***
Чай не помог. Гермиона сидела на их небольшой кухне, сжимая в руках дымящуюся чашку с чаем, и пыталась успокоиться. Чай должен был помочь. Но ни черта он, Мерлиновы панталоны, не помогал! — Лунатик, где Chocapic? — Бродяга, я что, похож на бакалейную лавку? Посмотри в шкафу. — Их там нет! — Значит, закончились. Возьми Miel Pops. — Я не люблю Miel Pops, я хочу Chocapic. — Бога ради! — снова завелась Гермиона, даже подскочив на месте. — Это всего лишь грёбанные хлопья! Хватит ребячества! Сириус стиснул зубы, чтобы не засмеяться, а Ремус поднял со стола свежий выпуск «Ежедневного Пророка», чтобы он не намок от чая, который Гермиона пролила, когда в сердцах всплеснула руками, выпустив из рук чашку с напитком. Затем Люпин невозмутимо взмахнул палочкой, переправляя остатки жидкости в раковину, а чашку восстановил и заново наполнил. — Выпей чаю и расслабься, любимая. — Как я могу расслабиться? — нервно усмехнулась она. — Вы двое ведёте себя, как маленькие дети, пока я тут сталкиваюсь с реальной, серьёзной проблемой! С каждым словом её голос звучал всё более и более сердито, а под конец тирады она вновь завелась до предела. Два других обитателя кухни вынуждены были напомнить себе о том, какая мягкая и уютная кровать в их доме, и как они рискуют быть изгнанными из неё, если продолжат смеяться над своей девушкой. — У тебя давление подскочит, — начал Сириус, усаживаясь за обеденный стол. — И это нисколько не поможет решить, что теперь делать. — Мои родители КАТОЛИКИ! — воскликнула Гермиона, угрожая во второй раз разбить несчастную чашку прямо об угол стола. — Они думают, что я милая и невинная девочка, а я живу с двумя взрослыми мужчинами! — Я считаю, тебе нужна большая миска хлопьев, — очаровательно улыбнулся Сириус и потянулся к шкафу. Минуту спустя перед Гермионой уже стояла тарелка с завтраком. — Полезно для сердца. — Три… два… один, — пробормотал Ремус себе под нос. Стукнув по столу не помогающей чашкой чая, Гермиона стремительно покинула кухню, не забыв оглушительно громко хлопнуть дверью. Люпин неторопливо повернул голову к Блэку и отложил в сторону «Ежедневный Пророк». — Если меня тоже отправят спать на диван — ты труп, Бродяга.***
Гермиона провела большую часть дня в спальне, где заперлась, не забыв наложить оглушающие чары. Ремус разбирался с бумагами из Министерства, а Сириус совершил прогулку до магазина в паре кварталов от дома за упаковкой Chocapic. Люпин и Блэк вдвоём мигрировали на диван, поскольку Сириусу каким-то неведомым образом удалось убедить своего давнего друга и любовника в том, что ему жизненно необходим и телевизор, и подставка для ног. Так, пока Ремус сидел на куче подушек и разбирался с бумагами, изредка поправляя спадающие с кончика носа очки, Блэк валялся на диване и поедал хлопья, лениво наблюдая за какой-то мультяшкой в телевизоре, в то время как его ноги лежали на коленях Люпина. Ремус периодически ворчал, что не мешало бы сделать потише, на что Сириус только усмехался и дразнился. — Иногда я задаюсь вопросом, почему вообще с тобой живу, — ворчал Люпин, поглядывая на Блэка. — Потому что я неотразим? Ремус только вздохнул и покачал головой. Примерно в шесть вечера он заметил, что, наверное, пора заняться обедом, но никто из мужчин не был настолько голоден, чтобы заставить себя встать. Ещё через четверть часа голубоватое сияние из спальни дало понять, что запирающее заклинание снято. К огромному удовлетворению Гермионы, мужчины не преуспели в том, чтобы справиться с её чарами, но были слишком горды, дабы признаться в этом. Она переоделась в старые джинсы и простую футболку. — Уступите место, мальчики. Сириус потянулся, чтобы пальцем ноги выключить телевизор, но Ремус предупреждающе хлопнул его по колену, заметив раздражительный взгляд их девушки, и выключил его сам. Рукой. Отложив документы на стеклянный столик, он снял очки и улыбнулся Гермионе. — Тебе лучше, дорогая? Проигнорировав вопрос, она опустилась в освободившееся место в центре, скрестив ноги. — Прошу внимания, — совершенно спокойным и даже приветливым тоном попросила она, сжимая в руке объёмную колоду синих и розовых карточек. — Хлопьев? — спросил Сириус, встряхнув коробку. Гермиона метнула на него уничтожающий взгляд. — Если не замолчишь — спишь сегодня на… — Мы слушаем! Слушаем, — громко произнёс Ремус, заглушая угрозы. — Прекрасно, потому что я подготовила несколько вопросов для воскресенья. — Вопросы? — усмехнулся Сириус. — Ты серьёзно? — Вы, два идиота, можете выкинуть Мерлин-знает-что прямо перед моими родителями. Я не хочу, чтобы они получили травму на всю жизнь, поэтому нам следует потренироваться. Ремус обменялся многозначительным взглядом с Сириусом. — Слышал, как она отзывается о нас? — Лунатик, кажется, пришло время сообщить куда следует об абьюзивных отношениях. — Полностью с тобой согласен, дорогой Бродяга. Наше мужское достоинство слишком долго пренебрегало… — Первый вопрос, — закатив глаза, возвестила Гермиона. — Предлагаю бойкотировать эти вопросы, — Ремус демонстративно схватил упаковку с хлопьями и с чрезвычайным усердием принялся закрывать её. Сириус рассмеялся, запустив руку в волосы. — Но мы могли бы рассказать, что маленькая принцесса мистера Грейнджера — настоящий дьявол в постели. — Мерлин! — воскликнула Гермиона, заливаясь краской. — Ты можешь быть серьёзным хотя бы одну минуту? Это очень важно! Всё ещё посмеиваясь, Ремус решил сжалиться над ней. — Хорошо, мы всё сделаем, Гермиона. Прочитай свои вопросы. — Да, свои жизненно важные вопросы, — подхватил Сириус. Если бы глазами можно было убить — Блэк свалился бы замертво под взглядом хрупкой девушки вдвое младше себя. Наконец, откашлявшись, Гермиона взяла первую в стопке карточку синего цвета (вероятно, это значило, что вопрос задавал отец). И совершенно очевидный вопрос. — Сколько вам лет? — А Вам, мистер Грейнджер? — спросил в ответ Блэк. — Сириус! — Бродяга! — Что? Бросив карточку ему в лицо, Гермиона отыскала другую, на сей раз розовую. Пока она читала вопрос, Ремус перегнулся и быстро поцеловал Сириуса, после чего тот показал язык Гермионе (разумеется, решился он на это только потому, что она не смотрела в его сторону). — Чем вы зарабатываете себе на жизнь? — это вопрос от миссис Грейнджер. — Я оборотень. — Бывший заключённый. Гермиона поворчала и уткнулась в ворох своих карточек. Наконец, нашла нужную и спросила, подражая голосу матери: — До… дорогая, ты уверена, что не можешь выбрать одного из них? — О нет, зачем выбирать, если я могу взять обоих? — пародируя девчачий голос, пожал плечами Ремус и провёл указательным пальцем по шее Сириуса. — Следующий вопрос! Гермиона нахмурилась и покачала головой. Смерив парочку взглядом, который мог бы дать форму мадам Пинс по отношению к тем, кто шумит в библиотеке, она наугад вытащила ещё одну карточку. Пробежав взглядом по вопросу, Грейнджер простонала ещё до того, как задала его. Ремус улыбался, а Сириус чертовски походил на кошку, нетерпеливо ожидающую мышь у её норки. — Как вы познакомились? — О, — оживился Сириус. — Я утащил её друга в яму возле Гремучей Ивы… будучи собакой, разумеется. Если хотите знать моё мнение, не самый банальный способ. — А я спас ей жизнь, — небрежно ответил Ремус тоном, будто сообщал прогноз погоды. — Ты не спасал мою жизнь! — взорвалась Гермиона. Казалось, её вечно взъерошенные волосы увеличились в объёме так же, как и ярость. — Это был просто дементор! Это не считается! — Хорошо-хорошо, — согласился Люпин, удивлённо изогнув бровь. — Если тебе так важен технический аспект, скажем так: я спас твою душу. Звучит более драматично. Как думаешь, Бродяга? Тот нахмурился и покачал головой. — Ваша история не сравнится с моей и… Спор мужчин прервал отчаянный стон.***
На крыльце родительского дома Гермиона шумно дышала, пытаясь успокоиться, и нервно поправляла бледно-розовую юбку. Отец любил, когда его дочка носила розовое, но сама Гермиона этот цвет не сильно жаловала, а юбку купила в последний момент, уже сегодня с утра. — Успокойся, любовь моя, — улыбнулся Сириус, следовавший чуть позади неё, словно тень. — Кажется, меня сейчас стошнит, — ответила она. Ремус вздохнул. Он скрестил руки на груди и прислонился спиной к перилам крыльца, на котором они торчали уже минут десять. Если они и дальше продолжат тут стоять, то мистер Грейнджер рано или поздно выглянет в окно. Неловко будет. — Достаточно, — Люпин сделал решительный шаг к двери, и глаза Гермионы расширились от ужаса. — Может, нам стоит уйти, а? — она придержала Ремуса за руку. — Знаете, я себя неважно чувствую, поэтому лучше бы… — Гермиона Джин Грейнджер, почти уже Люпин-Блэк! Она покраснела до корней волос. — Кажется, кое-кто боится своих родителей больше, чем всех тёмных магов вместе взятых, — закончил Ремус начатую фразу. Сириус преодолел расстояние между ними и остановился за спиной Гермионы. Кучи заколок и шпилек, удерживавших её причёску, надолго не хватило, и кудрявые локоны небрежно упали на плечи. Блэк запустил пальцы в густые волосы, и его успокаивающие движения несколько уняли нервозность девушки. — Думаю, он прав, — прошептал он. — Но наказать за это мы сможем и позже. — Сириус. Ремус мог быть очень пугающим, когда давал волю своей сущности оборотня, но Сириус мог обезоружить его одной лучезарной улыбкой. Запечатлев поцелуй за ухом Гермионы, Блэк перевёл взгляд на Люпина. — Прости, Лунатик. И вот Ремус уже совсем не злился. — Гермиона… твои родители ведь тебя любят? — Конечно, но… — И уважают твои решения? — Всегда, но… Он приложил палец к её губам, заставляя замолчать. Ощущая мужскую уверенность Сириуса позади и бодрящий сосновый аромат парфюма Ремуса, Гермиона поймала себя на мысли, что уже почти не беспокоится. — А ты любишь нас, не так ли? — Конечно, — выдохнула она, касаясь тонкими пальцами щеки Люпина. — Больше всего на свете. Обоих. — И ты не собираешься покинуть нас? — шёпот Сириуса обжигал ухо, проникая под кожу. — Никогда. — Тогда в чём проблема? — развёл руками Ремус. — Твои родители примут твоё решение и всё так же будут любить тебя. И мы тоже будем любить тебя. В два прыжка Гермиона преодолела расстояние до двери и решительно постучала, пока в голову снова не закрались сомнения. — Почему это так важно? — сам у себя поинтересовался Люпин. Гермиона крепко сжала их руки, почти до хруста. — Потому что вы заслуживаете, чтобы они полюбили вас так же, как и… Дверь открылась, и Гермиона бросилась вперёд, чтобы поцеловать родителей, оттесняя своих мужчин в сторону. — О, дорогая! — воскликнула миссис Грейнджер, а её муж широко улыбался. — Вы ведь любите меня, правда? — резко спросила Гермиона, делая шаг назад. — Конечно! — немного смутившись, ответила её мать. — Ты — лучшее, что когда-либо случалось в нашей жизни, — добавил отец, взъерошив волосы дочери. Закусив нижнюю губу, Гермиона перевела взгляд с одного родителя на другого и пыталась унять колотящееся сердце. — В таком… случае… Она открыла дверь пошире, и первым в дом протиснулся Сириус. Хелен поприветствовала его широкой улыбкой, будучи совершенно очарованной. Даже сорокалетний Сириус, переживший заключение в Азкабане, не растерял своего магнетизма, который не мог оставить равнодушной ни одну женщину. Мистер Грейнджер собирался было что-то сказать, но Ремус, всё ещё остававшийся на улице, деликатно откашлялся. Блэк повернулся боком, пропуская того в дом. Гермиона внимательно глядела на мать, которая разглядывала мужчин, своих ровесников, а отец хмурил брови, пытаясь понять, что происходит. Казалось, миссис Грейнджер была в шаге от обморока. Гермиона нервно рассмеялась, а мужчины позади неё светились, как начищенные галлеоны. — Эээ… папа… мама… познакомьтесь с моими парнями. — Боже мой! — прошептал одними губами мистер Грейнджер, а его жена рухнула-таки на пол. — Неплохо для начала, — вздохнул Сириус.