Ольга, княгиня Киевская

Они все расстанутся где-нибудь через месяц. С этой мыслью сложно сжиться. Даже такому неудачнику и отбросу, которого вечно оставляют в стороне, как Мал. Тупая кличка. Давненько его никто не звал по имени. Но – ему же позволяют крутиться рядом. Не вместе со всеми, но на задворках, в уголке глаза. Чтобы всегда можно было попросить сгонять за пивом. Уже что-то. Какое-никакое, но признание. Многим в диких дворовых стаях и этого не добиться. Ладно, ложь. Так себе должность. Примерно то же им всем светит после сдачи экзаменов – этим беспонтовым мальчикам с нулевым уровнем обучаемости. Злорадство – чем не причина снова и снова играть роль Табаки? Он-то всё равно потом станет царём джунглей – точно знает, когда засиживается над физикой далеко заполночь и быстрее всех (почти единственный, на деле) решает сложные логарифмические уравнения. А вот остальные… это ещё посмотрим. Вторая причина – Олечка, разумеется. В советской форме с идеально проглаженными кружевами она выглядит ангелом, сошедшим с небес, не иначе. Куда там старинным, облезшим от веков иконам Божьей Матери во всех ракурсах и позах, пусть они и похожи на неё чем-то неуловимо наивным, просачивающимся сквозь полустёртые краски зябкой дымкой над октябрьским лесом и испуганным в самой трогательной ипостаси трепетанием свечей. Мал снова и снова удивляется, что Олечка тут забыла. Среди развязных девиц, которых явно не в первый раз пускают по кругу, и парней, которым абсолютно на всё плевать, кроме сегодняшнего дня. Это всё так странно и непонятно. Как вся эта жизнь за пределами комнаты, по кругу обвешанной полками с учебниками и книгами, будто языческими оберегами. Игорь бьёт пивные бутылки. Олечка с визгом поднимает ноги на край фонтана, на котором сидит, избегая осколков, крупных, коричневых, будто застывающая смола. Все смеются и скалятся. Облизываются. Олечка не может не нравиться. Рядом с ней теплее и проще. Ножки в белых чулках посреди осколков. День последнего звонка. Мал ёжится и отворачивается – злится. Почему всем девочкам симпатичны неудачники и двоечники, плохие парни? Почему Олечка на него не смотрит? У неё ведь голос тихий, вежливый, большие банты на косах и крестик на серебристой цепочке, уходящей под колючее платье. Будь вокруг Древняя Русь, она бы крестилась в Византии, носила платок под золотым обручем и проводила полезные реформы. Всё по-книжному. Выверенно, сухо и безошибочно. Будь он, Мал, древлянским князем, он бы непременно попытался её украсть. Игорь. Что такое Игорь? Первосортный неудачник. Притворяется крутым, а сам даже парней из соседнего двора толком побить не может и своих ребят защитить. Зато вот требовать – да, горазд. Засунув руки поглубже в карманы, второй раз за день подходит ближе, набычившись. На нём даже в жару – кофта с длинными рукавами. И терпкий запах пота. - Эй, чувак, подкинь пару косарей. - Я сегодня уже давал, у меня больше нет, - хмурится Мал. Разводит руками. Есть, конечно, он неплохо зарабатывает, по ночам разгружая вагоны на окраине и вслух напевая тригонометрические формулы, чтобы не скучно и не страшно, но второй раз за день – это уже наглость. Игорь не слышит, не хочет слышать «нет» - он легко (притворно) роняет Мала на бортик всё того же фонтана и обшаривает карманы, не слушая возражений и не чувствуя пинков. Впрочем, сегодня почти последний их совместный день. Мал не без труда опрокидывает Игоря в фонтан. Вода, полная листьев, монеток и плевков, смыкается над его растрёпанной макушкой. Выныривая, он отпускает несколько крепких матов, не скованный правилами приличия и присутствием древней святой. Мешковатая одежда теперь висит на нём, тяжёлая, обнажающая тощее тело. Со всех сторон слышатся смешки. Игорь убит – он бежит домой переодеваться. Отомстит? Вряд ли. Яиц не хватит. Да и к тому же, останется ли он после такого позора главным на районе? Сомнительно. Устранив главное препятствие, Мал отряхивается и подсаживается к Олечке. Они долго молчат, болтая ногами, пока компания вокруг разбивается на мелкие группки на предмет поболтать или уединиться в кустах. Мал старается не давать себе воли, но при всём желании выделяться он такой же, как все вокруг. Озабоченный. Неловкий. Неудачник. Один шанс на миллион – такая удача сегодня. И сизо-сиреневое небо. Олечке ещё семнадцать, она хочет пойти (так решительно, что почти штурмом) учиться на врача и любит Игоря определённо больше, чем полагается школьной королеве. Дольше получаса тоже, увы. Как бы не полгода. Какие шансы? Мал слишком долго её знает. Мал чешет в затылке. Мала мало волнует. У него в крови пиво, у Олечки – шампанское в голове, пузырится и поднимает воздушным шариком. Так ли сложно положить мозолистую лапу на коленку и повести, медленно задирая подол юбки? Окружающие так увлечены друг другом, что не заметят. Только вот в руке у Олечки – сигарета. Которую легко можно затушить о чужую шею. Мал отлично помнит древнюю историю и очень её любит. Однако некоторые моменты ему больше нравится забывать и отбрасывать, игнорировать. Например, то, как княгиня Ольга жгла древлян в банях и наполняла огнём Искоростень. Ну а чего ещё было ждать, если даже в названии города – слово «искра»? Идеальных людей не бывает. И даже идеальных святых. Инстинкт самосохранения не выведешь постами и молитвами. Мал кусает губы, чтобы не закричать, и убирает руку. Ольга смеётся, серебристо и звонко, очень красиво, будто колокольчик. Её улыбка ещё мягче и сочнее, когда она, сложив белые холёные ручки на коленочках и потупив глазки, говорит, что у неё пиромания. В её глазах зажигаются восторженные огоньки (или это просто отблески заката?), когда она вежливо и доступно объясняет, что если он, Мал, сделает так ещё раз, гореть будет уже его дом. А затем Олечка становится обычной одиннадцатиклассницей. Отличницей в не очень удобной, но очень красивой советской форме. И это преображение ещё страшнее. Зато теперь всё понятно. И битые бутылки – идеальные декорации. И когда Игорь возвращается – в новой кофте, с почти сухой головой, - Мал понимает, что руки его усеяны отметинами от потушенных сигарет. История – она ведь живая и всегда повторяет сама себя. Разве что в ней вместо примерных жён – проклятый греческий огонь. Да какая разница. Олечка наивно утыкается ему в плечо, обхватывает руками шею. Как уголья – греет так, что почти обжигает. А хорошие девочки – самые страшные люди. Они все расстанутся всего через месяц, после выпускного, и больше не встретятся. Мал натягивает капюшон и послушно становится снова Табаки, протягивает Игорю все имеющиеся у него деньги, пятится в тень, на периферию зрения. И оттуда – смотрит, смотрит и смотрит. Гладит ожог на шее, почти незаметный в сумерках. Огонь снаружи давно не пугает тех, кто внутренне выжжен дотла.