Следы на песке

Она просыпается от холода — резко подскакивает на мягкой и теплой постели, в одно мгновение превратившейся в колючий песок, в котором тут же тонут ладони, а она сама теряет опору и неуклюже заваливается на бок. Со свистом выдыхая, Клэри распахивает рот, пытаясь сделать максимально глубокий вдох, будто ее сейчас снова затянет под воду и придется учиться жить без кислорода. Делает вдох и давится концентрированным морским воздухом, от которого внезапно болезненно щемит в груди. Облизывает губы, пропитавшиеся солью, и с непривычки щурит глаза — впереди, всего в каких-то десяти метрах от нее грохочет море, ударяясь о берег снова и снова, будто плеть в руках праведного мученика. Кругом темно. Не ночь, по ощущениям, скорее, приближение утра, но Клэри приходится несколько раз плотно сморгнуть, чтобы глаза привыкли к естественному освещению. Ровным счетом не понимая, как оказалась ночью посреди какого-то богом забытого побережья, но не сильно удивленная из-за частых провалов в порталы, Клэри какое-то время еще сидит на влажном песке, игнорируя прилипшую к телу одежду и волосы, пахнущие тиной. Она никогда прежде не оказывалась так близко к морю, а сейчас понимает, что зря, потому что море — успокаивает. Своенравный шум волн гармонично вплетается в мысли и заполняет весь разум песней, которую поет ее кровь, смешавшаяся с солью. Решив, что будет действовать по ситуации, Клэри привстает, опираясь на колени и тут же замирает, чувствуя, как сердце предательски сжимается от страха. В паре метров от нее неподвижно лежит Себастьян — такой же мокрый, как и она сама. А еще безумно бледный и, возможно, мертвый. Таким он и должен быть, если пару часов назад она своими глазами видела, как острый клинок протыкает его насквозь. Засыпая в своей постели, находясь на грани сна и реальности, она раз за разом прокручивала в голове то, как прыгает в бурлящую реку вслед за ним. Хотя это и не имело никакого смысла. Это было неправильно и глупо, но кровь не знает правил, придуманных людьми. Кровь — это кровь. И ее зов сильнее всего во всех существующих мирах. Можно сколько угодно отрицать, что ее тянет к собственному брату так, будто ее внутренности намотали на крюк, и теперь он нещадно тащит ее по тому направлению, которое она не вольна выбирать. Но это ничего не изменит. Там, на мосту она была связана обязательствами и взглядами самых близких. Тех, что определенно не поняли бы ее подсознательного, древнего желания спасти свою кровь. Сейчас у нее такая возможность появилась снова, и она ее не упустит просто потому, что не может ей сопротивляться. Клэри сомневается всего пару мгновений, после чего осторожно подползает к нему, прикладывает пальцы к венам на шее, пытаясь прощупать пульс. Она не уверена, на какой результат рассчитывает, но слабые толчки, бьющие ее током в подушечки пальцев, пускают заряд тепла по всему телу. Название этому ощущению дать просто, однако Клэри сопротивляется до последнего, не желая признавать перед самой собой, каким прекрасным на вкус оказывается облегчение, щекоткой свившееся на затылке, а затем плавно спустившееся по позвоночнику сотней мурашек. — Себастьян. Полухрип на выдохе вырывается изо рта, удивляя ее саму. Поняв, что он жив, что надежда еще есть, она неосознанно и абсолютно инстинктивно зовет его вернуться. Зовет раньше, чем успевает осознать, что вообще делает и еще только собирается сделать. Его имя, как бесконечное эхо, отдается в ее голове, и Клэри понимает, что он навсегда останется для нее Себастьяном. Не Джонатаном, из которого растили чудовище, а Себастьяном — тем, кого он выбрал для себя сам, пытаясь отречься от прошлого. Обвешался рунами, как якорями, призванными спасти, но так и не нашел спасения. Потому что тот, в ком он видел свет, обернулся темным плащом отречения. Клэри не осознает, что плачет, пока горячие слезы не скатываются по подбородку. Она облизывает соленые губы, шмыгает носом и тут же возвращает свои глаза к лицу брата, ярко ощущая, как щеки горят под его взглядом. Пожалуй, если бы сейчас небо рассекла вспышка падающей звезды, то она бы этого и не заметила. Потому что даже в мягкой темноте ночи глаза Себастьяна сверкают ярче, чем сотни прожекторов, наполненных магическим светом. Она не хочет смотреть на него, но не может оторваться. Теперь, когда он в человеческом обличье, без черных глаз и выжженной кожи, смотреть на него гораздо приятнее. А помнить, что где-то внутри него мечется демон — куда сложнее. — Я могу надеяться, что ты разбудила меня своим поцелуем? — тихо и рвано выдает он, не отрывая цепкого взгляда от ее лица, и при этом умудряется скривить рот в улыбке. Клэри видит, что он еще слишком слаб, чтобы можно было реально его опасаться, поэтому позволяет себе с легкой усмешкой закатить глаза. Дикое ощущение от того, что он не просто жив, но еще и по-прежнему расположен к ней, неистово бьется под кожей, принуждая ее с трудом сдерживать улыбку. Впрочем, желание больше никогда не терять брата — вполне отчетливое, и его Клэри контролировать точно не в силах. — Я могу освежить твою память пощечиной, — дерзко, но без особого вызова бросает она ему и ощутимо вздрагивает от прикосновения его руки к ее собственной, дергается, как от ведра ледяной воды, опрокинутого сверху. Как огонь, пожирающий сухие поленья, взгляд тут же перекидывается к месту соприкосновения, и воздух словно по щелчку пальцев покидает легкие Клэри. — Да брось, я просто шучу. Я бы запомнил, если бы это был поцелуй. Думать становится сложнее, когда его большой палец начинает рисовать круги на ее запястье, мысли разбегаются врассыпную. Она не отдергивает руку. Теперь уже может, но не хочет. Вместо этого задает вопрос, на который Себастьян вряд ли сможет дать ей хоть вполовину правдивый ответ: — Ты знаешь, где мы? — В безопасности. Этого следовало ожидать. Он улыбается более смело, подносит ее запястье к своим губам, почти невесомо целует лихорадочно бьющуюся жилку. И за все время после пробуждения ни на секунду не сводит с нее глаз, словно если он моргнет, то она тут же исчезнет. Растворится в песке, рассыпавшись миллионом песчинок в его руках. — Так и знала, что не стоит спрашивать. Сморгнув наваждение, Клэри несмело улыбается ему в ответ, осторожно, не желая обидеть или разозлить, выворачивает руку из его захвата. Но лишь для того, чтобы спустя минуту, не удержавшись, провести пальцами по рунам на его шее и остановить ладонь на груди, чувствуя, как глубоко внутри ухает сердце. — Но я и правда не знаю, где мы. Я все еще не отметаю вариант с раем, но будь оно так, ты была бы посмелее, — Себастьян многозначительно ухмыляется, явно довольный ее маневром с цепочкой прикосновений, на которые он не мог и рассчитывать. Не после того, что произошло. — С другой стороны, рай — это не синоним к моим фантазиям, не так ли? Его заметно окрепшая ладонь накрывает ее и плотнее прижимает к груди, под которой рвется наружу полыхающее сердце, еще не до конца оплетенное тьмой, как терновым кустом. Если прежде Клэри ощущала скользкий холод, приносивший дискомфорт, то теперь она вся горит изнутри и благодарна тому, что от нее еще не исходит пар. Ей было безумно любопытно узнать, ощущала бы она себя таким же образом наедине с Себастьяном, если бы они росли вместе, как нормальные брат и сестра. Вздрагивала бы она каждый раз от его самых невинных прикосновений, хотела бы защитить и никогда больше с ним не расставаться. Несмотря на собственные пугающие мысли, Клэри знает точный ответ. Вздрагивала бы. Хотела бы. Кровь к крови. Сердце к сердцу. Всегда. — Давай лучше подумаем, как нам выбраться отсюда, — тихо говорит она только для того, чтобы что-то сказать, потому что сложно думать трезво под прожигающим взглядом брата. Под его руками, одновременно прижимающими ее к своей груди и скользящими по ногам, облаченным в плотную джинсу, из-за влаги прилипающую к коже. Ощущая вседозволенность, Себастьян смелеет с каждой секундой, так что Клэри шумно сглатывает и рывком отстраняется от него, отползая чуть дальше. Его руки замирают в воздухе так, будто он обнимает невидимую скульптуру, а ее всю трясет, как при лихорадке. — Себастьян, не нужно. Она посылает ему измученный взгляд, полный противоречий. Чуть помедлив, он кивает и встает на колени, копируя ее позу. — Как скажешь, сестренка, как скажешь, — Себастьян в шутливой манере поднимает руки в воздух, сдаваясь и отдаваясь ей целиком и полностью. Абсолютно всерьез. — Если ты не решишь прикончить меня снова здесь и сейчас, то у нас будет еще много времени для того, чтобы ты привыкла ко мне. Клэри смотрит на него, не мигая. Даже с небольшого расстояния ей кажется, будто его глаза вновь стали непроглядно черными. — А если я уже? — слова срываются сами собой. Она обхватывает себя руками и садится на песок с видом пораженного в бою. Хотя, бой еще даже не начинался. — Мы никуда не торопимся, Клэри. Пару часов назад ты наблюдала за тем, как твой дружок убивает меня. Становясь серьезным, он вновь понимающе кивает ей и подбирается ближе. Заключает ее ладони в свои. — Семейные узы не восстанавливаются так быстро. Если ты решишь принять меня, то я готов подождать. Себастьян сокращает расстояние между ними до миллиметров и мягко целует ее в щеку. Рвано выдохнув, Клэри закрывает глаза и с упоением ощущает теплоту брата — над собой, перед собой, повсюду. Теплоту, обнимающую ее, как купол. Замерев, она просто прислушивается к шуму крови в телах, звучащему в ее ушах, как горловое пение реки. И к стуку сердец. Потеревшись носом о ее щеку, Себастьян слегка отстраняется, долго смотрит на ее губы, а затем поднимает лаковые, черные, но все еще человеческие зрачки к ее глазам. — Как мне повезло с сестрой. — Не могу сказать того же о тебе. Клэри зачем-то по привычке все еще сопротивляется и язвит, но Себастьян в ответ лишь улыбается. Они оба понимают, что ее слова — это единственная лживая защита, которая у нее осталась. Потому что ее глаза давно рассказали ему всю правду, которую он с удовольствием выпил одним глотком. Он бы и ее саму испил до дна, если бы она позволила. И он знает, что однажды все так и будет. Нужно лишь немного подождать. А пока. — Тебе нужно идти. Клэри хмурится, услышав то, что она сама давно должна была предложить. — Но почему? — по-детски упрямится она, внезапно ощутив растерянность размером с особняк. — Куда мне идти? Я даже не знаю, где я. — Знаешь. Ты знаешь, Клэри. Подумай хорошенько. Себастьян властно касается ладонью ее щеки, и глаза прикрываются сами собой. Под закрытыми веками несколько секунд не происходит ничего, только бескрайняя мгла перед мысленным взором, и Клэри уже хочет возмутиться, когда резкая смена ярких картинок, явившихся из ниоткуда, увлекает ее за собой, затягивая все сильнее. Пытаясь им противостоять, она опирается ладонями на песок позади себя, но руки соскальзывают, позволяя ей откинуться на спину. Перед тем, как чернота накрывает ее похоронной вуалью, Клэри ощущает, как к губам прижимают горячее клеймо, расползающееся сеткой извилистых рун по всему ее лицу подобно трещинам. Она просыпается от холода — резко подскакивает на мягкой и теплой постели, включает ночник, блуждает загнанным взглядом по давно знакомой комнате. Губы все еще нестерпимо горят, словно их обмазали кипящей смолой. Только теперь Клэри знает, что это была никакая не пытка, а поцелуй демона. Она хорошо помнит ощущения после первого поцелуя Себастьяна. Слишком хорошо. Выключая свет, Клэри откидывается на подушки и сверлит взглядом потолок, не в силах закрыть глаза. За окном бледным светом мерцает рассвет. А дыхание так и не восстанавливается. Это был всего лишь сон, убеждает себя Клэри, повторяя слова снова и снова, как мантру. Засыпая, она потирает босые ступни друг о друга и чувствует, как влажный песок скребет нежную кожу.