Разврат - и как с этим бороться?! - 2 часть

- Хибари?! Гокудера смотрит с недоумением. Брови ползут вверх, а губы сжимаются в тонкую линию. Хибари не сдерживается и стонет. Рука с зажатой коробочкой дрожит. Ноги слабеют. От особенно сладкого касания он резко вдыхает и просыпается. Открывает глаза и выгибает поясницу, бесстыже разводя ноги. Тсуна смотрит задумчиво, а его потрясающе скользкая рука гладит Хибари по промежности. - Чёртов сомнофил. – Хибари загнанно дышит и сосредоточенно моргает, морок после сна постепенно спадает. Он хочет протянуть руку и вцепится в эти потрясающе блестящие лохмы. Рука не слушается и он с недоумением смотрит на блестящие наручники – свои наручники! – соединённые с резной спинкой кровати. Цепи удлинились, руки, согнутые в локтях, лежат на подушках. Тсуна дует на шею и присасывается к коже под ухом. Хибари ведёт от этих правильных прикосновений, но хватает сил бросить: - Какого чёрта?! Тсуна отрывается от его шеи с влажным чмоканьем - Твоя очередь. То вульгарное розовое бельё снится мне в кошмарах, чёртов фетишист! Так что молчи. Тсуна проталкивает ему в рот язык, рукой шаря по постели и нащупав розовый резиновый шарик, ещё раз облизав приторные губы Кёи, отстраняется, впихивает ему между губ кляп, и жёстко фиксирует. Кея недовольно мычит и глаза его опасно блестят. Тсуна слишком долго его знает и почти столь же долго трахает, он видит мысли по глазам. Ведёт рукой чуть ниже, за поджавшиеся яйца, к судорожно сжимающейся дырке. - Знаешь… хотя о чём я?! Конечно знаешь! С этой целью и напялил на меня то бельё, прямо перед конференцией. Я помню глаза Занзаса, когда он пялился на моё бесконтрольное копошение на кресле. – Тсуна кривится, подносит большой палец к губам и начинает его сосать. Обильно намочив слюной, возвращается к прерванному занятию, обводит сморщенные края и начинает вставлять. Хибари начинает дышать глубже, по виску ползёт капля пота. Тсуна чуть тянется, и снимает её губами, начиная быстро двигать пальцем. У Хибари встал, когда он ещё спал, а Тсуна дрочил ему вылизанной рукой. Сейчас же член просто закаменел, от головки по стволу потекло. - Такой возбуждённый… – Тсуна довольно хмыкнул, пропихивая к большому ещё и указательный палец. – Так вот, то бельё… – Хибари выгибается дугой, бёдра дрожат от напряжения – Тсуна засмотрелся, но тут же, гадливо улыбаясь, пропихнул в него ещё и средний палец, сжимая член у основания. Хибари подавился стоном, голова мотнулась на подушках, а руки сжались в кулаки. Он задержал дыхание и затрясся. Тсуна осторожно вытянул большой палец и принялся оглаживать чувствительную кожу вокруг дырки. - Я тогда думал, окончательно свихнусь, – пожаловался Тсуна мокрому от напряжения Хибари, – всё так сильно натёрлось этими грёбанными кружевами. – Он медленно провёл пальцами по члену от основания к головке, размазал смазку и чуть надавил на самый конец. Хибари всхлипнул и попытался свести ноги. - Не-а, не выйдет. – Савада ослепительно улыбаясь, двинул пальцами внутри, безошибочно оглаживая там, где нужно. Глаза Хибари светились жаждой крови. Тсуна понимал, что Хибари не оставит просто так эти игры с подчинением и потом ему придётся несладко. Хотя… Савада медленно вытягивает пальцы из трепещущего тела. Лизнув Хибари в щёку, он вытаскивает со своей половины кровати из-под подушки розовый полупрозрачный, с блестками внутри пластика, фаллоимитатор. Демонстрирует его Хибари, вертя у него перед носом. - Правда, классный?! Итальянский! Хибари давится своей слюной, и ему противно аж до слез, и во рту становится отвратительно кисло от такой омерзительной на вид игрушки. Тсуна своим детским приторным голоском мурлычет какую-то мелодию себе под нос, смазывая игрушку маслом. Облизывает губы и, подмигнув Хибари, начинает вводить. Сантиметр за сантиметром эта дрянь погружается в его тело. Кёе плохо от осознания того, что эта блестящая хреновина в нём. Он испуганно мычит и непроизвольно сжимается, затрудняя проникновение. Было бы больно, если бы не годы семейного траха с этим озабоченным боссом. Тсуна, введя до конца, тяжело выдыхает, поднимает взгляд на Хибари. Тот в шоке застывает на секунду. Радужка у Савады пожелтела, он напряжен до предела. Тсуна понимающе усмехается замершему Кёе, и включает игрушку на самую маленькую скорость. Хибари начинает мелко дрожать, как и эта дрянь внутри него. А Тсуна обтерев руки о простыню, начинает доводить всё до логического конца. Хибари такой трогательный, когда от неудовлетворения у него поджимаются яйца. Волосы растрепались, лицо стало удивительно открытым, молодым, совсем как десять лет назад. Чёрные ресницы дрожат, ноздри раздуваются, пальцы вцепились в цепь от наручников до побеления. Тсуна тискает Хибари, как ребёнок мягкую игрушку, но не совсем. Он лучше всех на свете понимает, что такую прелестную своенравную игрушку он больше нигде не найдет. Такая она получилась в результате многолетнего труда Савады над собой и над Кёей. Но в первую очередь, конечно, над собой. Чуть влажная ладонь скользит по горячему телу, а Хибари понимает, что если бы не кляп, он своими восторженными воплями перепугал весь особняк. За дверью вдруг слышится дикий топот и истеричный вой. - Ламбо. - флегматично думает Тсуна, оглаживая рёбра и спускаясь руками на бока. В дверь стучат. Тсуна пьяно хихикнув встаёт и, поправив член в брюках, чтоб не так сильно давило, подходит к двери. Отпирает замок и просачивается наружу, прикрывая, и ничего не показывая. Хибари, распластанный на кровати, злобно рычит и грызёт мягкую пупырчатую резину. - Что такое? - Тсуна улыбается, не в силах контролировать своё лицо. Скулы просто сводит от желания пойти обратно и отсосать Хибари. -Десятый… - Гокудера подлетает и открывает рот. Ламбо с диким криком опережает его и, заливаясь слезами, со всей дури впечатывает Десятому в грудь свою драгоценную пушку. Возмущённый вскрик. Жалобный всхлип. Громкий взрыв. Плотное облако густого розового тумана с запахом клубничной сахарной ваты. Гокудера в шоке раскрыл рот, а Ламбо резко заткнулся. Их босс перед ними версией десятилетней давности, офигевши хлопающий своими оленьими глазами. Гокудера в ужасе хватается руками за голову. Десятый очень доступно, но без подробностей, объяснил ему накануне, что он собирается сделать со своим обожаемым любовником, и также, светясь радушием, предупредил, чтобы этаж был закрыт для всех до вечера. Но эта тупая корова!.. Хаято, прося прощения у всех богов, естественно - в лице своего личного идола Десятого Вонголы собственной помолодевшей персоной, со словами: - Простите, Десятый! Помогите Хибари, пожалуйста! - Заталкивает своего босса в комнату и захлопывает дверь. Выдыхает со слезами в голосе. Оборачивается к испуганному хранителю грозы и отчеканивает с бешенством: - Не думай, что эти тупые капризы я спущу с тебя просто так. Вцепляется ему в шкирку, и тащит за собой. А Ламбо искренне верит, что всё будет хорошо. Наивный…