Chamomilla

Чонгук готов был поспорить, что в голове у Тэхена далеко не мозг, а чертово ромашковое поле, на котором они проводили почти все лето еще с самой школы. Тэ плел венки и смеялся, пока Чон читал книги, догонял школьную программу или просто спал. Ким же всегда отдавал растениям всего себя, забывая про все остальное. Он мог уткнуться лицом прямо в траву и дышать, дышать, дышать. — Ты придурок, Тэ, потом не проси доставать у тебя из волос жуков. — Я никогда не прошу, Гук-и, ты всегда сам проявляешь инициативу, — Ким ухмыльнулся и пожал плечами, а после положил голову на колени к другу и прикрыл глаза, — прислушайся. Чон послушно замолчал, но не смог понять, чего таким образом добивался Тэ. — И что я должен услышать? — Как что? Шелест лепестков. — Боже, ты все равно придурок, — Гук закатил глаза, но продолжил молчать, вместо этого вслушиваясь в дыхание Тэхена, который вскоре уснул. Чон хмыкнул, зарываясь пальцами в мягкие волосы пшеничного цвета и начиная массировать чужую голову, перебирая отдельные пряди. У Тэ даже шампунь был с ромашкой. Что за маньячество? Тэхен пил исключительно ромашковый чай и только с медом, Гук же принципиально отказывался от такого, предпочитая простой черный, без сахара. Ким понимал, что иногда перебарщивает с этой любовью к простым полевым цветам, но ничего не мог с собой поделать. — И почему ты так сильно их любишь, в мире полно других цветов. — Мне нравится запах. — Они почти не пахнут, Тэ, — Чон привычно закатывал глаза, а Тэ лишь пожимал плечами, улыбаясь немного смущенно, но никогда не продолжал разговор и не спорил. Зимой Тэхен впадал в своеобразную ромашковую депрессию, потому что кроме чая и шампуня у него ничего не оставалось. Тогда Гук терпеливо относился ко всем тактильным нападкам своего друга, позволяя трепать собственные волосы и повисать на себе пандой. И не стоит Тэхену знать, что на самом деле Чон обожал самое холодное время года именно из-за этого. Но все равно в мире нет ничего хуже грустного и подавленного Кима. Именно поэтому следующей зимой Чонгук на девятнадцатый День Рождения своего друга подарил тому букет специально засушенных ромашек, которые сам лично насобирал еще летом. И никогда больше Чон не мог забыть бесконечно счастливую улыбку и крепкие объятия. — Это лучший подарок, Гук-и, спасибо! — Тэ тогда, кажется, поцеловал его в щеку. В любом случае, парню нравилось думать, что поцеловал. Из-за этого воспоминания становились более ценными. После того декабря что-то между ними определенно изменились. Нет, походы в поле остались теми же, но Ким стал как будто отдаляться. Будучи тактильным маньяком, он все реже касался Чонгука, а тот откровенно не понимал, в чем дело, но пока не спрашивал, решив подождать. Но год в таком режиме дался Чону очень тяжело, потому что Тэ было мало, катастрофически мало. Это пугало. Но все равно больше бесило. — Ким Тэхен, — они первый раз за лето вышли в поле, ромашек толком еще не было, но глаза Кима все равно светились счастьем, — какого черта? — Что ты имеешь в виду, Гук-и? — он встал на ноги и замер в неуверенности, упорно смотря на цветы. — Ты, что ли, избегаешь меня? — Ну тогда мы бы сюда не пришли, не находишь? — Тэ пожал плечами, сделав непроизвольный шаг назад, когда Гук двинулся к нему. И тогда Чон резко рванул на своего друга, который также быстро начал убегать подальше, то и дело запинаясь о траву. В какой-то момент Чонгук схватился за чужую руку, и оба парня рухнули на землю. — Зря ты не ходил со мной в тренажерный зал, совсем свихнулся с этими цветами, — Чон оседлал чужие бедра и победно улыбнулся, придавливая руки Тэ к земле, — так что, ответишь на мой вопрос? — Не понимаю, о чем ты, — Тэ старательно отворачивался, пытаясь волосами скрыть яркий румянец на своих щеках. — А краснеешь чего? Ну точно же врешь мне, — Гук наклонился ниже, стараясь поймать чужой взгляд, ерзая из-за не совсем удобной позы. Именно в этот самый момент Ким шумно выдохнул, прикрывая глаза, а темноволосый резко замер, в шоке смотря на своего друга и бедрами ощущая что-то твёрдое, неприятно упирающееся в ногу. — Слезь с меня, — Тэ моментально задергался, пытаясь вырваться, — немедленно слезь с меня, Чон Чонгук! Пожалуйста… Юноша зажмурился, стыдливо отворачивая голову. А Гук глубоко вздохнул, чуть ослабляя хватку, но не слезая. Тэхен тут же попытался сесть, чуть ли не сталкиваясь носом с Чоном. — Тэ, — Чонгук внимательно посмотрел в чужие глаза, стараясь словить взгляд, — Тэ, посмотри на меня, я не злюсь. Ким осторожно поднял голову, все еще смущаясь. — Прости, Гук-и, надо было давно рассказать тебе, а не строить из себя хорошего друга. Я не хотел, чтобы наше общение прекратилось, но с каждым годом контролировать себя было все тяжелее. А ты ведь пахнешь ромашками, понимаешь? Я поэтому их так люблю. Гук, я... — Я люблю тебя. — Что? — Я люблю тебя. А ведь у Тэхена губы по вкусу, как ромашковый чай с медом. И кто бы знал, что это окажется так потрясающе.