***
Россия собирал свою сумку, то и дело устало вздыхая: несмотря на то, что американец успокоился, русский всё равно умудрился поругаться ещё с несколькими странами, и это его очень утомило. Ведь, тем более, чтобы найти компромисс между некоторыми, понадобилось несколько часов. В итоге: сорванный голос, жуткая усталость да испорченное настроение. Зашибись. — Хэй. — русский вздрогнул, когда за его спиной неожиданно очутился США. — Откуда ты взял те слова? — Ты это о каких словах, пиндос? — нахмурился Федерация, обернувшись к капиталисту. — Ну, те, о моей заднице и Галактике... — США усмехнулся, хоть глаза были немного по-странному затуманены. — Из головы, — фыркнул русский. — Точно? В смысле, это не... чужие слова? — спросил американец, звуча при этом на удивление взволнованно... Россия немного помолчал, а после неохотно добавил: — Так отец пару раз говорил... А что? На лице США появилась горькая усмешка, а после он отошёл на пару шагов от русского: — Так и думал. — сказал он и быстрым шагом вышел из зала, оставив Федерацию стоять и недоумевать.***
США стоял возле чужой двери и немного нервничал. Он многое слышал о прошедших двух революциях в бывшей Российской империи, в результате которых к власти сначала пришло Временное правительство, а после большевики, и Империю заменил молодой Советский Союз. Американец уже много слухов узнал о новоявленном коммунисте, чаще всего мистических и страшных, но не позволял себе раньше времени составить мнение о нём, ведь слухи — вещь далеко не всегда правдивая. Но уже сейчас Штаты был полон плохих предчувствий: ведь он неплохо знал отца коммуниста — Российскую империю, всегда с интересом общался с ним, они даже разговаривали о звёздах иногда. А учитывая то, насколько в новоявленной стране высмеивался царский режим, и пропагандировалась противоречащая и капитализму, и тем более, монархизму идея, становилось понятно: сын у империи с характером. И совершенно не похожий на предков. Наконец, преодолев неловкость и неуверенность, США постучал в дверь. Спустя несколько секунд ему открыли, и Штаты тут же раскрыл рот от удивления: Союз действительно не был похож на отца. Совсем. Яркие тёмно-синие глаза, вместо серо-зелёных, смуглая кожа, накаченное тело, вместо аристократической изящной худобы и бледности, тёмно-русые волосы, находящиеся в полном беспорядке, вместо всегда уложенных чёрных, как смоль локон. И конечно, угрожающий неприветливый вид, совершенно не свойственный отцу. Видимо заметив шокированный взгляд голубых глаз* и упавшую на пол челюсть, коммунист весело усмехнулся: — Ты Штаты, так ведь? Америка, с трудом успокоившись, закивал головой: — Да, а ты Союз? Коммунист кивнул, а после пропустил гостя в квартиру. — Еды нет, прости, но чай сделать я в состоянии. США, оглядывая бедную и запылённую квартиру, а также морщась от русского акцента, зашёл на кухню и сел на небольшой шатающийся столик. Когда перед ним появилась чашка, заполненная какой-то зелёной бурдой, разве что очень отдалённо напоминающей чай, а СССР сел напротив него, американец кашлянул и протянул коммунисту несколько бумаг, взятых с собой. Но стоило Союзу пробежаться взглядом по первому же договору, как тот хмыкнул, вручив пачку обратно Штатам: — Давай я выражусь внятно один раз, чтобы больше не возникало вопросов и недопониманий: я не собираюсь платить то, что задолжал тебе отец. Хоть вешайся — не буду. Я и так из-за него достаточно натерпелся, поэтому можешь засунуть эту херню себе в жопу. От такого обращения американец малость охуел, да настолько, что выронил стопку бумаг прямо из рук. — Н-но так же... — шокировано начал он, но закрыл рот, просто не находя слов. СССР выжидающе уставился на Америку, а потом усмехнулся: — Ты не думай, что я злой, я не такой на самом деле. Предлагаю заняться делом, а конкретнее, установить торговые отношения, ладно? И не дожидаясь ответа США, коммунист покинул кухню, оставив американца в ступоре. «С ним точно не будет просто.» — спустя некоторое время подумал Америка, презрительно сморщившись.***
Вторая Мировая война закончилась. Ну, закончилась для Европы уж точно. Америка сидел в зале заседаний и дожидался Совета. Если бы не тёмные стёкла очков, остальным Союзникам открылся бы лихорадочный блеск бегающих туда-сюда глаз. Как же хорошо, что изобрели солнечные очки! Ведь раньше эмоции Штатов можно было очень просто угадать: взгляд выдавал его с головой... А сейчас он хотя бы выглядел спокойным, несмотря на нарастающее с каждой секундой волнение. Вот-вот должен был прийти Союз вместе с пленным Рейхом, где решится судьба бывшего нацистского государства. Признаться, Америке не очень хотелось тут находиться, ведь он всё ещё сражался с упорнейшей Японской империей и, кроме того, кажется, коммунист сильно разозлился, когда западные государства отказали ему в военной помощи. США его не понимал: он, что, надеялся, что они начнут вступать в невыгодную для самих себя войну, чтоб в спасти его красный зад? Мог бы хотя бы сказать спасибо за то, что тот ему консервы присылал! За дверью послышался нарастающий звук шагов, а после, открыв нараспашку дверь, в зал вошёл Союз, смотря на всех с таким видом, словно являлся вышедшим к народу королём, к малым необразованным крестьянам, которые, сами не догадываясь об этом, задолжали ему миллион долларов. За ним в комнату вошли два солдата, держа вырывающегося человека в чёрной повязке на глазах и с кляпом во рту. По нацистской форме и светлым, правда немного потемневшим от грязи и прилипшим к голове спутанным волосам, всем стало понятно, кого привели солдаты. — Ох, зачем ты привёл его сюда? — вздохнул Франция, поморщившись. По его уставшему взгляду было сразу понятно, что Рейх — последний, кого бы ему хотелось видеть. Впрочем, это было и неудивительно. Ему ведь досталось от нациста больше всех... — Я привёл его сюда, чтобы никто из вас, капиталистических сволочей, не подумал, что я его укрываю. «Да и в мыслях не было!» — внутренне возмутился США, но всего лишь со злости стиснул зубы. Союз выглядел очень раздражённым и вымотанным и видимо, считал, что остальные непременно заподозрят его в чём-нибудь ужасном. — Давайте решим его судьбу, а после уведём его отсюда. — просто устало вздохнул Британия, а СССР усмехнулся. — Тут решать нечего. — коротко ответил он и поднял зажатый в руке пистолет. И прежде чем кто-либо успел среагировать, прогремел выстрел, и бездушное тело немца упало на пол. Из маленькой дырочки на голове потекла кровь. — Унесите его. — небрежно бросил коммунист солдатам, проигнорировав шокированные взгляды Союзников. Когда солдаты поспешно удалились, а единственным напоминанием о нахождении в комнате нациста стала кровавая лужа на полу, Америка воскликнул: — Ты вообще адекватный? Не только ты победил Рейх, мы все вместе его одолели. И ты не имеешь права решать его судьбу в одиночку! На это русский лишь усмехнулся: — Ну, во-первых, того, кто заработал на этой войне туеву хучу денег, и для кого смерть миллионов — праздник, не спрашивали. А во-вторых, мой пленный — моё решение. От такой дерзости открыли рот все: никто до коммуниста не обвинял Америку так прямо и жёстко. Хоть Штатам и была подобная война скорее выгодна, чем разорительна, никто не смел обвинять державу в злорадстве и радости из-за войны. Поэтому, сверхдержава, ядовито зашипев, бросил: — Я не то чтобы ожидал благодарности за то, что кормил тебя и всю твою армию, но твоя наглость перешла все допустимые нормы! Союз в ответ оскалился в полубезумной улыбке: — Как будто бы я сказал неправду! Повисло тяжёлое молчание, в течение которого две страны буквально сверлили друг друга взглядом. — Может, уже начнём? — нетерпеливо воскликнул Великобритания и тем самым отвлекая Америку и Союз от гляделок. Сверхдержавы, напоследок смерив друг друга холодным взглядом, сели за стол и приступили к решениям вопросов о немецкой территории. Прямолинейность Совета очень сильно поразила США и в душе даже... восхитила. Он вообще в последнее время всё чаще восхищался коммунистом: одолеть Рейх практически в одиночку, распространить влияние на пол Европы, при этом высказывать все свои мысли без тени страха — это было достойно уважения. Но вместе с восхищением, Союз вызывал ещё и тревогу: его сила в будущем могла довольно сильно помешать капиталисту... Нужно показать ему Малыша и Толстяка**.***
Сегодня должен был быть особенный день. Сегодня в космос должен был быть отправлен первый американский спутник. Но вместо этого этот день стал великим днём позора. Днём, когда СССР предложил ему свою помощь. «Помощь малоразвитой стране». Чёрт, как же стыдно. Ну, зато он пришёл к Союзу домой. И получил бесплатную водку. Много водки. А потом... в воспоминаниях остались лишь чужие и собственные стоны, руки, блуждающие по телу, а также чувство наполненности, может, раньше и приятное, но ныне отдающее тупой болью.***
Оказывается, похмелье — это ужасно. Отвратительно. Быть выебанным СССР — тоже. — Скоро, когда мой спутник выйдет в космос, я вернусь, и мы поменяемся позициями. — тихо шипел от боли в теле США, почёсывая багряные засосы на шее. Коммунист лишь усмехнулся, когда, спустя пару месяцев, к нему действительно пришёл Америка, с бутылкой лучшего американского виски в руках. И такое повторялось ещё много раз. Стоило отличиться одному — он приходил домой к другому. А если отличился другой — наоборот. Странные отношения, странное соперничество, на гране бойни. Они изобрели новый вид войны. Войны, в которой побеждает не просто сильнейший, войны, в которой побеждает самый лучший, самый развитый. Войны, в которой, тем не менее, бывает тоже страшно. Особенно когда для конца достаточно всего одного нажатия красной кнопки. Гонка вооружений, космическая гонка... что они придумают в другой раз?***
США бежал по улицам Москвы, изредка поскальзываясь на льду или проваливаясь ногами в снег. Сегодня ему позвонил Союз и сказал весьма кратко и чётко: «Если хочешь меня увидеть — приезжай завтра. Больше шанса может не представиться.» Дальше он просто назвал адрес и сбросил. В прошлом году от СССР отделилось большинство республик, в стране начался экономический кризис, повсюду проходили восстания против коммунистического режима — недовольство народа перешло все возможные границы. Итог Холодной войны уже тогда был понятен, хоть в душе Штаты и надеялся, что их противостояние продлится чуть дольше. Ну а теперь, в декабре 91-го всё стало понятно без лишних слов: СССР, бывшая сверхдержава, его враг, иногда любовник, лучший соперник, почти друг умирал. Просто разваливался на части. Как же глупо и мучительно. Наконец он видит его: маленькая кафешка и стоящий возле неё человек. Только подойдя на расстояние в пару шагов, американец узнал в сгорбленной фигуре Союза. Уставший, в старой куртке, с окровавленными бинтами на животе — США почти не узнавал его. Хотя, может, этот уставший от жизни старик всегда жил внутри Союза? Просто тот раньше его очень хорошо скрывал. — Честно, зная, что у тебя происходит, я ожидал увидеть тебя без конечностей. — усмехнулся Америка, хотя внутри него появилась странная пустота при виде бывшей сверхдержавы. На лице коммуниста также появилась усмешка и он хрипло произнёс: — Не думал, что ты обо мне такого низкого мнения, демократишка. США облокотился о стену и встал рядом с врагом. Они находились настолько близко друг от друга, что их руки почти соприкасались. — Ну чё? Совсем плохи дела? — спустя пару минут молчания спросил американец. — Как видишь. — коротко пожал плечами русский, и Штаты неожиданно уловил запах алкоголя от него исходящий. — Уже набухался? — криво улыбнулся он и взглянул в тёмно-синие глаза Совета. — Всё воспринимается немного легче, когда ты под градусом — ответил Союз и также взглянул в тёмные стёкла очков. — Чудной ты. — добавил он с усмешкой. — Носишь эту херню даже зимой. А глазки-то красивые. Штаты удивлённо открыл рот, а после быстро закрыл его и отвернулся, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Знаешь, это самое романтичное, что я когда-либо от тебя слышал. — немного погодя сказал он и хитро взглянул на коммуниста. — Забудь. — тут же буркнул Союз и отвёл взгляд. США рассмеялся и притянул СССР к себе, а после поцеловал. Этот поцелуй не был похож на их предыдущие: те были полны страсти и борьбы за главенство, а этот был словно полон нежности и осторожности. Спустя несколько секунд американец всё же разорвал поцелуй и стал поглаживать бывшего врага по небритой, покрытой щетиной щеке. Но Союз довольно быстро отпрянул, убрав чужую руку от лица. — Хочу в первый и последний раз попросить тебя кое о чём. — сказал он через несколько секунд, и Штаты впервые за вечер уловил в его голосе взволнованные нотки. — Один мой сын, скорее всего, мой будущий правопреемник, Россия... — Союз покосился на США и тот кивнул, в подтверждение, что внимательно слушает. — Так вот, я не хочу, чтобы он, как я, скончался в итоге подобным образом. Оказался отвергнутым своими же... конечностями. — на лице вновь появилась горькая усмешка. — Поэтому, пожалуйста, последи за ним. Хотя бы первое время. Помоги ему освоиться. Стать таким же благополучным капиталистом, — на последнем слове Совет слегка скривился —...как ты. Штаты слега приоткрыл рот от удивления, но после лишь улыбнулся и кивнул: — Хорошо, Совет. Учитывая то, что теперь, без тебя, весь мир у моих ног, это будет легко. — То, что эти идиоты лижут твой зад, не значит, что ты являешься центром Галактики. — мгновенно отреагировал коммунист. США примирительно поднял руки, смотря, как с неба начинает идти снег и ложиться на капюшон Союза. — Хэй, передашь привет Богу? — тихо спросил Штаты, пытаясь вновь поймать взгляд СССР. — Бога нет. — отрезал Союз, даже не глядя на американца, на что последний лишь покачал головой. Они ещё долго стояли рядом друг с другом, наслаждаясь последними минутами, проведёнными вместе. И каждый где-то в душе ощутил слабую и непривычную горечь от скорого расставания. Чёрт, неужели они успели привязаться друг к другу?... — Ладно, мне к детям пора. Прощай, демократ. — неожиданно фыркнул Союз и, не дожидаясь ответа, побрёл прочь. — Пока, комми. — улыбнулся США и тоже пошёл. И чем дальше он отходил от кафе, тем быстрее становились его шаги, пока вскоре он не сорвался на бег. Внезапно его голову поразила очевидная и ужасающая мысль: он остался один! Он остался единственной сверхдержавой, теперь он может делать всё, что хочет и ему ничего за это не будет! Он ёбанный король этого мира. И, как в своё время с губ Древнего Рима, изо рта США вырвался истерический хохот.***
Россия, держа в руках букет красных роз, шёл к кладбищу. Сейчас, после трудного собрания, ему очень хотелось навестить отца, посидеть возле его могилы, получить от него молчаливую поддержку. Ведь и он проходил через подобное, так ведь? Федерация неожиданно остановился, когда увидел возле его могилы знакомую фигуру, а после, всё ещё не веря глазам, подошёл ближе. Америка, услышав рядом с собой шаги, удивлённо повернулся и, встретив такой родной, но одновременно чужой тёмно-синий взгляд, отвернулся вновь. — Привет, колхоз. — Привет, пиндос. После столь красноречивого приветствия, Россия положил на землю букет и встал рядом с США. Америка ещё долго молчал и смотрел на надгробие, а после ответил непривычно тихо и глухо: — Знаешь, в тот день... 25-го... не только ты потерял отца. Я, тоже, потерял... На несколько секунд повисает неловкая пауза, а после Россия с усмешкой спрашивает: — Врага? Федерация знал о Холодной войне. Знал, насколько сильно было их противостояние с отцом. Знал, на что обе стороны были готовы ради победы и знал, насколько сильно они восхищались друг другом, хоть и ненавидели. А ещё он знал, что США скучает по тем дням. По дням, когда он мог бесконечно делать что-либо, чтобы просто доказать миру, что он лучше кого-то. По дням, когда у него был достойный соперник. А ещё он понимал, что никогда не станет таким, как отец. Он может сколько угодно пытаться, но он никогда не вызовет у США такую бурю эмоций, такого благоговения. Всё изначально пошло не так. Он с самого начала уже зависел от Америки. И это делает его всего лишь очередной капиталистической марионеткой в этом мире. Штаты тоже усмехнулся. Россия, конечно же, никогда не догадается о том, что было между ним и его отцом. И это к лучшему, нечего ребёнку голову забивать. — Да, я потерял врага. Кажется, скоро осень. Повеяло холодом.