Дело привычки

      — Тооно-кун, а почему ты линзы не носишь? Без очков тебя просто не узнать, — весело хихикает Маю-чан — или как там её? — и компания из пары подружек воодушевлённо подхватывает её затею. Хиёри же, пожав плечами, медленно убирает специальную салфетку для стёкол и надевает очки. Вот же, поймали его.       — Всего лишь моя маленькая слабость, привык к ним. Да и зрение очень плохое, сложно мне линзы подобрать, — с очаровательно-острой и всем привычной улыбкой произносит он и поддерживает лёгкими кивками разочарованное девчачье щебетание, думая о том, что как же хорошо, что на тренировки этих «сочувствующих» не пускают. Но вот на перерывах меж парами приходится терпеть этот раздражающий шум.       На самом деле зрение у него лишь немного подводит, да и кто в наши дни немного не близорук? Даже специальные очки для плавания с диоптриями ему не нужны. А вот создавать нужный образ — уже привычка. Маленькая слабость к маленькому вранью. Хиёри не стыдно. Хиёри жалко, что на стёклах очков нельзя написать: «Катитесь к чёрту, не трогайте грязными руками мои барьеры». В детстве он просто дрался, когда кто-то прикасался к его очкам, а теперь же приходится мило изворачиваться. Просто так меньше проблем. Да просто заебался он. Устал.       «Устал», — думает он по утрам, проваливаясь в трескучую головную боль, которую прогонит только кофе, а в зеркале у него взгляд тёмный, загнанный, который хорошо, если развеется к середине дня. Очки — барьер, живой блеск на границе стёкол. Маленькая ложь.       Икуя в кухне задумчиво качается у тостера, в чайнике кофеварки стынет жизненно необходимый кофе. Привычная картина каждый раз, привычная душная усталость, привычный ужас, что если сейчас прижать ладонь Икуе меж лопаток, то рассыплется он мерзлыми брызгами воды.       Хиёри устал. Хиёри сжирают чёртовы кошмары. Икуя исчезает в его снах, захлёбываясь водой. И, наверное, он уже сходит с ума немного. Потому что устал от невозможности выкинуть это из головы.       Икуя, замечая его, кивает — такое вот «Доброе утро». Это нормально. Есть просто такие люди, с которыми рядом уютно молчишь, и тебе хорошо. Хиёри дрожит приятно от мысли, что Икуя — его такой молчаливый человек. А потом — ток морозной дрожи от собственной жажды вцепиться в него со всей силы, прижать к себе, выдохнуть: «Мой».       Хиёри устал болеть этой жаждой, устал говорить: «Будь осторожнее», и спрашивать: «Что мне сделать для тебя?». Устал слышать в ответ: «Ничего». Устал-устал-устал, поэтому больше и не спрашивает. Делает только, что считает нужным. Лелеет в мыслях невозможное «Мой Икуя». С ума сходит.       Да, он устал.       — Хиёри? — похоже, Икуя зовёт его уже не первый раз, потому что голос у него немного острый, капельку взволнованный. Хиёри же чудом не проливает на себя кофе.       — Что такое?       — Ты хорошо спишь? Вид у тебя… усталый.       Хиёри с лёгкой натренированной улыбкой отпивает кофе и выдаёт тут же забытый лживый ответ, и с лица Икуи сходит вежливое беспокойство.       Хиёри устал от болезненного желания ударить Икую в такие моменты. Устал понимать, что этого не сможет. Просто устал от бьющегося в голове: «Не мой».       Устал. Но удивительно к этому привык.