустил обе руки на талию Фурихаты.       «Почему я постоянно застаю вас вместе?»       — Ничего не происходит. Наверное, мне просто бывает жарко по ночам. Духота, быть может. Существует исследование, согласно которому учёные предположили, что страшные сны, кошмары — следствие недостатка свежего воздуха, свежего прохладного воздуха. Может быть именно это.       «Почему Тецуя каждый день здесь именно в то время, когда меня нет?»       — Всё в порядке. Коки. Не переживай.       «Почему он каждый раз касается тебя, почему ты не сопротивляешься ему, почему ты проводишь его в свои комнаты, почему ты…»       — Сей…       — Всё действительно в порядке.                            «Однажды я позволил себе больше. В тот день Акаши был в отъезде, Фурихата заболел и не выходил из комнаты. Это было примерно с месяцев пять назад.       Он тяжело лежал в постели, весь в поту, ему было жарко, но в тоже время ни за что нельзя было снимать одеял, то была необходимая мера. Происходило так раньше, а теперь давно уже не удаётся. Из-за Акаши.       Обтирая полотенцем пот с его лба, я наклонился ниже. То и дело спрашивал его:       «Как ты?»       «Ты слышишь меня?»       Он реагировал вяло и сонно. Что-то во мне уже зашевелилось. Предчувствие возможности.       Я продолжал спрашивать и обтирать его.       Вскоре его дыхание выровнялось, он перестал мне отвечать.       Губы Коки потрясающе мягкие, от крепкого сладкого чая с лимоном привкус поцелуя оказался очень соответствующим, каким-то летним, приятным, лёгким. И я углубил наше соприкосновение.       Я целовал его долго, в конечном итоге, подложив под его голову свою ладонь, я стал направлять его. И целовал уже ожесточеннее. Без укусов, конечно.       Что касается моей второй руки — разрядить его оказалось делом всего нескольких минут. Сложнее всего было вытащить руку, не запачкав одеял».                            К бессоннице присоединилась головная боль. Спать стало невыносимо, глаза горели, а левый глаз прожигало изнутри. Безумно болела затылочная часть. Однажды ночью он вскочил, не вынося безумного давления в голове, быстро вышел из комнаты и вызвал дворецкого к себе.       Давление и пульс были в норме. Но головная боль была так нестерпима, как такое возможно. Дворецкий принёс ему шоколад и кофе. Окуная шоколад в кофе, и кусая обмякшую сладость, он в тишине комнаты болезненно медленно прокручивал эпизоды сна.       И ненависть в нём росла так неутомимо, так мгновенно, так сильно.       Он обязан что-то сделать с этим. Он больше не может работать, он больше не может скрывать это.       «Что вы делаете здесь, когда я на работе?»       «Почему ты позволяешь ему касаться себя?»       Допив кофе, он ещё долго сидел за столом, сгорбившись, и лишь под самое утро пошёл в постель.                            «А так, бывало, он засыпает — он очень млеет от касаний, от тёплого, радушного приёма, комфорта, приятного общения и когда всё это получает не дозировано, а много — то от всех приятных чувств понемногу начинает дремать. И тогда я выждал период, когда можно. Так мне не единожды удавалось касаться своим языком его, мы целовались… Я целовал его порядка пяти минут, периодически прерываясь. В основном на шум двери, всё казалось, Акаши придёт, но порой отвлекался на какой-то более шумный вздох Фури. Ну и множество раз целовал так, просто — щёки, губы, глаза, шея, грудь, соски, живот. Он очень приятный, его постоянно хочется трогать. И, честно, безумно не хватает. Конечно, я накинулся на него не сразу. Постепенно. Сначала просто невесомый поцелуй в щёку. Потом, в следующий раз — что-нибудь посерьёзнее.       Я стараюсь не частить, прихожу не более трёх-четырёх раз в неделю, когда Акаши не бывает дома».                            — Коки.       — Ммм… — оторвавшись от книги, Коки поворачивает голову. — Что такое, Сей?       — В последнее время к нам часто приходит Тецуя.       — Наверное, это так.       Когда он стал так мгновенно вскипать? «Наверное?!»       — Наверное?       — Он заходит ненадолго обычно. Мои друзья в последнее время сильно заняты, работают, Кавахара получает второе высшее, многим просто некогда. Я рад, что мы продолжаем общаться с Куроко, спустя столько лет. Это удивительно.       — Вот оно что.       «Успокойся. Ничего не происходит. Просто общение. Ты мог всё придумать»       Внутри всё сдавило. Руки наполняются кровью.       «Неужели я хочу ударить его?» — отрезвляющая мысль, но мгновенно приходит понимание — «Нет.       Не его».       — Когда он придёт в следующий раз?       — Я думаю, Куроко на этой неделе не придёт. Он обычно… не знаю. Хм. — В задумчивости прикусывает угол книжной закладки. — Он приходит в разные дни. Я обычно не знаю, когда именно.       — Обычно он бывает, когда меня нет.       — Да, но я не думаю, что он намеренно подгадывает это время. Он ведь твой друг, ему наверняка хотелось бы общаться и с тобой тоже.       — Да… — опустившись в кресло напротив, Акаши взял книгу со стола. Наугад. — Вот только за всё время он ни разу не пришёл в моё присутствие.       — Сей. — Лицо Коки чуть нахмуренное. — Я не понимаю, что ты хочешь сказать.       «Ты изменяешь мне, Коки?»       — Ничего особенного.       — Но…       Раскрывает книгу на середине, закладывает палец. Создаёт вдумчивый вид, будто бы действительно собирается читать. — Я собираюсь немного почитать.       — Х… Хорошо.       Левый глаз снова охвачен огнём. Он едва ли не стискивает челюсти.                            «Не то, чтобы я не понимал своих действий.       Просто внутренне я не вижу в этом проблемы. Если бы я мог периодически его вовлекать в занятие любовью, то при этом прекрасно продолжал бы общаться с ним и Акаши, как прежде.       Неужели существуют люди, которые чётко прослеживают грани между дружбой и парой?       Если подумать, я не делаю того же с Кагами или там, с Хьюгой, например. Мне никогда не хотелось, там другое.       Другое. Значит, я всё же чувствую грань? Мне хорошо в компании с Кагами, но у меня никогда не возникало желание его поцеловать. Здесь, может быть играет факт, что порой он меня раздражает. Слишком громкий, или ещё что-нибудь похожее. Есть у него такое. Вспоминая… нечто подобное у меня складывалось с Маюзуми в своё время. Прежде чем он не оборвал со мной связь.       А Коки… Он действительно как печенье. Вкусный. Какое-нибудь ванильное, шоколадное, какое-нибудь с суфле, мягкое, податливое.       Ну, когда же ты уйдёшь».              Глаза лениво скользнули влево.              «Сидит с книгой. Читает. Акаши, ты не забывай, пожалуйста, перелистывать, это ведь не сенсор. Пожалуй, притворюсь, что тоже читаю.       И вообще, разве я делал что-нибудь провокационное? На данный момент, как мне кажется, вся осведомлённость о реальном положении дел исключительно у меня, никто кроме меня не в курсе происходящего.       Значит, ему просто не нравится наша близость, в плане расположения?       Ну уж».                     — Тецуя, — произносит Акаши, когда Коки выходит из комнаты. — Что ты делаешь?       «Назрел, наконец»       — Что такое, Акаши?       Пристальный, немигающий взгляд красных глаз.       Куроко молчит.       Слышны шаги.       Дверь раскрывается, Коки заходит в комнату, вид у него радостный, в руках нераспечатанная посылка, коллекционный поезд с полностью проработанными деталями, точь-в-точь как настоящий.       Он по-прежнему коллекционирует их и так радуется, когда удаётся приобрести новую модель.       — О, Фури, тебе пришла посылка? Позволь я посмотрю её тоже.       — Конечно, Куроко! Но, я не помешал вам?       — Не знаю, вроде нет. — Поворот головы в сторону сидящего в кресле Акаши. — Акаши, ты же хотел сказать мне что-то?       — Я всё сказал, ты не ответил на мой вопрос.       — Я просто не понял его.       Вид Коки чуть взволнованный.                            Весь месяц Сейджуро сводили с ума сны. Они преследовали всё чаще и чаще. В его снах не он, но Тецуя касается Коки. Куроко трогает его Коки всюду. Каждый раз они были в том или ином помещении их дома.       Сегодняшний сон был до безумия реалистичным, настолько, что даже казалось, будто бы всё уже произошло, будто бы всё было. Глаза застилала ненависть и злоба. Когда он в последний раз так ненавидел?       В сегодняшнем сне его Коки, чёрт, именно ЕГО Коки, мерно двигался головой в районе паха Тецуи. Его губы то и дело прижимались к паховым волоскам Куроко. Куроко перебирал пальцами по шее, по кадыку, особенно в те мгновения, когда кадык двигался под воздействием члена.       Он же стоял в дверях, во сне всё было так, будто он стоял в дверях, но в тоже время и видел всё словно сбоку, находясь так близко. И слышал этот звук, с которым Коки, его очаровательный Коки, сглатывал сперму Куроко. Вылизывал его член, его яйца, облизывал паховые волосы. И вновь вбирал уже вялый член, лаская языком по всей длине.       Всё было столь реально, что ему казалось, сейчас там, в эту самую минуту…       «Нет. Это невозможно. Коки ни за что не сделал бы ничего подобного. Он принадлежит мне»       «Он не вещь, он имеет право…».       — Нет, не имеет! — со злобой произнёс Сейджуро в ответ на внутренний монолог.       «Он не вещь, он имеет право отказаться от отношений с тобой».       «Никогда, никогда он так не сделает, только не мой Коки. Это всё безумные мысли, навеянные снами, не более того».       «В последнее время ты частенько наблюдал Куроко в вашем доме, не правда ли? Спящими вместе, на диване, смотрящими телевизор, а однажды Куроко выходил из вашей спальни».       «Он просто уложил его в постель, Коки тогда не выходил из офиса сутками. Он был измождён, а я был в командировке. Куроко пришёл в гости к нам обоим, он не знал, что я не дома».       «Так ли это…»       — Заткни-ись… — низким голосом чуть ли не прорычал Акаши и тут же остановился. Его словно одёрнуло. Он никогда ещё не говорил сам с собой вот так, вслух, в кабинете. Он так давно не говорил ничего похожего, ничего оскорбительного.       «Я проверю сегодня. Сегодня вечером, если…»       «Если что? Позавчера ты застал их, тогда застал их, и ранее. Помнится, так уже год происходит или около того? Каждый раз всё чаще».       «Заткнись. Если что-то, то…»       «То?»                            Мысли Акаши уже который день были в полном смятении. Он совершенно не понимал происходящее. Почти каждый день, приходя домой, он заставал Коки совершенно не одного: он то готовил вместе с Куроко, то приходил из магазина вместе с ним, то они вместе, часто обнимаясь, валялись на диване.       Соседство Куроко раздражало, но дело было не только в этом. Казалось, Куроко намеренно всё время старался быть рядом с Коки и если в первые несколько месяцев он был этому рад, поскольку Коки нужно было общаться с кем-то, кроме него и людей дома, то вскоре это чувство благодарности к Тецуе, за то, что не бросает Коки, поддерживает связь, общаются — исчезло совершенно.       Сегодня был тот самый типичный за последнее время, день. Теперь Куроко приходил к ним, когда Акаши был дома. Он стал приходить чаще или Акаши казалось так.       С трудом отведя взгляд в сторону, Акаши неслышно выдохнул.       Огладил лоб. Да, действительно. Вена вздулась.       Разве это в порядке вещей, чтобы друг обнимал друга вот так. И нормально, что он…       В злости Акаши почувствовал, как понемногу вскипает.       Но ведь Куроко друг, он просто не может. Не может быть, чтобы он.       «Чтобы намеренно делал всё это».       Акаши неотрывно наблюдал за ними и видел, как Куроко медленно, кончиком указательного пальца скользнул от локтя Коки и повёл им к самой ладони, а после, раскрыв ладонь, переплёл их пальцы.       Что-то дикое и страшное заворочалось в нём при этом жесте. Что-то рождалось в его груди, в его уме, перед глазами словно потемнело.       Куроко качнул коленом, касаясь колена Коки, сидящего у самых перил дивана. Они смотрели какое-то кино. Куроко улыбался, тепло и по-обычному.       Все мысли и рассуждения ушли из головы, в груди теснилось до боли, но все мысли отхлынули и он поднялся.       Сейджуро больше не думал и не рассуждал. Ни единого чувства не возникало в голове, он почти не ощущал своего тела.       — Сей?       Он не услышал и не распознал своего голоса. В голове звучал хор голосов, слившихся в единый гул, или это была пустота. Он почти ничего не ощущал.       Когда всё закончилось, Куроко лежал у двери, рефлекторно прижимая руки к голове. В дверях стоял дворецкий.       Но ничего не закончилось, минута осознания тут же сменилась странным чувством полного отсутствия. Он снова ничего не чувствовал и не видел.       В пару шагов он оказался рядом с Коки. Акаши не увидел, какое у него было лицо, но видел, куда они пошли.       Он тащил Коки в душевую.       Какие-то обрывки кадров мелькнули перед его взором. Одежда порвана, она рывками сдирается с тела. Он заталкивает обнажённого Коки под душ и включает вентили с ледяной водой. Он слышит крик и видит, как Коки падает под сильным напором ледяной воды. Коки обеими руками упирается в пол душевой и дышит открытым ртом.       Он настраивает температуру, добавляя напора горячей воды порционно. Вскоре температура нормализуется. Коки что-то говорит, Акаши силится услышать, но совершенно ничего не слышит. Ни единого звука не проходит.       Он что-то говорит сам. Почему-то Коки застывает в ужасе, когда, наконец рассматривает его лицо.       Что с его лицом не так? Он не знает этого. Но видит только, как достаёт щётку с грубым ворсом, они её совсем не используют, щётка оказалась сильно жёсткой, они хотели её заменить. Он выливает гель на щетину и берёт ладони Коки в свои. Коки подаёт их заворожено и медленно, он совсем не скрывается от него. Постоянно вглядывается в глаза и что-то говорит. Пытается подняться, но Акаши опускается сам. Он продолжает тереть ладони Коки, пока вода не окрашивается в красный. Он поднимается щеткой выше, от ладоней к локтю, кожа вскоре краснеет, но здесь — не лопается, в отличие от ладоней.       Он задаёт вопрос.       Почему-то совершенно не слышно, что же он такое спрашивает. Ясно только, что Коки не знает ответа, мотает головой.       Он плачет. Так больно смотреть на его заплаканное лицо, но вот…       Боль, сдавливавшая его голову, его глаза, его затылок. Тяжесть в груди до боли. Всё ушло совершенно.       Стало…       Хорошо. Акаши больше не слышит никаких звуков. Он больше не видит никаких картин. Последнее, что увидел он, был Коки, распластанный на постели с бесчисленным множеством ссадин, следов зубов, багровых засосов. Акаши не чувствовал боли, видя, как пострадало тело его любимого.       Ведь это сделал он. В том не было никаких сомнений, это всё — его. Он на нём, он в нём, он повсюду в Коки. Так приятно было осознать это снова, Акаши понял, чего ему не хватало всё время.       Он наконец обладал им. Погружаясь в сладостную мглу, Акаши более не слышал, не видел и не чувствовал ничего, кроме единого всепоглощающего чувства — всё именно так, как должно быть.                            — Господин Акаши?       — С этого дня в особняке должны быть повсеместно установлены камеры. Во всех комнатах, за исключением туалетов, ванных комнат, но все коридоры до единого, все помещения и даже спальни — всё должно быть оснащено камерами, установленными как минимум в трёх точках.       — Будет сделано, Господин Акаши.       — Камеры должны быть управляемыми дистанционно, я должен иметь вывод с камер на свой телефон. Более того, считывающий код должен быть один-единственный, принадлежащий именно мне. Ни одна камера не должна отключаться без моего усмотрения. Я помню, твой сын хорошо разбирался в этом. Его знания по-прежнему крепкие?       — Да, Господин Акаши. Он по-прежнему изучает все последние новости о технике, он способный.       — Мне не подходит «способный». Он должен быть «гениальным» или «исключительным». Только если это так, он должен явиться в особняк сегодня же. На всю предстоящую неделю я нахожусь дома. Рассчитываю получить от него рекомендации и идеи, я приглашу несколько специалистов в данной области. Посредственное отношение к своим обязанностям меня не устроит. Я понятно разъяснил вам всё?       — Да, Господин Акаши. Я совершенно всё понял. Мой сын придёт сегодня же. И ещё… с лечащим врачом вашего гостя, Куроко Тецуи, был составлен разговор. В историях болезни указано, что он получил травму, когда поздно вечером, ближе к ночи, он встретил группу молодых людей в нетрезвом состоянии. Они вели себя агрессивно и нарушали общественный порядок, тогда Куроко Тецуя выступил против них, но в силу численности противостоящей ему группы людей, оказался в проигрышном положении. Эта компания людей в тот день проходила возле бара «Затмение». Их опросила полиция, они подтвердили, что на них налетел какой-то парень, но они описывали человека выше ростом. Позднее, когда им представили Куроко Тецую, они опознали в нём напавшего на них. Все стороны решили завершить дело миром и дело не возбудили.       — Хорошо. Где он теперь?       — Он живёт в Токио в собственной квартире.       — Что с его домом в Киото?       — Он продал этот дом недавно, полностью передав все права на него. Дом больше не принадлежит ему.       — Ясно. Хорошее решение. Жизнь в Токио ему подходит больше. Когда он планирует приехать к нам?       — Насколько мы поняли, он не собирается приезжать снова.       — Вот как. Пусть приезжает, если захочет. Мы будем рады ему. Что касается моего супруга.       — Да, Господин Акаши?       — Моему супругу нездоровится. В настоящее время ему лучше оставаться на втором этаже, не стоит ему лишний раз тревожиться.       — Конечно, Господин Акаши. Я буду внимательно смотреть за тем, чтобы это соблюдалось в строгости.       — В частности именно для этого я и пригласил твоего сына. Он поможет видоизменить замки наверху, они должны считывать сетчатку глаза и отпечаток ладони. Мы встроим этот механизм в конструкцию двери либо заменим их. Всё в ближайшую неделю. Приглашать моего супруга для этого…       — Я понимаю, Господин Акаши. Господину требуется время, чтобы выздороветь, оправиться. Он может действовать во вред себе, поэтому, ради заботы о его собственном благе…       — Его для процедуры считывания отпечатков ладоней, сетчатки глаза — не приглашать.       — Да, Господин Акаши.       — В таком случае, раз всё стало ясно… — произнёс Акаши, поднимаясь, — я пройду наверх. В случае каких-либо вопросов незамедлительно обращайтесь ко мне.       — Да, Господин Акаши. Я помню свои обязанности и никогда не пренебрегаю ими.       — Именно поэтому ты здесь. — Произнёс Акаши уже спиной к собеседнику. Его шаг был размерен, в каждом жесте читалась полная уверенность в себе и совершенное владение собой. То был человек, которому возможно было лишь служить и подчиняться. Каждое его слово имело силу, власть. Он безоговорочно выступал исключительным лидером во всех сферах своей деятельности, своей жизни.              — Коки. — Произнёс Акаши, приоткрыв дверь в спальню. — Пойдём, время завтрака.       — Я… Я не голоден. — Произнёс Коки сиплым голосом, через который лишь немного пробивались звуки его голоса.       — Ты всё ещё не обрёл голос. — Акаши подошёл к шторам. Взяв в руки крепкую, тугую верёвку, он потянул за неё вниз, плотные шторы, разъезжаясь в стороны, пропустили яркий солнечный свет. Коки тут же подтянул руку к глазам, металлический браслет на запястье звякнул в то же мгновение, задев часть прикреплённой к нему же цепи.       Улыбка скользнула по губам Акаши. Он последовал в сторону любимого, лежавшего на постели, но подошёл лишь к его ногам. Широким жестом сдёрнул одеяло, обнажая ноги Коки. Два металлических браслета на ногах были оснащены прочными цепями, тянувшимися к оснастке кровати. Нащупав в кармане ключ, Акаши наклонился к одной из ступней, взял её в руки, провернул ключ. Стал растирать ступню руками, тереть её. Тоже самое Акаши проделал и со второй ступнёй, под затравленный взгляд Коки.       — С-Сей…       — Да, Коки? — протянул Акаши вопросительно, растирая вторую ступню.       — Я… Я не знал, что ты чувствовал… Я не… — поднявшись на колени, Коки прошёл по кровати, руки его были в браслетах, оснащённых цепями той же конструкции, но значительно более длинными, нежели были на его ногах. Обвив талию Акаши обеими руками, Коки, прижимаясь изо всех сил, произнёс, как можно более отчётливо. — Я не знал, что ты так страдал всё это время! Прости меня, пожалуйста! Я-Я… я должен был… я должен был догадаться, что те вопросы были основаны на чём-то, что ты… прости меня, Акаши. Прошу, прости меня.       Скользнув пальцами в волосы Коки, Сейджуро стал мягко ерошить их. Он молчал и ждал продолжения слов Коки.       — Умоляю, прости меня. П-П-П… Прости меня. П-Пожалуйста… Я никогда больше, я никогда больше ни с кем не буду столь близок. С-Сей, прос-сти, про… м-м… гм, кх… — всхлипывая и кашляя, Коки попытался продолжить, но грудь его теснили рыдания. В носу щипало, подбородок съёживался, дрожал.       — Ничего, Коки. Всё уже закончилось. — Произнёс Акаши, освобождая запястья Коки от металлических браслетов. — Теперь у тебя и не будет такой возможности.       Новый всхлип, напоминавший начало рыданий, прозвучал очень отчётливо, и Акаши прошёл дальше. Подхватив Коки под колени, он поднял его и понёс прочь из комнаты.       — Пойдём. Тебе обязательно надо поесть.       — П-П-П… м-мен-       — Тише, тише, — произнёс Акаши, прижимая Коки к себе. — Теперь всё будет по-другому.                            

Конец.