***
Всю неделю Серенити и Венера с Меркурием провели во дворце вместе с королевой Психеей, оказывая ей моральную поддержку и отвлекая от печаливших ее мыслей об утраченных моментах в жизни родного сына. От Психеи девушки узнали, как, будучи в приятном ожидании появления на свет их с королем наследника, она представляла, каким красивым и сильным он будет. Как она хотела воспитать в нем настоящего мужчину, способного, несмотря на всю свою мужественность, быть нежным, любящим, заботливым, понимающим, добрым и справедливым. Ведь хотя Психея и любила Дориана всем сердцем, она понимала, что не все эти качества были на первых ролях его характера. Королева с особым трепетом рассказывала о первой неделе после рождения принца. Как не могла налюбоваться на него и не хотела покидать ни на минуту, что долго не могла решить, какое имя подходит ему больше. И том дне, когда все изменилось, и ее связь с сыном была утрачена. — Когда я сказала об этом Дориану, — продолжила она свой рассказ за полуденным чаем на террасе, — он в привычной манере сказал, что в этом нет ничего странного. А все потому, что как сын короля он не должен быть маменькиным сыночком. — Но неужели внешние различия не насторожили вас? — растроганным чувствами голосом поинтересовалась Венера. — Хочу обратить твое внимание на некоторые факты, — вмешалась Меркурий, желая внести ясность в рассуждения подруги, — во-первых, первые несколько дней младенцы не имеют особых отличительных признаков, если только на теле нет, допустим, родимого пятна. Во-вторых, как я успела понять, они оба брюнеты. Тем более что у них один отец, и они между собой наверняка в тот момент имели много общих черт. Так что Ее Величество могла не заметить подмену, особенно учитывая состояние ее организма после родов. Поэтому единственное, что сыграло роль в тот момент — это их ментальная связь, отсутствие которой она и ощутила. — Мне так жаль вас, Ваше Величество. — Сказала Серенити мягким и нежным голосом и улыбнулась, — всегда нужно верить в лучшее. После этих слов на террасу к ним вышел Дориан, и по выражению его лица Психея легко прочла все без слов. — Она… уже здесь? — слегка дрожащими губами спросила королева, ставя чашку с недопитым чаем на стол, но все же ее действия были неуклюжими ввиду нервного состояния от предстоящей беседы с той, что разрушила ее мир.***
Небрежно подхватив подол своего красивого темно-зеленого платья, расшитого серебристыми нитями, Психея торопливо шагала в тронный зал, совершенно не обращая внимания на просьбы Дориана не спешить. Разные чувства рвали ее изнутри. Непонимание самого факта, как можно было отдать родного ребенка, сменялось гневом от утраты собственного, а затем гнев сменяло отчаяние от мыслей, что уже может быть поздно, и смирением с неизбежным в таком случае концом для мира, который в таком случае не имел бы смысла. Дойдя до дверей тронного зала, Психея протянула руку, чтобы их открыть, но в ту же секунду замерла, переводя сбившееся дыхание. Все мысли смешались и отдавались хором в голове одним единственным вопросом — жив ли ее сын. Сделав глубокий вдох, она все же толкнула дверь и вошла в зал, где под присмотром дворцовых стражников находилась Клио. Психея окинула ее взглядом и отметила про себя, что та действительно красива, поэтому нисколько не удивилась неспособности Дориана сохранить верность. Хотя это отнюдь не значило, что она смогла бы его простить. Королева прошла гордой поступью мимо бывшей соперницы к своему трону, изо всех сил стараясь не подавать вида, как сильно она нервничала. — Так значит, это и есть та самая Клио? — произнесла Психея, садясь на трон и глядя на гостью сверху вниз. — Что же, пожалуй, я сразу начну с главного. — Она чуть наклонилась, глядя Клио прямо в глаза и произнесла, выделяя каждое слово, — где… мой… сын?! — А разве он не во дворце? — ухмыльнулась Клио, и в ее глазах словно горело адское пламя. — Я вообще не понимаю, почему меня сюда притащили… — Хватит ломать комедию, Клио. — Голос Дориана звучал жестко, но вместе с тем осторожно. Он подошел к сидящей на троне Психее и положил руку на резную спинку трона. — Мы знаем, что ты сделала. — Ах, неужели?! Теперь то ты понимаешь каково мне было, да, Дориан?!! — лицо женщины исказила кривая ухмылка, и тон голоса стал надменным настолько, что, казалось, это она тут главная. — Вы не знаете и половины. — Говори! — сорвался король, переходя на крик — и Клио поняла, что прием удался. Ее лицо выражало спокойствие, уверенность и легко видимую наглость. — Я могла бы рассказать, но… за определенное вознаграждение. — Ты вообще понимаешь, где находишься и с кем говоришь, ты…!! — гнев короля набирал обороты. Ему и без того нелегко было находиться в подобной ситуации. — Не надо так, Дориан, — вмешалась Психея, а после, сложив руки на груди, перевела свой взгляд обратно на Клио. — Что ты хочешь получить? — Триста тысяч золотых дордерианских монет и грамоту с печатью короля, что меня и моего сына не казнят и не будут преследовать, а так же не отберут полученное. — Получишь, — сухо прошипел Дориан, поражаясь алчности этой женщины, — с одним условием: когда принц вернется во дворец, и только так. А теперь рассказывай. — Дориан подошел к своему столу и, взяв свиток, начал писать на нем ту самую грамоту. И второй, где распоряжался выплатить Клио триста тысяч золотых. Клио вновь улыбнулась и решила рассказать убитой горем королеве о том дне, когда подменила детей. — Мне было тяжело оторвать от сердца родного сына, но я понимала, что не смогу дать ему той жизни, которую он заслуживал. Потому рассудила, что правильнее для ребенка будет расти рядом с отцом, пусть и без меня — это было лучшим утешением для моего истерзанного болью и отчаянием сердца. В ту же ночь я вернулась в свое скромное жилище с маленьким принцем на руках. Пройдя вглубь небольшой комнаты, положила спящего кроху в колыбель, где совсем недавно баюкала своего родного сына. Затем отошла на шаг и взяла со своей постели подушку, а после этого вернулась к колыбели. Крепко взяв подушку обеими руками, медленно подносила ее к малышу, собираясь осуществить последний пункт своего страшного плана. Мной двигала жажда мести и злоба на короля — хотелось сделать ему так же больно, как и он поступил со мной в тот день, когда отрекся от сына. — говоря все это, Клио внимательно смотрела на королеву и наслаждалась выражением боли и страха на ее лице: ей определенно доставлял удовольствие тот факт, что напоследок она могла поиграть ее чувствами. И она продолжила: — Хотя слабый голос внутри все еще взывал к разуму. Та добрая и чуткая женщина, способная любить и быть нежной и заботливой, все еще жила где-то внутри меня. Я замешкалась на секунду, и именно в этот миг малютка открыл глаза. Такие бездонные и красивые, собравшие в себе, казалось, все оттенки темно-синего цвета, полные звездного сияния. Он как будто смотрел прямо на меня и совсем не испугался незнакомого лица. Такой кроха, всего неделю от роду, он неожиданно улыбнулся так чарующе. Подушка выпала из моих рук, и слезы расчертили кожу щек влажными дорожками. Я вновь взяла его на руки и стала качать. Ваше Величество, я не была способна на это. Нет. Но и оставить его у себя я не могла тоже — он бы напоминал мне о моем сыне. И я не нашла ничего лучше, кроме как отдать его людям, которые хотели иметь детей, но не могли… — Ты глянь, благородная какая! — вновь хмыкнул король, ставя свою печать на документах. — Кто они и из какого города? — Ну, тут, боюсь, все несколько сложнее. Дело в том, что они не с Земли, и даже не из нашей солнечной системы. — Так, мне это надоело! Или ты немедленно сообщишь нам их координаты, или я за себя не ручаюсь! — король кивнул стражникам, и те стали приближаться к Клио. — Ладно. Ладно… Я напишу все, что знаю. — Да уж, сделай милость. — Дориан протянул ей свиток и перо. — Годы изменили тебя, Клио. Ты не была такой. — Это ты меня изменил, Дориан. Хотя теперь я вижу, какой ты на самом деле. И был таким и тогда. Просто я этого не замечала… Король нахмурил брови: в глубине души он понимал, что в ее словах есть доля истины. Он забрал свиток из ее рук и удивился, читая написанное ею. Глядя на него, Психея не выдержала и подошла, выхватывая свиток. Ознакомившись с информацией, она крепко сжала свиток в руке и, не говоря ни слова, кинулась прочь из тронного зала, оставив всех в недоумении…