Ты помнишь?

...Ты помнишь, Эрон..? Он мягко улыбается, счастливо смотря в глаза тому, за кого он готов был отдать свою жизнь. За кого он у ж е отдал свою жизнь. Ты помнишь тот день? Тот день, когда мы впервые познакомились? Ты был таким несчастным, а я... Я не слишком отличался от тебя! Мы оба были знатно потрёпаны злой судьбой-шутницей. Правда, один из нас - в гораздо большей степени. Ты был забит и напуган, не понимал, что происходит, пока я с таким холодным интересом разглядывал тебя, как новую игрушку. Ты ведь, фактически, и был ею - мебелью. Бесправным и безвольным, но с самого начала я понял, что ты станешь чем-то гораздо более отличным от живого предмета декора. Я отчётливо помню твой взгляд в тот день. Сколько мне тогда было? Шесть? Восемь? Да, кажется, восемь, а я до сих пор помню твои до боли живые голубые глаза. В тот день я увидел в них что-то невероятное, что-то, что перевернуло моё представление о мире. Мне ведь всегда внушали, что мир прекрасен. Рассказывали о величии династии Саднессов, о том, каким чудесным они сделали город, где мы с тобой жили. Город, где мы с тобой погибли. Это чёртово место, как же мы хотели вырваться отсюда... Когда-то в детстве я представлял, что есть за пределами этих стен, опоясывающих эту тюрьму со всех сторон. Я думал, что там: лучший мир или безводная пустыня? Райские сады или адское пламя? Я всегда надеялся на лучшее, а ты... Ты ведь тоже? Я много фантазировал о том, что будет, когда мы покинем эти места. Мы уехали бы, мы бы могли путешествовать по миру и узнавать что-то новое. Там не было бы ни войны, ни отца, ни боли. Мы были бы счастливы, Эрон, ты слышишь? Мы были бы счастливы! Алые глаза, алая кровь... Он нежно касается столь знакомого, столь любимого лица и чувствует, как на его щёку что-то капает. Слёзы. А потом пришла реальность. Такая жестокая, такая беспощадная к нам с тобой. Почему она была так груба с нами? Я не знаю. Не понимаю, чем мы заслужили это. Я узнал, что внешний мир давно сгнил. Он был уничтожен радиацией, против воздействия которой были возведены специальные защитные стены. Учёные давно изобрели защиту от побочных эффектов этого ужаса, поэтому на постройку укреплений были брошены все имеющиеся силы. Тогда я испугался. Я был разочарован - неужели нам не суждено быть счастливыми за пределами этих страшных стен-исполинов? Но ведь... Не всё потеряно, Эрон, ведь правда? Я помню, как ты утешал меня. Как нежно прижимал к себе и гладил по волосам, говоря о том, что всё будет хорошо. Когда мы отдалились друг от друга, я часто вспоминал, как ты называл меня братиком, как я каждый раз вздрагивал и прижимался к тебе сильнее, стоило мне лишь услышать это нежное обращение. Ты был так добр со мной, так добр, что я привязался к тебе так сильно, как не привязывался ни к кому и никогда. Я искренне верил тебе, я знал, что могу на тебя положиться, знал, что могу доверить тебе все свои секреты, все свои потаённые страхи и мечты. И я доверял их тебе. Я до сих пор помню, как мы лежали в твоей комнате - хотя, какая это комната, давайте будем честны. это был лишь жалкий чулан, который сделали похожим на небольшую комнатушку - на старой кровати и говорили о звёздах. У меня до сих пор приятно сжимается сердце, когда я вспоминаю о твоём обещании обязательно показать мне звёздное небо в реальной жизни, без стёкол и охраны. И ты ведь показал! Это было холодным днём, кажется, в декабре. Предновогодняя суета позволила нам пробраться в центр района, а там - на его окраины, где был посажен искусственный лес, в котором был выход к небольшой замёрзшей речушке. За ней находился крутой склон. Ты привёл меня туда с закрытыми глазами, а, когда позволил открыть, такой счастливый наблюдал за моим восхищением. Я всегда с радостными слезами вспоминал один диалог, который состоялся там: -Звёзды... Они такие красивые!-Счастливо пролепетал я тогда, прижимая чуть замёрзшие ладони к груди. -Да.. Очень,-Ответил ты, смотря прямо мне в глаза. Как жаль, что этот день закончился так быстро, и нам пришлось вернуться. Он сдавленно кашляет и смеётся чему-то. Это можно списать на предсмертные галлюцинации. Его руки начинают остывать. А ты помнишь наш побег, Эрон? Помнишь, как мы просто в один день собрались с силами и сбежали от отца? Насовсем, не собираясь больше возвращаться. Я был так напуган, так боялся, что нас поймают! Ты помнишь, я ни на секунду не отпускал твоей руки? Даже когда уже успокоился, когда в этом не было необходимости, я продолжал осторожно сжимать пальцы на твоей ладони. А ты улыбался. Ты был тогда счастлив? Я надеюсь, что был, потому что я - очень. Я до сих пор помню, как громко и сильно билось моё сердце, когда я впервые предстал перед твоими друзьями-Церберами. Часто вспоминаю, как был рад, когда меня приняли в их ряды. А потом мы долгие десять лет были вместе, я тренировался, а ты - тренировал. Я никогда не забуду, как вдохновлялся твоим полным гордости за меня взглядом. Да, было тяжело, но я делал абсолютно всё ради того, чтобы показать тебе, на что я готов ради нашего счастья. Мы преодолели множество опасностей, но были вместе, были рядом. Нам обоим было больно, нам обоим было страшно, но в противовес этому мы не разучились радоваться и радовать других. А теперь... Дэйр осторожно поглаживает кончиками пальцев лицо напротив себя. Лицо Эрона. Он улыбается и прижимается к нему, вдыхает знакомый запах и... тяжкий вздох. один. второй. тр- тишина. Альтаир что есть сил обнимает сына, смотрит в опустевшие глаза цвета алых роз и роняет единственную слезу, видя эту счастливую улыбку. Он знает - его сын погиб счастливым. Но он так и не может принять того, что его сын умер