***
Яркие лучи солнца бьют прямо по глазам, от чего пробуждение выходит не таким приятным, как хотелось бы. Тэхен плохо соображает, где он и что, собственно, с ним случилось, пока резкая боль в спине не простреливает до самых костей. Сил хватает только на жалобный стон, но и этого было достаточно, чтобы его услышали и обратили внимание на пришедшего в себя парня. — Слава Зевсу, мы думали, ты уже не очнешься, — раздается где-то сверху мужской голос. Тэхен даже не пытается предпринять попытку пошевелиться, потому что болит все тело. Он лишь вздыхает тяжело, давая понять, что все слышит. Перед глазами чьи-то ноги, а потом человек присаживается прямо перед его кроватью у изголовья, и теперь покалеченный может видеть парня перед собой. Тот улыбается, смотрит как-то заботливо и слишком уж заинтересованно. — Ты очень сильный, пережил нападение гарпии, — восхищенно продолжает незнакомец. — Еще несколько дней, и снова будешь в строю. — Улыбается он. — Я Сокджин, заведую медблоком в лагере. Аполлон, бог врачевания и света, мой отец. Тэхен слушает, но все звуки проходят словно через вату, в глазах снова мутнеет, и он отключается до того, как Сокджин произносит: «Добро пожаловать в лагерь "Смешанная кровь"».***
— Почему я должен идти туда? Он мне совсем не знаком! — Ты предлагаешь это дело мне? Хочешь, чтобы парень коней двинул, так и не очухавшись? — А что с тобой не так? Ты такой же, как и все мы здесь. — Да, за исключением лошадиного зада. — Хосок, прекрати уже ныть, парень выжил после нападения гарпии — огромной птицы с человеческой рожей, и ты думаешь, что твой лошадиный зад после этого его удивит? — Малец еще ничего толком в этой жизни не видел, так что да, точно будет в шоке. — Кентавр складывает руки на груди и недовольно бьет копытом о землю. Он явно не в восторге от сложившейся ситуации, потому как Хирон оставил его за главного на время своего отсутствия, и теперь именно ему нужно идти и будить новенького, которого чудом удалось вырвать из когтей той твари. Подумать только, стоило Хирону удалиться на переговоры с богами, как к воротам лагеря прибивается это чудо. — Ладно, — говорит, вздыхая, в итоге Хосок. — Я попробую. — Вот и умница. — Улыбается лидер синего лагеря Намджун, который являлся сыном Афины, богини мудрости. Неудивительно, что он может своими доводами уболтать любого сделать так, как хочется ему. Со стороны коек медпункта слышится копошение, когда оба парня наконец-то замолкают, придя к одному решению. Новое пробуждение для Тэхена становится более приятным и не таким болезненным, так как раны затянулись и тело больше не болело. Парень открывает глаза и осторожно поднимается на постели, принимая сидячее положение. Голова немного кружится, и жутко хочется пить. К счастью, на тумбе, возле кровати, обнаруживается большая кружка, наполненная до краев водой. Тэхен еще никогда не радовался так ей. — Добрый день, ты наконец-то восстановился, — произносит подошедший Хосок, и Тэхен давится жидкостью, ведь увидеть получеловека-полулошадь — то еще зрелище на всю жизнь. Кентавр давно привык к такой реакции новичков, поэтому лишь хлопает парня по спине, чтобы тот прокашлялся. — Скоро привыкнешь, не ты первый, не ты последний, дружище. — Г-где я? — хрипит низким голосом Тэхен, и Хосоку кажется, что мурашки пробежались даже по его копытам. Вот это сила. Он заглядывает в голубые, словно небо, глаза, и сердце невольно начинает учащенно биться в груди. Кентавр теряется, и румянец на его лице говорит лучше любого рассказчика — Хосок поражен до глубины души. — Кхм, добро пожаловать в лагерь «Смешанная кровь»! Здесь ты будешь в безопасности, и никакие монстры тебя не тронут. Я Хосок, помощник главного смотрителя лагеря Хирона, он, как и я, является кентавром. — Значит, я добрался, — задумчиво, скорее самому себе, проговаривает парень. — Мы были в ужасе, когда увидели ту гарпию, что собиралась сожрать тебя заживо, хорошо, что воины были поблизости, они убили монстра, а мы спасли тебя. Были сомнения, но тебя с легкостью смогли перенести через защитный барьер, значит, ты один из нас, — Хосок ходит из стороны в сторону, рассуждая вслух. — Кто твой божественный родитель? Тэхен смотрит на кентавра с большим скепсисом в глазах, поэтому тормозит с ответом, пока до того не доходит причина затянувшегося молчания. — О, ты извини, но мы последние несколько недель провели в догадках о том, чей ты сын. Хирон притворяется, будто не знает, а Дионис просто игнорирует наши вопросы. — Недель? — Удивляется Тэхен, а Хосок снова попадает под неизвестные чары, сам того не понимая. — Ты здесь уже три недели отлеживаешься, народ в лагере начал ставки даже делать, очнешься ли ты или нет, не говоря уже о твоем происхождении. — Три недели?! — Кентавр лишь кивает головой в ответ на заданный вопрос. — Ты слишком много крови потерял и был очень истощен, энергия была практически на нуле. Сокджин предположил, что ты не спал несколько дней и практически ничего не ел. — Тэхен закрывает глаза, вспоминая последний месяц. Ему приходилось все время быть начеку, потому что эти твари преследовали его все то время, что он провел в дороге до этого места. Он так сильно вымотался, что под конец путешествия уже ничего не соображал. — Я должен Вас поблагодарить за спасение! — Парень встает медленно, держась за кровать, и тут же кланяется в поклоне, выражая свою признательность. Хосок от проявления таких любезностей теряется еще больше. — Не стоит нас благодарить, мы сделали то, что должны были, — раздается незнакомый голос, и Тэхен выпрямляется тут же, разглядывая вошедшего человека. Тот был одет в синий свитер и серые брюки, рукава были закатаны, а на ногах находились высокие ботинки, похожие на те, что носят военные. — Я Намджун, сын Афины, богини мудрости. — Парень протягивает руку, и Тэхен пожимает ее робко. — Итак, нам нужно показать тебе тут все, а потом поселить в одном из домов, что построили наши родители. — Они выходят на улицу, и новенькому слепит глаза от яркого солнца, заливающего своим светом все вокруг. Приходится сильно зажмуриться и проморгаться, чтобы привыкнуть к уличному свету. Постепенно глаза снова начинают видеть, и перед парнем предстает лагерь для полубогов во всей его красе: среди размашистых крон елей и сосен то там, то тут мелькали дома, выстроенные в греческом стиле, тренировочные площадки были чуть ли не за каждым деревом, но самым впечатляющим был колизей, где собирались все для объявлений, празднеств или соревнований. Тэхен, разинув рот, рассматривал все, что его окружало, ему буквально не хватало глаз, чтобы разглядеть всю красоту вокруг. Отец рассказывал ему об этом месте, но он и представить себе не мог, что все будет настолько потрясающим. — О! Он очнулся! — слышится голос, и все, кто был на улице, оборачиваются в сторону вышедших из медпункта. Тэхен не привык к такому вниманию, а потому теряется, когда толпа стягивается ближе к нему, чтобы рассмотреть новичка лучше. Слышится перешептывание, люди смотрят на него как на диковинного зверя, но что-то вдруг ёкает в груди Тэ, и он резко поднимает голову, тем самым смахивая с глаз отросшую челку, и предстает перед полубогами во всей своей красе. Разговоры резко прекращаются, ведь никто и слова вымолвить не может, настолько сильно красота новенького обворожила всех вокруг. Глаза, имеющие миндалевидный разрез и завораживающий небесный цвет, прямой нос, чувственные губы и песочного цвета кожа. У многих прокрались мысли, что если бы они не знали, что парень — полубог, то подумали бы, что сам Тэхен является божеством. Цельным и самодостаточным. Странное чувство не покидает Тэ, пока он не натыкается в толпе на грозный и тяжелый взгляд черных глаз, что прожигали в нем огромную дыру. Взгляд принадлежал высокому и широкоплечему парню, его смоляные волосы треплет легкий ветерок, он уверенно идет вперед, и в каждом его шаге можно прочесть уверенность в себе размером с самый большой океан. На нем надета простая черная майка без рукавов, позволяющая увидеть крепкие руки, на одной из которых повязана красная лента. — С пробуждением, принцесса. — Злобно ухмыляется незнакомец, становясь прямо перед Тэхеном. — Мы уже думали, что ты не очухаешься. — Он поднимается по ступеням вверх и останавливается, не доходя до конца, прожигая все внутри Тэхена. — Чон Чонгук, сын Ареса, бога войны, и лидер красного отряда. Парень не протягивает руку, чтобы пожать чужую, он просто смотрит своим невозможным взглядом, заставляя Тэ нервничать с каждой минутой все больше, а сердце замереть от дикого восторга. — Гук, прекрати его запугивать, — сухо выдыхая, говорит Намджун, уставший от таких выкидонов этого переростка, что возомнил себя пупом планеты Земля. — Тебя забыл спросить, умник, — не менее сухо отвечает Чонгук, не отрывая взгляд от новенького. — Ну, ты, может быть, представишься? Или особого приглашения ждешь? — Я-я… — Тэхен заикается от неожиданности, но вскоре берет себя в руки, ведь все для этой информации и столпились вокруг него. — Кхм, меня зовут Ким Тэхен, и я сын Афродиты, богини красоты, любви и плодородия. — Чонгук морщится, когда от чарующего голоса Тэ по его телу пробежали мурашки. Он смотрит на новенького и наглядеться не может, так прекрасен этот парень. Это злит дико, до скрежета зубов, до сломанных костей и пролитой крови. Чон никогда не мог представить себе, что кто-то будет иметь над ним такую власть, как этот полубог. — Не может быть! — раздается возглас в толпе. — У нашей матери всегда рождались дочери. — Вперед выходят прекрасные девы, все как на подбор: высокие, стройные, обворожительной красоты девушки. — Я первый и единственный сын Афродиты, сёстры, — более уверенно отвечает Тэхен, когда смотрит каждой девушке в их такие же голубые глаза. — Долгое время мне приходилось скрываться, мама говорила, что у вас могут возникнуть сомнения на мой счет. — Тэ руки к небу медленно возводит, и со всех ветвей их лагеря к нему слетаются птицы, кружа, садясь и взлетая с его плеч. Он опускает руки и разворачивает их ладонями вниз, как вокруг медпункта вдруг вытянулась и заколосилась трава, по пояс скрывая стоящую на земле толпу. — Разрази меня молния, — восхищенно вздыхая, проговаривает Хосок. — Ты и правда сын Афродиты! — Брат, — пораженно выговаривают девушки, протягивая к Тэ свои руки. Игнорируя Чонгука, парень спускается вниз и принимает многочисленные объятия от своих сестер. Каждая прижимает крепко к себе, словно скучала по нему долгое время, и просит простить за столь скверный прием. — Я так мечтал скорее вас увидеть, родные, — нежно произносит Тэхен, и Чона пробивает дрожь по всему телу. Чертовщина какая-то! Его тело трепещет от одного только голоса этого странного новичка. Такого с одним из самых грозных сыновей бога войны не случалось никогда, поэтому, состроив отвращение на своем лице, он развернулся и пошел прочь от этих зевак, а главное — от Тэхена, что смотрел ему вслед из-за плеч своих сестер, вздыхая огорченно.***
Два месяца проходит с тех пор, как в лагере «Смешанная кровь» появился первый и единственный сын богини Афродиты. Сначала стоял ажиотаж вокруг парня, что своей красотой затмевал солнце, его поселили в общих бараках, пока не будет возведен отдельный дом для единственного мужчины среди многочисленных девушек. Тэхен довольствовался малым, ему было хорошо только от того, что он может находиться в этом чудесном месте. Юноша был неприхотлив, вежлив и скромен, но и слабину никогда не давал, умел постоять за себя и за сестер, чем завоевал уважение среди таких же полубогов, как и он сам. Проблема была только в сыне Ареса, а точнее, в Чонгуке. Он обходил Тэхена десятыми дорогами, чувствуя не угрозу, но что-то похожее, от этого странного человека. Стоило пронзительным голубым глазам обратить свой взор на него, как черствое сердце начинало сходить с ума в груди. Чон боялся этого. Отважный воин, смелый и сильный Чонгук боялся смотреть в глаза хрупкому на вид сыну Афродиты. Красота последнего пленила, заставляла румянец на щеках раскрашивать лицо в милом смущении, что дико бесило сына Ареса. Не так он представлял себе то самое чувство, что вслух произносить было пытке подобно. — Признай. — Отвали. — Признай, и я отвалю. — Тебе врезать, чтобы понял, что я не настроен тут с тобой задушевные разговорчики распускать? — Вот, — восклицает собеседник Чонгука, — ты слишком враждебно настроен ко всем в этом лагере, тебе надо стать мягче, друг мой. — Юнги. — Чон сжал от подступающей ярости кулаки. — Еще слово, и я не посмотрю, что твой отец — бог солнца, морду начищу так, что папочка не узнает! — Не психуй. — Спокойно ухмыляется собеседник. Юнги был не из тех, кто дрожал перед Чонгуком, наоборот, эта его темная аура скорее забавляла, чем пугала. Они вместе выросли в этом лагере, поэтому никого роднее друг у друга не было. — Скажи, что ты без ума от Тэхена, и я оставлю тебя в покое. Чонгук закатил глаза, тяжело вздыхая и потирая переносицу пальцами. Эта тема его бесила до ужаса. Хотелось закопаться в ближайшем лесу, чтобы только никто не доставал его по этому вопросу. Или, может, Юнги там закопать? — Ты слишком сильно любишь меня, чтобы даже думать о таком, не проще ли просто признать, что новенький тебе до звона в яйцах нравится? — Если бы сын Гелиоса не был его лучшим другом, Чонгук давно его уже убил бы и даже не пожалел бы об этом ни разу. — Я не пидор, — сухо выплевывает Гук, смотря на огонь в костре, около которого они вдвоем с Юнги сидели, греясь и находясь в карауле у края защитного барьера. — А никто и не говорил, что ты пидор, друг мой. Посмотри на Намджуна и Джина, — философски рассуждает товарищ, — они уже долгое время вместе, и никто даже слова не сказал против. Почему? Потому что всем плевать, кто с кем спит. Они взрослые люди и вправе сами решать, что им делать. Так почему же ты противишься вашей с Тэхеном связи? — Какой еще связи, не неси чепуху! — Снова раздражается парень. — А такой. — Хмыкает Юнги. — Я вижу, как на тебя смотрит этот чудо-мальчик. — От услышанного у Чонгука вдруг резко начали краснеть уши, а сердце грозилось пробить грудную клетку. — Что за бред, — едва слышно произносит он. — Чонгук-и, на самом деле все в лагере видят, как вы ходите всё вокруг да около. Вы двое уже надоели в свои гляделки играть. Сначала ты пялишься на него, а потом он на тебя, стоит тебе отвернуться. Ты определенно ему нравишься, так что наберись уже смелости и сделай его своим, господи. — Юнги непонятно почему разозлился и, поднявшись на ноги, решил оставить своего недалекого друга в одиночестве. Его тошнило от всей этой романтики, что так навязчиво витала над этими двумя. А Чон так и остался сидеть и переваривать все то, что сказал ему друг. Слишком многое необходимо было обдумать, чтобы понять наконец, что делать, да и делать ли вообще. Намджун и Джин выглядят такими счастливыми, когда попадают в обзор друг друга. Их милые и застенчивые улыбки, обращенные друг к другу, и нежные касания заставляли пульс невольных наблюдателей учащаться. Чонгук вздрогнул, когда на их месте представил себя и Тэхена. Мурашки пошли по коже, когда он вообразил, как тонкие пальчики сына Афродиты касаются его ладони, как эти невозможные глаза смотрят в самую душу. Парень вздрогнул, представив, что такое может воплотиться в реальность. Ведь и правда, никто и никогда не обсуждал то, что Намджун и Джин были вместе. И даже не думал подкалывать этих двоих. Никто и подумать не мог о том, чтобы обозвать кого-то из них «педиком» или подколоть на эту тему. Отношения этой пары казались чем-то обыденным, нормальным, не вызывающим отвращение или недоумение, так почему же Чонгук так боялся, что нечто подобное может посыпаться в их с Тэхеном сторону? — Боже, да какая еще сторона? Мы даже не разговариваем друг с другом! — ворча сам на себя, говорит Гук, пиная камешек ногой в костер, когда со стороны лагеря слышатся крики. Он немедля тут же подрывается с места. Скопившийся народ у самого большого дома, что принадлежал детям Афродиты, заставил Чонгука напрячься. Он прорывается сквозь толпу, чтобы увидеть наконец-то, что происходит, да так и застывает каменным изваянием, когда перед его глазами разворачивается следующая картина: одна из дочерей Афродиты сидит на земле, заливаясь слезами, ее закрывает собой Тэхен, лицо которого уродовали несколько синяков и кровоподтек под губой, а над ними столпились трое парней, братьев Чонгука, сыновей Ареса. — Что, еще хочешь получить, принцесса? — Один из полубогов пинает Тэхена ботинком в солнечное сплетение, и это становится последней каплей. Гук не помнит, как это случилось, перед глазами словно красная пелена затянула весь обзор, он видел лишь цель, что причинила боль Киму, и именно ее Чон собирался стереть с лица земли. Он, словно разъяренный зверь, налетел на своих братьев, сразу же нанося серьезные удары по их телам, не давая и шанса выступить против него. Чонгук был сильнейшим из всех детей Ареса, и как говорил сам Дионис: «Точная копия своего папаши». Парень был силен не только физически, он и гораздо свирепее, яростнее, терял контроль сразу же, стоило вывести его из себя, и только Хирон мог усмирить взбушевавшегося отпрыска самого буйного бога. Гук наносил удары, даже не разбирая, куда бьет. Единственная мысль, что билась у него в голове, была: «Убить каждого, кто сделал больно Тэхену!». — Чонгук! — Тэхен отошел от шока, только когда все трое его обидчиков уже лежали неподвижно на земле, а взбешенный парень яростно бил по лицу одному из них. Он тут же подорвался с места, скорее подбегая к эпицентру драки, пока не почувствовал, что кто-то крепко схватил его сзади за плечи, останавливая. — Не лезь! — кричит Намджун. — Он не соображает, что делает, ты только пострадаешь! — Нет! Отпусти меня! — вскрикивает Тэхен не своим голосом, и Джун сам не понимает, как его руки тут же разжимаются, отпуская вырывающегося парня на свободу. — Чонгук! — кричит Ким снова, подбегая и падая прямо перед ним на колени. Он действует инстинктивно, в момент, когда Чонгук заносит руку для нового удара, делает выпад вперед и крепко обвивает сильную шею руками, прижимаясь всем телом к своему защитнику. — Тэхен! — вопит Намджун. — Чонгук! Со мной все в порядке! Я цел! Ты убьёшь его, Чонгук! Остановись, умоляю тебя! — шептал сын Афродиты словно в бреду. Чон на это лишь нанес еще один удар, но на этот раз он точно пришелся Тэхену по спине. От чего последний заскулил от дикой боли, но шептать не перестал, обнимая еще крепче; его длинные пальцы зарывались в густые черные пряди волос на голове Чонгука, делая невесомый массаж. Ким на мгновение отпрянул от парня, беря его голову в руки и прижимаясь собственным лбом к чужому, смотря точно в затянутые бешенством глаза. — Чонгук, со мной все хорошо! — нашептал он, решая подключить свою силу. Мягкое свечение разлилось из его ладоней, обволакивая теплом голову, что он крепко держал в руках. — Со мной все хорошо, родной, — уже тише говорит Тэхен, оставляя столпившихся зевак ни с чем. Интимность момента он оставил нерушимой, только Чон слышал его слова. Вдруг в глазах напротив появилась осмысленность, его защитник моргнул несколько раз, расслабляясь в чужих руках, а когда пришло понимание всей ситуации, то сам крепко обвил собственные руки вокруг чужой талии, зарываясь носом в место между шеей и плечом парня. — Я испугался, — лепетал Чонгук словно в бреду, зажмурив глаза. — Так испугался за тебя! — Все хорошо. Со мной все хорошо, родной, — отвечал ему Тэхен, что продолжал гладить светящимися ладонями чужую голову. — Ты чуть не убил собственных братьев. — И ни секунды не пожалел бы об этом. — Так нельзя. — Улыбается Ким заглядывая в чужие глаза, в которых теперь ничего, кроме всепоглощающей нежности, не было. — Они же твои братья. — Я бы умер, если бы они с тобой что-то сделали, так что эти идиоты получили по заслугам. — Сын Ареса говорил серьезно — ничего вокруг его не волновало, кроме приятной тяжести тела Тэхена, что теперь сидел на его коленях, мягко обнимая в ответ. Ласковая улыбка новенького заставляла сердце воина трепетать в груди. — Они бы не смогли мне ничего сделать, у меня все было под контролем, — фыркая, отвечает Ким, пытаясь подняться на ноги, но ему не дают это сделать, тут же дергая за руку обратно и крепко обнимая. — Куда собрался? — Ухмыляется Чонгук. — В лазарет твоих родственников отвести, а то помрут тут перед моим домом, вонять еще будут. — Сами доползут, не маленькие. — Смеется мягко Чон, мягко проводя ладонью по нежной щеке Тэхена, заставляя того смотреть на него. — У нас с тобой есть еще разговор. — Какой еще разговор? — Щеки сына Афродиты предательски краснеют, когда лицо Чонгука становится все ближе к его собственному. — Не помню, чтобы мы вообще с тобой разговаривали. — Тем не менее, — настаивает Гук. — «Родной»? — произносит он, и личико Тэхена становится похожим на помидор по цвету. Ким пытается вырваться из крепкой хватки, но безуспешно. Объятия Чона похожи на самые крепкие оковы. Тогда он отводит взор в сторону, только бы не видеть ехидного взгляда и довольной улыбки напротив. — Не объяснишь? — Нет! — резко отвечает, фыркнув, сын Афродиты, снова брыкаясь. — Тогда скажу я, — решившись, сказал довольный парень. — Будешь встречаться со мной? — Тэхен так и замирает на месте, раскрыв в шоке глаза. Он медленно поворачивается к Гуку и понимает, что ответ давно уже кружится в его голове, юноша лишь ждет, когда же его произнесут. — Буду. — Смотрит Ким уверенно, тут же подскакивая на ноги, пользуясь секундным замешательством Чонгука, пока тот от радости мысленно в мягкое желе превращался. Тэхен помогает сестре дойти до дома, а когда возвращается, то видит, что Чон все еще сидит на том же самом месте. Весь его вид говорит о глубочайшем потрясении всей его жизни, и Тэ ничего не остается, кроме как наклониться и поцеловать эту милую статую. Легко и нежно, тут же уносясь помогать подняться родственникам его теперь уже парня.***
— Как думаешь, стоит рассказать им, что их родители когда-то любили друг друга и были даже женаты? — Твои идеи никогда не доводили до хорошего, Дионис. — Значит, и то, что раз в несколько веков у них рождаются дети, что влюбляются друг в друга так же сильно, как они сами когда-то, тоже не нужно? — Ты неисправим, — вздыхая, устало бормочет Хирон, наблюдая, как Чонгук и Тэхен тащат избитых полубогов в медпункт.