***
Тони мог поклясться, что слышал треск своего разрушающегося мира. Мира, который так долго выстраивал, так оберегал от посягательств извне, и в который смог запустить того, кому больше всего не доверял — Барнсу. Но именно он и стал причиной крушения, возможно, сам того не желая. Но факты были налицо, а Старк в шаге от накатывающейся истерики. Потому что он пустил в свое сердце того, кто стал виной его первой катастрофы, его первой потери. Палача. — Ты знал об этом? Стив заметно дрогнул плечами, когда Тони наконец задал севшим голосом вопрос, который пугал Роджерса больше всего на свете. Потому что он не был готов отвечать на него, он просто не желал сознаваться в своих грехах, в утаивании правды, в желании защитить Баки, что стоял по его правую руку и словно потерял умение дышать. — Тони. Он не осознавал, что творил.. Он был.. — начал осторожно Стив, но Тони вскинул на него яростный взгляд, от которого мурашки табуном пробежались по его позвоночнику. — Отвечай! — Потребовал вздрагивающий от приливающей злости мужчина, с трудом проглатывая комок в горле и едва контролируя энергию в загорающихся на ладонях репульсорах. Тони с надеждой ждал отказа. Он надеялся, что Стив заверит его, что это не Баки. Что произошло какое-то недоразумение, и вся эта пленка — очень умелый монтаж или постановка с правдоподобно играющими актерами. Стив не мог об этом молчать так долго, Барнс не мог целовать того, кто являлся ребенком убитых им родителей. Ведь это так, правда? — Да. Я знал. Без единой эмоции голос Стива словно стал спусковым крючком для неконтролируемой ярости, которую Тони вложил в удар. Даже непобедимый Капитан Америка не смог его выдержать и попросту отлетел в сторону, но интересовал он Старка мало. Ему нужен был он. Тот, кому Тони ошибочно доверился. Тот, кого Тони смог. Полюбить? Баки не отшатнулся, когда Старк направился прямиком к нему и даже не отшатнулся от последующего удара. Он искал того, кто был прямо под его носом! Приходил к нему поздно ночью, кратко рассказывал лежа с ним на диване о приготовлении армейской похлебки и смел говорить ему о любви. От этого из горла вырывался хрип, а глаза застилали первые показавшиеся слезы — он доверился палачу его родителей, он впустил того, кто стал крушителем его спокойствия. Удар за ударом, словно желая заглушить тем самым свою боль, Тони потерял свою бдительность и поплатился за это — очнувшийся Роджерс метко пустил ему в голову щит, и Старку пришлось отвлечься. — Тони, перестань! — Стив до последнего пытался спасти своего друга, а заодно и Тони от безумия, ловя вернувшийся бумерангом щит, — Он не соображал, что делает! — Он убил мою маму.. «И мои надежды», — договорил в своей голове Тони, отвыкший от горького привкуса предательства в двойном объеме, от которого голова шла кругом, а рука словно на автопилоте вскинулась в сторону Стивена, прерывая его новые попытки напасть потоком луча из репульсора, от которого Роджерс едва успел заслониться щитом. Почему именно Баки? Почему именно тот, кому Старк попробовал довериться? Почему все те, кому Тони доверяет — умирают или предают, оставляя его обессилено рыдать над разбитыми мечтами и собственной личностью? — Я ненавижу тебя, — холодно отчеканил Старк, медленно поднимая вторую руку на лежащего под ним Барнса и активируя репульсор прямо перед его лицом. Баки не пытался уклониться. Это не было раскаянием, нельзя просить прощения за то, чего ты не совершал. Правая щека горела после недавнего удара железного кулака, а в груди точно было сломано пару ребер, но причина не была именно в этом. Баки просто устал бегать, он устал вечно спасать себя и подвергать Стивена опасности, который ради дружбы был готов даже стать врагом нации, лишь бы спасти его. А еще Тони, чей всхлип Барнс отлично слышал сквозь шлем благодаря микрофону. Старк не избавится от этой боли никогда и возможно, Баки станет последним, которым Тони все же смог довериться. В таком случае, не страшно было умирать от руки того, кто смог раскрыть тебе свои объятия спустя стольких лет изоляции. В глаза ударил яркий голубоватый свет, но даже сквозь писк готового к залпу репульсора и молящий остановиться крик Роджерса Тони ощутил хватку бионических пальцев на его запястье и хриплый, словно сожалеющий обо всем, что произошло между ними, шепот закрывшего глаза Зимнего Солдата: — Я тебя тоже люблю.Часть 1
20 августа 2018 г. в 14:22
Романтиком Тони никогда не был. Вернее, не представлялось возможности открыться с этой, казалось бы, давно умершей стороны. Потому что пассии Старка были на одну ночь, а рано утром, еще до восхода солнца, он исчезал из кровати, оставляя свою половину простыней одиноко стынуть, словно на ней никто и не лежал. Такое положение дел устраивало Тони. И, как ему казалось, всех его бывших. Кроме одного.
— Все же так просто ты от меня не отстанешь, верно? — выдыхает устало Тони и откладывает в сторону отвертку, когда его затылок ощутил чье-то горячее, глубокое дыхание.
Барнса можно было смело назвать самой настырной поклонницей в длинном списке миллиардера. Казалось бы, одна ночь не должна была ничего значить. Но Баки и не думал оставлять Тони в покое, он приходил к нему чуть ни не каждую неделю, иногда даже дважды, заставляя Старка попросту недоумевать, как мужчина умудрялся обходить блокировки Пятницы. Тони создавал все новые и новые протоколы безопасности, запрещающие впускать любого, включая обросшую оглоблю с искусственной рукой, но Баки словно смеялся над гением, каждый раз успешно проникая в чужую обитель и нарушая спокойствие и без того мнительного мужчины.
Баки молчал, и это настораживало больше всего. Трудно было поверить в то, что Железный Человек кого-либо опасается, но сейчас это было именно так. Тони немного, но опасался Зимнего Солдата, чья бионическая рука могла простым сжатием пальцем сломать шейные позвонки или же оторвать какую-либо неугодную конечность. Поэтому все тело Тони было напряжено до предела, это было видно по вздувшимся в ожидании неизвестного венам на смуглых руках и одинокой капле пота, замирающей на правом виске. У них был секс, но это не отменяло того факта, что Солдат мог в любую минуту превратиться в Зверя. Одно неверно подобранное слово, и разорванное сознание Баки всполошится, будто озлобленному псу рявкнули команду «фас».
— Как ты взломал систему безопасности? — наконец, интересуется с нескрываемым любопытством Тони, когда пальцы бионической руки неспешно скользят по его бедру, раздразнивая кожу сквозь ткань брюк едва ощутимыми прикосновениями.
Барнс в ответ неопределенно хмыкает, сильнее смыкая пальцы на бедре Старка, отчего тот раздраженно зашипел — утром кожа вновь будет ныть от появившихся синяков.
— Мистер Барнс не стал слушать мои протесты и вырвал панель, как и в прошлый раз, Мистер Старк, — если бы не факт отсутствия у компьютера чувств, Тони мог бы поклясться, что в голосе Пятницы слышались нотки обиды.
— В следующий раз поставлю дверь из вибраниума. И черт возьми, снеговик, ты за семьдесят лет умудрился позабыть, что, когда приходишь к кому-либо в гости — следует стучать?! — панель установить несложно, но сам факт того, что Барнс так пренебрежительно относился к чужой собственности злил до жути.
Зимний Солдат не ответил, как и на первый заданный вопрос. Его вообще мало интересовало, что он испортил и кому насолил. Больше интересовала смуглая шея Старка с бьющейся венкой, к которой Баки с упоением прижался сухими губами. Артерия продолжала биться под его горячим языком, и Барнс не мог не прикусить ее одними губами, вырывая из Тони хриплый стон. Одной ночи хватило сполна, чтобы Баки узнал, где стоит погладить, чтобы гений разомлел, подобно тающей плитке шоколада, а что трогать не стоит, если истерика раздраженного шатена не входила в планы на сегодняшний вечер.
Бионическая рука определенно манила к себе Тони, он отзывался куда трепетнее, когда к нему прикасались неживые пальцы, обжигая горячую кожу своим холодом и пуская стайку новых мурашек в том месте, где они коснулись. Они не были друзьями, их и врагами нельзя было назвать, потому что Тони никогда не интересовался отморозками с расшатанной психикой, а Барнсу всегда нравились белобрысые и белокожие. Под это описание идеально подходил весь из себя правильный Стив, только до сих пор оставалось непонятно, почему постель делили, казалось бы, такие разные и ничем не связанные люди. Миллиардер и Солдат. Филантроп и Убийца. Гений и Зверь. Гремучая смесь, которая могла взорваться в любой момент, стоило сделать хоть одно неосторожное движение.
У Тони уже стоял. Баки это ясно ощутил, когда его ладонь соскользнула с груди вниз, прямо к твердеющему паху. Язык гения врал с поразительной уверенностью, только вот тело оказалось честнее своего хозяина. Честно признаться, Баки был больше по душе язык тела, особенно этого. Потому что Старк не вырывался, не пытался ударить его лежащим под рукой гаечным ключом, хоть в первый раз и была такая попытка. Тогда Тони забыл закрыть дверь своей мастерской, а Баки особо не думал над происходящим. Стивен ничего не узнал, он лишь удивлялся тому, откуда на теле у Старка были свежие синяки и почему он шипел, когда садился. Стыдно ли было Тони признаться Роджерсу, что он переспал с его лучшим другом и ему не то чтобы совсем уж не понравилось. Старку просто не хотелось слушать этот нудный гундеж о том, что бедный Баки не соображает, что творит. Что Тони следовало его остановить, а не терять голову, и что Баки, вообще-то, не мог такие вещи сделать, это же Баки!
Вот только Тони совсем не заметил, что Баки не соображал, что творится, а образ идеального Барнса Стив точно придумал для себя, свято веря, что лучший друг спустя семьдесят лет оставался таким же добрым здоровяком, всегда приходящего на помощь слабым. Что же, здоровяком он точно остался, причем во всех смыслах, да только насчет доброты гений очень сомневался — взгляд Баки излучал все, что можно, словно зеркало, но только не доброту и жизнелюбие. Усталость? Точно. Недоверие? Несомненно. Животные инстинкты? Безусловно. Доброту? А вот тут уже ошибочка выходит.
Футболка определенно мешала, но отрываться от полюбившейся шеи не очень и хотелось, поэтому Баки потянул ненужную в данный момент элемент одежды на себя, вынуждая Тони напрячься. Ткань надрывно треснула, разрываясь под натиском бионических пальцев, и гений словно опомнился, набрасываясь на Барнса:
— Это была моя любимая футболка, если ты не знал! Грубая сила — это, конечно, классно и всё такое, но не распространяй свои животные инстинкты на мою одежду! — Тони серьезно надеялся, что Баки упадет на колени и будет умолять о прощении? Что же, если посчитать за извинения довольно милое прижимание его лба ко лбу гения и внимательный взгляд пронзительных серых глаз, от которых у Старка всегда шли мурашки по коже — то у мужчины получилось, — Не смотри на меня своим фирменным взглядом загнанного олененка, Барнс, иначе у меня уже создается ощущение, что это я собираюсь тебя изнасиловать, а не ты меня.
— Для будущей жертвы ты слишком вяло сопротивляешься, — хмыкнул в ответ наконец заговоривший Барнс, одним небрежным жестом сметая непонятные для него чертежи и кое-какие инструменты со стола, чтобы толкнуть на него спиной возмутившегося Старка и нависнуть сверху. И снова этот взгляд, полный заинтересованности, задумчивости и даже легкого страха, словно Баки действительно не понимал, что творит, словно каждое движение совершается на автопилоте. Чертов актер без Оскара.
Благо, брюки были сняты с большей заботой — рвать их Баки почему-то не стал, а попросту сдернул, не расстегивая ширинки, с чужих бедер вместе с красными боксерами с весьма кокетливой желтой надписью на паху «Я Железный Человек», и отшвырнул еще один ненужный в данный момент предмет гардероба в дальний угол мастерской. Помнится, в первый раз Старку было очень и очень больно, а Баки не желал сдерживаться, поэтому теперь гений хранил в выдвижном ящичке стола тюбик с вазелином. Барнс знал о своеобразном тайнике гения, да только мало его волновали оправдывания Старка, будто вазелин в механике — такая же незаменимая вещь, как машинное масло.
Мог ли Тони возбудиться от одного дыхания в затылок и предвкушения того, что произойдет? Конечно мог, однажды Роуди даже пошутил, что легче составить список того, на что у Тони не встанет, да и тот уместится в одну строчку. А вот на лидирующих позициях списка «пробуждения» у Старка точно стоит Барнс, с голодными внимательными глазами хищника, загнавшего наконец в ловушку свою жертву, с горячими пальцами живой руки, которые зажимали между фалангами твердеющую бусинку первого соска, и с его сухими губами, каждый раз прижимающиеся к губам гения в требовательном поцелуе-укусе, в котором несомненно пускалась кровь из прокушенной нижней губы Старка, и тогда поцелуй приобретал соблазнительный металлический привкус.
Первый палец тело впустило в себя с неохотой. Благо, неплохо помогал щедро размазанный по фалангам вазелин, и Тони не вырывался с криками, как в первый раз. Вместо этого гений, словно желая успокоить себя, путал свои мозолистые пальцы в темных волосах Баки и горячо выдыхал в его губы, когда палец немного сгибался внутри и пытался протолкнуться чуть глубже, желая нащупать наконец нужную точку, от которой у Тони точно пойдут мурашки. Нащупать простату удалось только после второго пальца, и Старк не просто задрожал от удовольствия — он чуть изогнулся на столе с довольным стоном и больно сжал волосы Баки на затылке у корней, подгоняя того наконец сделать то, ради чего он, собственно, и пришел.
— Черт возьми, Барнс, я сам тебя сейчас растяну на этом..ммх..столе.. И поверь, я отыграюсь за все предыдущие разы! — Тони уже не мог ждать, вернее, он не желал больше медлить, а потому призывно ерзал на столе и шипел грязные ругательства в сторону Барнса.
Благо, с восприятием у Баки пока был полный порядок — он молча рывком вынул из кое-как растянутого тела, отчего с губ Тони сорвался хриплый выдох, заглушаемый лязгом расстегиваемой пряжки ремня. Член у Барнса уже стоял, и Старк мог только удивляться, как при этом лицо Баки оставалось каменным и бесстрастным. Словно не у него сейчас стояло, словно после принятия тройной дозы виагры, хотя, может, так оно и есть — не могло у отморозка так стоять! Все же лицо Баки исказилось в сладостном удовольствии, он даже закусил нижнюю губу в напряжении, когда вначале головка, а затем и весь член стали погружаться в узкий анус, заставляя горячие стеночки нехотя впускать в себя инородное тело под уверенным натиском. Когда член, наконец, погрузился до самого основания, Баки замер, словно статуя, но его ладони на смуглых бедрах мелко подрагивали от напряжения, а на кончике носа зависла одинокая капелька пота. Только тогда Барнс поднял взгляд на лежащего под ним Старком.
Тони будто забыл, как дышать. Словно он балансировал между болью и удовольствием, и перевес был явно в первую сторону, причем с явным лидерством. Смуглая грудь с голубоватым кружком мерно гудящего реактора по центру блестела от пота и часто вздымалась, словно Старк внезапно вспомнил о дыхании и теперь отчаянно пытался насладиться хлынувшим в легкие воздухом. Тони готовился к этим чувствам, он знал, что в начале будет не очень приятно, но каждый раз такая подготовка с треском разрушалось, стоило ощутить это ощущение заполненности. Секс с женщиной определенно приносил больше удовольствия, с этим нельзя было спорить, потому что так оно и было.
— И чего..ты замер? — прохрипел наконец Тони, нехотя разлепляя свои глаза и больно шлепая удивленного Баки по бедру, — Кролик похотливее тебя будет.
Слова Старка стали для Баки сигнальным выстрелом. Жалеть мужчину? Для чего? Не стоит утаивать — Тони тащился от этих грубых толчков, от которых кружилась голова, и ощутимого пережимания горла. Старк любил резкость, легкую боль и унижение — полная противоположность самоуверенного миллиардера, грызущего своих соперников подобно кровожадной акуле-людоеду. Отличная маска, в которую гений и сам, кажется, поверил, да только не Баки.
Для зрелого натурала до мозга костей Старк стонал слишком охуенно — Баки мог лишь отвечать на его похотливые стоны хриплыми вздохами и зачесывать дрожащими пальцами взмокшие от пота длинные пряди волос назад, дабы те не лезли в лицо и не закрывали обзор. А он был чудесен: Тони с широко разведенными смуглыми ногами, развратно закусывающий свои тонкие губы и закатывающий карие глаза от удовольствия. Тони только было обхватил пальцами свой член, чтобы приласкать себя, но Баки не позволил — перехватил запястье Тони и прижал его к столу над головой возмущенного ахнувшего мужчины. Но все негодование потонуло в довольном стоне, когда Баки сделал сильный толчок бедрами, попадая головкой прямо по бугорку простаты.
— Блядь, Баки! — Старк буквально зашелся в хриплом крике, больно скрещивая ноги на пояснице Барнса — выпускать идеальный для задницы филантропа член было бы просто безумием, — Если ты..агх..если ты остановишься.. Я пущу луч в твое смазливое личико!
Внял ли угрозе хмыкнувший Барнс? Отнюдь. Тони мог язвить и угрожать, но до дела дошло лишь один раз, когда Баки посмел взять из его бара бутылку с виски десятилетней давности, которую гений хранил для особого случая. К примеру, если у него появится сын или его официально признают первым секс-символом планеты. Алкоголь в итоге нашел свое применение для Баки, а раздраженному Старку оставалось лишь стукнуть уже пустой бутылкой по голове Джеймса и послать его нахрен из своего дома.
Боль сладка в определенном смысле, и Баки, очевидно, придерживался именно этой мысли, закусывая нижнюю губу от удовольствия — узкие стеночки захлебывающегося от своих стонов Старка так тесно обволакивали горячий член выдохнувшего Барнса, что бионическая рука, словно живя своей жизнью, скользнула по груди миллиардера, оглаживая влажную от пота кожу холодным металлом ладони. Тони лишь нервно выдохнул, когда рука на секунду задержалась на тихо гудящем реакторе, словно проверяя реакцию мужчины, и она конечно же была — Старк боялся, что рука попросту вырвет реактор из груди и оставит тело умирать от рвущейся шрапнели. Но Баки не собирался этого делать, ладонь скользнула выше, и Тони перевел было дыхание, но рано — пальцы сомкнулись на смуглой шее дрогнувшего мужчины, постепенно смыкая их и отрезая дорогу кислороду.
— Ненавижу..тебя, — хрипло прошептал зажмурившийся Старк, когда пальцы чуть ослабили свою хватку, а дрожащих губ коснулись губы нависшего над ним Барнса одновременно с мстительным толчком за неверные слова.
Баки знал, что имел ввиду Старк, но выжимать слов из гордого миллиардера попросту не хотелось — ему хватало и того, что Тони открылся, что горячо выдыхал под ним и больно впивался короткими ногтями в обтянутые белой кожей лопатки и хрипел ему в губы грязные слова о своих чувствах. Ему хватало этого с лихвой, и он вторил шепоту Старка своим хриплым выдохом, впервые за столь длинный промежуток времени роняя всего одну фразу:
— Я тебя тоже.. Люблю.