Scar

Чимин помнит этот момент до мельчайших деталей. Ведь этот день повлиял на всю его жизнь. Явно не в лучшую сторону. Это было 17 лет назад. Кажется, что настолько плохого могло произойти с трёхлетним ребёнком? Оказывается могло. Оказывается повлияло. Оказывается сильно. Это случилось летом. Он не помнит дня и месяца, но,пожалуй, это и не важно. Чимин помнит, что было бесконечно жарко. Солнце слепило глаза и играло бликами на его загорелой коже. Небо было неизмеримо голубым, и ни одно облако не нарушало эту аквамариновую гладь. Сливовое дерево стояло неподвижно, лишь едва колыхаясь от еле заметных порывов ветра, наполненных ароматом цветов, которые его мама старательно высаживала на клумбе. Тогда он играл во дворе с небольшой мельничкой, знаете, разноцветная такая. Наверное, она была почти у каждого ребёнка в то время. Мама Чимина закатывала соленья на зиму. Она делала это в летней кухне, необыкновенно крохотной, но такой безмерно уютной, на пороге которой, сколько Чимин себя помнит, лежал всеми любимый пёс. В тот день мама включила радио, работающее с помехами. Всё было прекрасно до того времени, пока маленький Чим не решил попрыгать возле этой кухоньки. Ему было весело, правда весело, ведь для ребёнка счастье может быть в самых простых мелочах. Но потом, кажется, что-то пошло не так. Чим зацепился о небольшой камешек и, не удержавшись на коротких ножках, упал на землю. Он не заплакал, а просто попытался подняться, а вот сейчас и произойдет то, что кардинально изменит всю его оставшуюся жизнь. Пёс, мирно лежавший возле входа в кухню, подбежал к Чимину, став около его головы, которая находилась на земле из-за неудачного приземления, поднял лапу и, выпустив когти, прошелся ею по щеке мальчика. Не просто прошелся. Он разодрал кожу от самого виска до уголка пухленьких губ. Щека была практически продырявлена. На испуганный крик вышла мама и, быстро схватив ребёнка, побежала в дом вызывать скорую помощь. Чимин рыдал во весь голос. Он плакал от испуга, а не от боли. Боли не было. Как он узнал потом, это от шока. Он помнит лицо мамы, исказившееся в испуге от увиденного. Он помнит кровь, которая стекала с его лица на одежду матери. И машину скорой помощи у своего двора он тоже помнит. А дальше он помнит операцию. Вы скажете, что он не должен ничего помнить из-за наркоза как минимум, а Чимин скажет, что нужно было сказать это хирургу, который, вколов, скорее всего, только обезболивающее, делал операцию, когда чимин был в сознании. Спасибо, что хоть глаза тряпочкой накрыли. А потом ему сняли швы, вот только как жить со швами на сердце не сказали, как и не сказали, что с возрастом будет только хуже. Ведь жить со шрамом на пол лица не очень приятно, согласитесь? Как жить с комплексами? Как жить с ненавистью к себе? Как жить со всеми взглядами этих чертовых людей, которые считают своим долгом спросить его о шраме? Он не может нормально сходить магазин, не прикрыв лицо капюшоном. Он не может даже устроиться на работу, ведь кто захочет идти в компанию, где работают уроды? Вы скажете: “Чимин, просто сделай операцию”,- а Чимин скажет “дайте денег”. Это ведь невероятно дорого. Да и невозможно убрать шрамы полностью. Тем более такие давние. Чимин выживает. Он старается не думать об этом но мысли сами приходят в голову, а люди начинают спрашивать Чимина об этом, совершенно не заботясь о его чувствах. Чимин живёт как получается. А потом появляется Юнги. Он не пугается, не смотрит как на зверушку в зоопарке. Не говорит ничего касаемо его уродливого шрама. Он добро улыбается и приглашает в кафе. Юнги появляется в жизни Чимина долгими прогулками по городу, тихими вечерами в уютном кафе и сладкими поцелуями. Юнги вплёлся в жизнь Чимина так крепко, что не выдрать и клещами. Поглотил часть его боли, заменив счастливыми воспоминаниями. Теперь Чимин не обращает внимания на людей, которые рассматривают его на улицах, теперь он смотрит на Юнги, а Юнги весь для него. Чимин живёт.