Только имя твое...

      Стрелки часов показывали 2:47. Антон променял сон на беспорядочно измерение шагами квартиры с телефоном в руках - он никак не мог дозвониться брату. Тот обещал прийти домой часов в 11, чтобы чуточку порубиться в ФИФА. И вот прошли почти 4 часа, а его всё нет и он не отвечает на звонки. Парень не знал что думать. Подобного никогда не было: если Лёша что-то обещал, то всегда выполнял. В 3:07 в трубке раздается голос. Но это был не голос брата:       - Сержант Сергиенко слушает.       На Антона это произвело эффект разорвавшейся ядерной бомбы. В его голове пронеслись мысли, начиная от потерянного телефона заканчивая трупом Алёши. С большим трудом, взяв под контроль свой голос, Антон всё же ответил:       - Я могу услышать владельца телефона?       - А вы собственно кто?       - Я? Брат хозяина телефона.       - В таком случае вы его можете даже забрать, подъезжайте в 120 отделение. Но только вам придется заплатить штраф.       - За что? - Такими темпами Антон не доживет до утра, получив несколько инфарктов.       - За дебош в ночном клубе.       - В смысле? Какой дебош? В каком клубе?       - Приедете и всё узнаете. - Отрезал сержант и отключил вызов.       Не медля ни минуты, Антон схватил со стула кожанку и вылетел из квартиры, перелетая через 3, а то и 4 ступеньки. Хавбек ехал, нарушая почти все базовые правила, даже не думая, сколько писем счастья ему придёт через неделю.       В дежурке его встретил мрачный сержант с которыми раньше Миранчук разговаривал по телефону. Узнав парня, дежурный провел его за железную дверь с электронным чипом. Слева от двери Антон увидел вусмерть пьяного брата, лежащего на деревянных нарах и ведущего задушевные беседы с не менее пьяным мужиком неопределённого возраста. Лёша не сразу заметил стоящего у решетки брата и еще минут 10 продолжал изливать душу полусонному соседу. Сержант несколько раз порывался окликнуть старшего из близнецов, но Антон каждый раз его останавливал, и всё это время пытался разобрать, что за пьяный бред несёт его брат. Вскоре ему самому это надоело:       - Вставай, алкашня. Домой поедем. - Антон был, мягко говоря, зол. Он успел испугаться за брата, а он всего лишь напился до состояния нестояния.       - Ой, Тоша, - еле-еле промямлило пьяное создание в обезьяннике заплетающимся языком. - А вот этот самый гад. Ладно, друг, пока, меня забирают, - теперь он обратился к соседу, имею в виду то, о чём ранее велся разговор.       Всю дорогу от КПЗ до дома оба парня молчали, правда, Лёша пытался извиниться, но под разъяренным взглядом младшего в зеркале заднего вида быстро стушевался и заснул на заднем сидении. Проснулся он от легкого прикосновения руки к своему плечу. С трудом разлепив глаза и с не меньшим трудом выбравшись из машины, Лёша поплелся вслед за братом домой. Он не мог сказать и слова. Чувство стыда и вины поглотили его, и он не знал, чем можно загладить вину перед братом: слов для этого недостаточно, а на большее в этом состоянии он не способен. Он даже не способен придумать что-то путное, не то что бы это ещё и выполнить. Он смотрел то на пятки, идущего впереди парня, то она его спину, переводя взгляд на шею. Правда на них он недолго задерживал взгляд: достаточно было доли секунды, чтобы появилось желание прижаться к спине брата и пройтись губами по выпирающим шейным позвонкам. Уже в квартире он не выдержал и повис на шее младшего, уткнувшись в её изгиб носом.       - Прости. Прости за всё это, я не думал, что ты будешь так переживать. Я не думал, что всё этим закончится.       Антону ничего не оставалось кроме как обнять брата в ответ:       - Всё в порядке. Иди в душ, тебя нужно привести в человеческое состояние, а потом ты мне всё расскажешь. Пошли, пьянчужка, - последнюю фразу он сказал, толкая брата в сторону ванной.       Лёша пытался на ходу расстегнуть рубашку, но его руки настолько его не слушались, что с одной пуговицей он возился минуты две так точно. Антон понял что это надолго и решил помочь:       - Ты так всю ночь провозишься.       Антон пытался расстегнуть следующую, но его руки до сих пор тряслись от пережитого волнения, в результате чего, он просто психанул, вцепился за полочки рубашки и разорвал с такой силой, что по полу зазвенели пуговицы. Лёша стоял с шоком в глазах, да и Антон сам от себя такого не ожидал, свое удивление он решил скрыть за злостью:       - А теперь проваливай в душ и пока не протрезвеешь, чтобы мне на глаза не попадался.       На этот выпад Лёша понуро поплелся в сторону не очень приметной двери с очень приметный табличкой: "кабинет для релаксации" - подарок Тарасова на новоселье. Младший направился в спальню в надежде хоть как-то успокоиться, но у него ничего не вышло. Он снова начал мерить шагами площадь комнаты, но уже нервно грызя не бампер телефона, а собачку так и не снятой кожанки. Поняв, что такими темпами не успокоиться тоже решил выпить, может так получиться. Достав из нычки прозрачную бутылку с темным содержимым и, налив пару сантиметров виски в стакан, Антон сел на край кровати и начал гипнотизировать находящийся в руках сосуд, точнее его содержимое. Чем больше он смотрел стакан, тем больше виски напоминала ему глаза брата: такие же темные, яркие, пьянящие. Осознав весь кошмар своих мыслей, Антон махом опрокинул в себя алкоголь и со злостью от своей безысходности запустил стакан в стену, от чего тот разбился на мелкие осколки с оглушительным звуком. Оглядев свое творение, хавбек зажал ладонями виски, а уже спустя минуту, в комнату залетел Лёша. Увидев разбитое стекло, он мигом протрезвел и с криком "Ты идиот!" подлетел к младшему, схватив его руки и начал их внимательно осматривать на предмет ран. Убедившись в их полном отсутствии, он взял лицо брата в свои руки внимательно загляну в его глаза в надежде увидеть в них хоть что-то, что его успокоит, но увидел лишь пустоту.       - Тош, братик, ты чего?       - Ничего. Иди спать. Мы оба очень устали, сейчас не лучшее время что-то выяснять, - голос Антона был, как стекло готовое вот-вот разбиться о стену, разлетевшись на осколки.       - Ну уж нет. Ты тут чуть погром не устроил и говоришь, что ничего не случилось. Ещё скажи, что всё отлично и улыбнись. Тогда ты точно от меня огребешь. - Лёша начал закипать. - Я понимаю, что ты за меня волновался, но это не повод громить посуду.       - Ещё как повод. Я всю ночь не спал, не находил себе места, переживал за тебя. Надумал себе чёрт-те чего, а ты всего лишь навсего напился и драку устроил. А теперь ты строишь из себя заботливого братца. Ну круто, молодец!       Злость Антона начала набирать обороты, от чего тот вскочил и очень оживленно начал жестикулировать. Из-за этого Алёша, ранее нависающий над братом, отшатнулся и, сделав пару шагов назад, наступил на один из осколков. Несмотря на боль и оставшиеся на ковре следы крови старший не подал и вида, что ему больно.       - Да ты хоть знаешь, из-за чего напился? Из-за чего всё это там творил? Да ты даже не поинтересовался.       - OK. Из-за чего? Рассказывай. - Антон словно не обращал внимания на убитый голос брата.       - Да ничего такого. Просто расстался с Соней. Причём из-за тебя. Подумаешь, мелочь какая. - Лёша чуть ли не срывался на крик.       - А я-то тут причём? Это твоя девушка, твои отношения - они меня не касаются.       Младший действительно ничего не понимал: он ни разу не лез в отношения, держался в стороне, а сейчас выясняется то, что он виновен в их расставании.       - Очень даже касаются! - Леше всё это уже начало надоедать.       Он запустил руки в свои волосы и осмотрел комнату. Тут его взгляд наткнулся на открытую бутылку виски. Он сделал пару шагов, стараясь не наступать на раненую ногу делая вид, что всё в порядке, по направлению к бутылке, сделал из неё несколько больших глотков, обжигая горло. Антону это не понравилось - он выхватил из рук брата бутылку, также немного из неё отпил и от злости отправил эту бутылку в полёт по комнате. Её ожидала та же участь, что и стакан. Лёшу это выбесило:       - Ты что совсем охренел? Это был пятилетний Hennessy, а ты вот так вот его разбил.       - Неважно. Говори, в чём я виноват. Почему из-за меня ты расстался с Соней? - Антон схватил брата за обнаженные плечи.       - Действительно хочешь это знать?       - Да, хочу. - Он приблизил свое лицо к лицу брата.       - Хорошо. В таком случае я всё объясню. - Лёша хватает брата за шею и прижимается к его губам.       Антон первые доли секунды замирает, не зная, как реагировать на это, но этого достаточно для того чтобы Лёша отстранился:       - Вот из-за этого, - прошептал Лёша и направился прочь из комнаты. Антон смотрит вслед уходящему брату и, наконец, замечает то, что за ним тянется по ковру красный шлейф. Он понимает, что как бы они не ссорились, чтобы не происходило Лёша его брат и этого не изменить.       - Братик, стой. - А старший как будто бы и ждал этих слов, он замирает, но не поворачивается.       Антон стараясь осторожно ступать по ковру подходит к брату и берёт его за запястье.       - Тебе нужно обработать ногу, пойдём, - и тянет своего брата к кровати.       Тот послушно садится и рефлекторно вытягивает вперед больную ногу. Тем временем Антон уходит в ванну за аптечкой. Пару секунд уходит на то чтобы выбрать из многообразия содержимого аптечки то, что ему действительно пригодится. Лёша смотрит на сосредоточенного брата, то, как он закусывает губу, как будто бы больно не Лёше, а самому Антону, когда тот прикасается к порезу бинтом смоченным перекисью. От волнения Антон всё же очень сильно прижимает бинт к ране из-за чего Лёша шипит, на что Антон начинает дуть на ногу, как маленькому мальчику рассадившему коленку. Лёше становится щекотно и поджимает пальцы под вырвавшийся смешок. Антон удивлённо смотрит на старшего, не понимая, от чего тот смеётся. Но ему достаточно вида смеющегося брата чтобы забыть всю обиду на него, которая накопилась за эту ночь. Антон решает всё-таки спросить у брата:       - А что это всё-таки было 10 минут назад?       - Ты про что? - Лёша как будто бы не понимал, что брат имеет в виду, но, тем не менее, начинает известную лишь ему одному игру. - Ты про это? - С хитринкой в голосе спрашивает он и снова целует брата, наклонившись к нему.       Леша целовал мягко, словно стараясь передать брату все чувства, что в себе умело скрывал долгое время.       Антон отстраняется с недоумением в глазах:       - Зачем ты это делаешь? Ты же понимаешь, что мы братья, а то что ты сейчас якобы испытываешь - всего лишь побочный эффект твоего расставания. За этими эмоциями ты пытаешься спрятать боль. Не нужно делать то, о чём ты потом пожалеешь.       - Ты дурак. Я жалею, что не сделал этого раньше. - Леша снова пытался поцеловать брата.       - Ты точно об этом не пожалеешь? - С этими словами Антон остановил брата, удержав его за плечи.       - Никогда в жизни. - Твердым уверенным голосом ответил Леша.       После этих слов Антон впился в губы брата то, кусая их, то слизывая выступившую кровь, вкус которой на языке опьянял хуже виски. Вскоре губ ему стало мало - он перешел на шею. Первым делом он обвел языком родинку и оставил вокруг неё небольшой след, затем он расширил поле своей деятельности, оставляя по всей шее следы своих зубов и сразу же их зализывая. Он покусывал ключицы, изучал своими губами всё тело, не оставляя без внимания ни один миллиметр. У него срывало крышу от сбившегося дыхания, прижатого к кровати брата. Вскоре в полет по комнате отправилось и полотенце. Лёше это не понравилось:       - Нет так, дело не пойдет. Я тут голый лежу, а ты одет полностью, даже куртку не снял.       С этими словами он принялся стягивать с Антона сначала кожанку, затем футболку, джинсы с бельем тоже не заставили себя, долго ждать. Увидев стояк брата, Леша не удержал хитрой ухмылки. Сначала он прошелся по нему рукой несколько раз, затем легкими поцелуями исследовал торс брата, спускаясь ниже. Старший обхватывает губами головку, играет с уздечкой языком. Антон издает сдавленный хриплый стон. После него Лёша заглатывает полностью до глотки и, как будто старается его проглотить, от чего младший чуть ли не рычит. Он хватает Лёшу за волосы, тянет на себя, вместе с тем наклоняясь и впиваясь в его губы.       - Тоша, у меня в комнате, в тумбочке у кровати, кое-что лежит, принеси. - Немного охрипшим голосом шепчет на ухо Лёша.       Антон заинтригован, интерес, что у брата, заставляет его проверить содержимое прикроватной тумбочки. Там он находит небольшой тюбик смазки и большую пачку презервативов. Для младшего это просто Клондайк. Он возвращается в спальню с этим поистине настоящим кладом. Лёша уже лежит вдоль кровати, положив скрещенные руки под голову. От этой картины у Антона захватывает дыхание, он никогда не видел брата таким. Таким притягательным, манящим, возбуждающим. Он хочет его настолько, что внизу живота и ещё больше тяжелеет, а член начинает дергаться. Он подходит к кровати, забирается на неё и нависает над братом. В этот раз он целует нежно, пытаясь показать то, что им завладело не просто животное желание, а в нём действительно пробудились очень сильные чувства к брату, благодаря которым он хочет доставить ему невероятное удовольствие, сделать его счастливым. Он мягко проходит с губами по телу, задерживаясь на сосках, играя с ними языком, немного оттягивая зубами. Спускается всё ниже, прикусывает нижние кубики пресса, проходит языком по члену, берет его в рот. Таким образом он хочет его отвлечь, потому что в этот момент он выдавливает на палец немного смазки и прикасается одним из них к колечку мышц. Он надавливает не сразу, сначала слегка прикасается, водя по кругу, словно дразня вместе с тем, он, то вбирает член глубже, то выпускает его. Сначала он ввел один палец, от чего лежащий парень резко выдохнул. Антон оторвался, но спустя секунду прошептал почти в губы своему брату: "Расслабься, я тебе не причиню боль. Ты же мой любимый братик" и сразу вводит еще один палец, одновременно, целуя. Почти сразу за вторым входит и третий. Растягивая, Антон задевает тот самый комочек нервов, благодаря которому перед глазами пляшут черти, от которых просто сносит башню и хочется большего. Младший несколько раз по нему проходится, вырывает из старшего всё более хриплые и громкие стоны. Затем он понимает что пора. Он достает пальцы из-за чего раздаётся на всю комнату стон разочарования. Антон шепчет на ухо: "Перевернись". Лёша послушно следует просьбе брата. Он переворачивается на живот и немного выгибается так, что Антону открывается шикарный вид. Он раскатывает презерватив, надевая его, затем выдавливает на пальцы ещё немного смазки, которую тут же распределяет по члену, старается входить медленно, чтобы не доставить брату неудобств. Когда он входит на всю Лёша издает просто гортанный стон, от которого Антон впивается зубами в кожу у основании шеи брата. Он не может сдерживать себя: хочется взять его полностью. Вот только Тоша понимает, что если он поддастся своим инстинктам, не будет себя сдерживать, то завтра брат не сможет ничего делать, кроме того, как сидеть на грелке со льдом. Это его останавливает. Он начинает двигаться медленно, плавно, прижимая брата к кровати, тем самым старший начинает тереться своим достоинством о простыни. Это создает невероятный калейдоскоп ощущений, от которых он начинает стонать еще громче. Лёша цепляется за простыни, подушки, всё, что попадается ему под руки, кусает уголок подушки для того, чтобы хоть как-то сдержать крики, рвущиеся наружу. Это Антону не нравится, он вырывает из рук брата эту подушку, отбрасывая в сторону, и шепчет на ухо: "Я хочу тебя слышать", от этих слов Алёша издает еще один стон. Реакция Антона не заставила себя ждать - он взял в рот мочку уха начала посасывать игра с ней языком, а движения стали более быстрыми и рваными. Кудрявый все больше вжимал брата в кровать от чего у Лёши сжимались пальцы и на руках и на ногах. С первым Антон кое-что всё же мог сделать: он переплел их пальцы, впиваясь зубами в плечо брата. Делая последние движения, Антон кончает в брата, прикусывая до крови кожу на шее, от чего Лёшу переполняет адреналин и он кончает вслед за братом. Ещё некоторое время они продолжают так лежать, приводя дыхание в норму.       Они не засыпают до самого утра. Говорят и ни о чём и обо всём. И о футболе, и о своём детстве, и о своём будущем. Но все же Антон прерывает разговор лишь одной фразой:       - Назови меня своим именем, а я буду звать тебя своим.       Старший не понимает, что имеет в виду брат, но, тем не менее, шёпотом в губы произносит: "Лёша", а младший вторит: "Тоша".       Неизвестно сколько они называли друг друга своими именами, известно лишь, что тренировку в этот день они явно пропустили и получили нехилый нагоняй от Палыча.